Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»

— Что такое? — насторожился Кирилл.

— Этот человек, которого мы подняли вместе с тобой…

—Дрын, что ли?

— Да, этот парень… Он имеет какое-то отношение к… Одним словом, мы можем до возвращения продержать его во сне. Или вы настаиваете, чтобы и он присутствовал на нашем торжестве?

Кирилл пожал плечами. Ему не очень понравилась мысль, что Дрын будет лежать под наркозом, пока остальные веселятся. Пусть он и мазутник, но все же человек. И, можно сказать, собрат по несчастью.

— Да пусть присутствует. Если будет выпендриваться, я ему щелкну в торец — и все дела. Пускай приходит.

«Будет, на крайний случай, с кем выпить», — подумал он про себя.

— Хорошо… — задумчиво кивнул Спартак. — И вот еще… Нет, оставим это. До вечера ты, Кирилл, побудешь здесь, отдохнешь. Не отходи далеко от дома… Впрочем, тебя далеко и не пустят, здесь все охраняется.

— А может, я тоже хочу в Австралию.

— Ты действительно хочешь в Австралию? — Спартак, кажется, огорчился. — Мы надеялись, что ты будешь присутствовать… Маша говорила, ты очень много сделал..

— Хрящ тоже много сделал. А его на праздник не приглашают.

— Вот что тебя беспокоит… — Спартак задумался, потирая лицо ладонью. — Но я же говорил, что за него не нужно волноваться…

— А я и не волнуюсь. И в Австралию мне тоже не надо, это я так сказал. Все равно не пустите. Я лучше посижу тут в садике, в себя приду. Только сигареты отдайте, ладно?

— Чего еще за праздник? — спросил Кирилл у Машки, когда Спартак ушел. — Салют и танцы до упаду?

— Не знаю. Я никогда не бывала на их праздниках.

— А в Австралии чего?

— Я давно мечтаю побывать в Сиднейской опере. Боюсь, дома у меня такого шанса не будет.

— Опера? — с недоумением хмыкнул Кирилл. — Прилетишь, сходишь в областной драмтеатр — вот тебе и опера.

— Нет, Кирилл, Сиднейская опера — это что-то особенное, — мечтательно проговорила Машка. — Она находится прямо на берегу океана — огромное белое здание, похожее на парусник. Здесь оно не совсем такое, как в наши времена, гораздо лучше.

— Ну не знаю… Объясни мне, Машка, одну вещь. Почему, как тебе что-то нужно, так пожалуйста — и Луна, и Австралия… А нам только сидеть и нос не высовывать. Я еще в прошлый раз подозревал, что Спартак нам мозги пудрит насчет всяких взаимных влияний.

— Понимаешь, Кирилл… — похоже, Машка попала в трудное положение. — Они хорошо меня знают. Они ко мне привыкли.

— Понимаю, — охотно согласился Кирилл. — Нас, косорылых, лучше на цепи держать и в наморднике.

— Нет, это не так! Ну хочешь, я уговорю дядю Спартака — ты тоже полетишь со мной?

— Да ладно, не напрягайся. Я и не ждал, что с нами тут будут особо цацкаться. Машка, я слышал, как вы разговаривали… Что, лавочка закрывается?

Машка кивнула.

— Мы больше никогда не попадем сюда. И не увидим их. Мне почему-то так грустно…

— Оставайся.

— Нет, этого нельзя, — покачала головой Машка.

— Почему? Взаимные влияния?

— Не только… Понимаешь, тут своя жизнь. И у меня тоже должна быть своя жизнь. Ну как тебе объяснить?

— Не надо, я примерно понял. «Есть такое слово — родина, сынок», правильно?

— В общем, да.

— А знаешь, Машка, я сначала думал, что ты пришелец из будущего. Что тебя специально к нам заслали в Зарыбинск.

— Почему? — рассмеялась Машка.

