Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»

— Ты… смотрела? Ты уже знаешь, что денег нет?

— Да бес с ними, с деньгами, — отмахнулась мать. — Обойдемся, новых заработаем. Ну пойдем. Пойдем в дом, накормлю.

— Не, мам, в дом не пойду. Некогда. Я так зашел.

— Как это — так? — всплеснула руками мать. — Да куда я тебя теперь отпущу?

— Не могу, честное слово. Слышь, ма, я еще побуду некоторое время… кое-где. Недалеко тут. Так надо. Дела у меня. Ты, главное, ничего не бойся и никого не слушай.

— Я с ума сойду.

— Да брось… Не говори никому, что я приходил. Отцу, может, только. Главное, я живой, здоровый, и… И все будет хорошо. А сейчас побегу, меня Машка ждет.

— Ты с Машей? — как и следовало ожидать, имя Машки подействовало лучше валерьянки. Мать сразу стала спокойней.

— Ага, с Машкой, — подтвердил Кирилл. — Я присмотреть за ней должен. Что б не обидел никто, понимаешь?

Мать лишь сокрушенно покачала головой.

— Возьми хоть покушать, — сказала она. — Я сала достану, яичек отварю. И курточку какую-нибудь— ночь-то холодная.

— Да нет, не надо ничего. Ну, свитер принеси только. И еще сигарет — возьми там у бати.

Мать не хотела его отпускать и пришлось вырываться чуть ли не силой. Она все же окликнула вдогонку:

— Кирюша! Скажи честно: не убил, не ограбил?

— Нет, — помотал головой Кирилл. — Честное слово. Когда он вернулся на опушку к капсуле, там еще никого не было. Машка с Хрящем появились только через полчаса.

— Ну как, поставили? — поинтересовался Кирилл.

— Ага, работает, — ответил Хрящ, разгоряченный после ночного рейда на кладбище.

— И еще, — добавила Машка. — Мы, кажется, нашли капсулу.

Зарыбинцы уже привыкли к постоянному присутствию военных на улицах и не обращали на это особого внимания. Старый алкоголик Мендельсон даже извлек из подобного положения выгоду: частенько, нацепив на рубашку полдюжины значков и медалек победителей каких-то соревнований и участников различных конференций, он останавливался перед патрулем и жалобно говорил:

— Братишки! Солдатики! Не пожалейте рубля для ветерана…

Бывало, ему везло. Но одного не могли горожане добиться от бойцов: точного ответа на вопрос, зачем те вошли в город. Пятнистые «стрепеты» крепко держали язык за зубами, и городу оставалось только питаться причудливыми слухами.

Пасмурным утром, вскоре после заварухи у дома Машки Дерезуевой, размеренные будни местной молодежи прервало одно небольшое, но своеобразное событие. Накануне ночью Коля Веточкин, сорокалетний грузчик с лесоторговой базы, напился вусмерть и уснул с расстегнутыми настежь штанами прямо под памятником героям-трактористам.

К памятнику тут же потянулись большие и малые группы зрителей — как вполне взрослые парни, так и юные школьники. Да и школьницы тоже заходили. Все с интересом разглядывали то, что вывалилось из ширинки Коли Веточкина, бурно обсуждая и комментируя ситуацию. И еще ждали, когда тот проснется и какая у него при этом будет физиономия. Вызывать милицию никто, понятное дело, не торопился.

Наконец кто-то из сердобольных мужиков сочувственно вздохнул.

— У него брат тут рядом работает, Санька. Надо б сказать…

Побежали за братом Санькой в столовую, где тот числился разнорабочим. Брат явился почти немедленно, вытирая руки о жирный заляпанный фартук. И с неожиданным злорадством расхохотался:

— А-а, попался! Теперь я тоже ему так сделаю.

— Что ты ему сделаешь? — удивились мужики.

— Не знаю… Как он мне сделал. Я раз тоже уснул в —гараже, так он мне штаны и рубаху скобами к полу прибил. Мне на работу вставать — а не могу. Думал, парализовало, чуть с ума не сошел. Щас я ему тоже сделаю…

Санька куда-то убежал. Было пасмурно, по небу плелись рваные серые облака. Зрители покуривали, с нетерпением ожидая продолжения семейной драмы.

Санька вернулся, прижимая к фартуку целый кулек осклизлых мясных отходов.

— Щас, щас… — пообещал он, склоняясь над телом брата. — Вот тебе, Коляха! Получи, братишка!

К восторгу и удивлению публики он аккуратно пересыпал содержимое кулька прямо в штаны Коли Веточкина, безмятежно спящего под сенью гипсовых героев-трактористов.

— На тебе, дорогой! — прошипел он и застегнул брату ширинку.

— Хыть у одного совесть!. — сварливо бросила проходящая мимо женщина. — Хыть один додумался страмоту человеку спрятать.

— Ну чего… — пробормотал Санька, отходя назад и прячась за спинами зрителей. — Пускай просыпается. Поглядим на него, умника…

Но Коля Веточкин не просыпался, лишь сучил ногами, которым стало мокро и неудобно.

— Алле, пацаны! — призвал Санька. — Есть рогатка? Будите его на хрен! Прямо в задницу садите.

Рогатка нашлась. Какой-то второклассник тщательно выбирал гнутик, прежде чем сделать выстрел. При общем дефиците цветных металлов алюминиевые гну-тики для рогатки ценились в городке не меньше, чем патроны для «кольта» на Диком Западе.

После первого выстрела Коля лишь взбрыкнул ногами. После второго зашевелился всем телом и вдруг замер. Медленно поднял голову, посмотрел непонимающим взглядом по сторонам. Затем сунул руку в штаны и тут же вскочил.

— А-а-а! — вырвалось у него. — Врача! «Скорую»! Его шатало, лицо было испуганным и растерянным. Говяжьи обрезки вываливались через штанину на ботинок.

— «Скорую»! — хрипло взывал он, не понимая, зачем вокруг так много людей и почему они корчатся от смеха.

В этот момент из дальнего угла сквера появился Дрын, сопровождаемый двумя приятелями. Навстречуему тут же выскочил из толпы маленький Бивень.

— Ну, Дрын, ты такой концерт пропустил! — воскликнул он, исступленно затягиваясь «Примой». — Иди скорей, еще не кончилось.

— Обойдусь без концертов, — бросил Дрын, искоса поглядев на ошалевшего Колю, который метался между забором и кустами и блажил, словно умалишенный. — Мне ты нужен. Что ты там про Паклю говорил?

— А-а, — понимающе кивнул Бивень и тут же стал серьезным. — Точно, видал я Паклю.

— И что, в натуре, прячется?

— Ага, — Бивень обкусил болячку на кулаке и кивнул в неопределенном направлении. — За кладбищем на старой фабрике. И никаких с ним амбалов нет. Я их не видел, хоть долго смотрел.

— Хе… — Дрын ухмыльнулся, блеснув большими зубами. — Значит, довыпендривался, хорек вонючий. А чего сразу не сказал?

— А ты чего хотел-то? — спросил в свою очередь Бивень, хотя и сам обо всем догадывался.

— А хлебало ему расковырять я хотел, — охотно ответил Дрын. — Сам не знаешь, что ли?

— Так и я пойду! — воскликнул Бивень.

— Все пойдем, — многозначительно пообещал Дрын. — А Поршня ты с ним не видел?

— Нет, никого больше не видел. Один он там. Когда пойдем?

— Скоро. Пацанов соберем и пойдем. Только надо бы сначала… Короче, воздух там сначала надо понюхать. Сходить тихонько, поглядеть… Чтобы все без накладок.