— Ну, потому что тебе тут все разрешают, ты тут свой человек и потому, что…

— Почему?

— Честно? Ты какая-то странная.

— Странная?

— Ну нет, я не так сказал. Особенная. Ты у нас в городке такая одна. Ни на кого не похожа.

— И это плохо?

— Нет, что ты!

— Спасибо… Ты тоже особенный, Кирилл.

— Еще чего!

— Я серьезно. Я ведь только поэтому обратилась к тебе, а не к другим ребятам.

— А я думал, потому, что у меня мать в архиве работает.

— Нет. Ты надежный и еще — серьезный. И ты сразу согласился мне помогать.

— Ну и что? — Кирилл пожал плечами. — Все бы согласились. Хрящ — тот вообще пищал от восторга.

— Ну ему это нравилось. А тебе — не нравилось, но ты все равно помогал мне. Все равно не бросал, хоть и спорил все время.

— Подумаешь… — Кирилл нахмурился, чтобы скрыть смущение. Потом сладко потянулся и сказал: — Ох, и напьюсь я сегодня.

— Сомневаюсь, — Машка хитро улыбнулась, но Кирилл не обратил на это внимания. Машка встала, протянула ему руку.

— Мне пора. Вечером увидимся.

— Пока, — кивнул Кирилл. — Привет папуасам.

— Лишь к вечеру Кирилл смог увидеть Дрына. Тот стоял неподалеку от дома, поднявшись на цыпочки перед молоденьким деревцем, и что-то там внимательно рассматривал.

Некоторое время Кирилл с усмешкой наблюдал за. ним, потом крикнул:

— Дрын, а Дрын! Любишь смотреть, как мухи трахаются?

Дрын обернулся, но ничего не ответил, продолжая с неподдельным интересом разглядывать ветки и листья.

Кирилл потоптался на месте, не выдержал и тоже подошел.

На вид это было обычное деревце. Но вдруг Кирилл заметил, что некоторые веточки у него прозрачные, словно из стекла, и внутри что-то струится.

— Что еще за хреновень такая? — пробормотал наконец Дрын. — Типа автополива, что ли?

— Не трогайте там ничего, пожалуйста, — донесся от дома голос Спартака. — Это система кислородного барьера, вам лучше там не стоять.

— Не угадал, — развел руками Кирилл. Спартак на этот раз был в своей офицерской форме, которая просто сияла от обилия разных металлических деталей и вставочек. Он и держался по-особому — как-то официально.

— Проходите в дом, — сказал он, — вас ждет косметолог.

— Это еще зачем? — возмутился Кирилл.

— Мы решили, что перед торжеством вам надо придать подобающий вид. Не волнуйтесь, это быстрая и простая процедура. Кстати, не хотите ли переодеться в новое?

— Нет, не надо, — запротестовал Кирилл. Он еще помнил свое пробуждение в розовой распашонке. Кто их знает, чего они подберут ему на этот раз.

— Куда идем-то? — хмуро поинтересовался Дрын.

— Иди, иди, — Кирилл тихо рассмеялся. — Сейчас тебе там губки подкрасят, глазки подведут…

В небольшой комнатке было устроено нечто вроде импровизированной парикмахерской с зеркалом и кучей приспособлений. Кирилл сел в кресло и вокруг него засуетился небольшой, очень подвижный человек с гладко прилизанными волосами. Он ничего не спрашивал и не советовал, только все время что-то бормотал себе под нос.

По волосам Кирилла прошлась урчащая машинка с десятком блестящих подвижных дисков на конце, потом его лицо протерли влажной холодной салфеткой и обмели каким-то кремом, обмазали чем-то, снова обмели и наконец побрызгали голову чем-то душистым.

Кирилл внимательно посмотрел на себя в зеркало. По большому счету в его облике ничего не изменилось, разве что лицо стало каким-то гладким, чуть слащавым. После процедуры он сам себе напоминал чисто вымытую тарелку.