Евгений Сартинов - Новый отсчет

Зорич сдался.

— Хорошо, какой режим вы советуете установить?

— Приближенный к земному.

— Насколько я знаю, у хасков чуточку другой режим. У них в сутках двадцать пять. Пятнадцать бодрствования, десять сна.

Медики согласились.

— Это вполне разумно. За десять часов можно вполне отдохнуть. А пятнадцать часов — достаточное время для бодрствования.

— Хорошо, мы сегодня же объявим о разделении суток на ночь и день. Кстати, Столяров, когда наступит эта самая ночь?

Столяров поколдовал в своем компьютере, и улыбнулся.

— Через пятнадцать минут. Пора петь: "Спят усталые игрушки…"

Через три часа Зорич лично прошелся по темному линкору. В каждом отсеке на потолке горели только несколько панельных ламп, стоял скорее полумрак, чем полная темноту. Но и при этом минимуме света вся эта многомиллионная масса людей спала. Это было потрясающе, серб никак не думал, что все они уснут так быстро. Все отсеки корабля были заполнены звуками храпа, сопения, кто-то бормотал, кто-то вскрикивал во сне. Но никто не ходил, не разговаривал, не пытался бодрствовать. Все семь с лишним миллионов землян просто провалились в долгожданный, уже почти забытый ночной сон.

Полковник вернулся в рубку, там его уже ждал Сакис. Зорич уже привык различать настроение хаска по наличию морщин на его лбу и цвету кожи. Сейчас она была какого-то нездорового, сероватого оттенка.

— Здравствуйте, командор. Давно мы с вами не виделись. У вас, я вижу, какие-то проблемы? — Спросил серб.

— Да, есть некоторые неожиданные факторы.

— Что такое? Мы можем вам как-то помочь?

Сакис чуть помедлил, потом признался.

— Вряд ли. Время слишком упущено. У нас серьезные проблемы со здоровьем. Появилась какая-то новая инфекция, у нас очень тяжело болеют шесть хасков. Вчера заболел адмирал Марч.

Зорич сразу озаботился. Марч был командующий этой небольшой эскадрой, самый старый, очень умный и рассудительный хаск. Душан его искренно и очень сильно уважал.

— Вот оно что. Я думал, что с вашим уровнем науки такие проблемы уже в прошлом.

— Да, в каждой экспедиции есть свои микробиологи. Это именно для того, чтобы быстро найти лекарство или вакцину он новых болезней. Но, в этот раз все получилось очень сложно. Дело в том, что первыми свалились как раз сами микробиологи. Они были в таком состоянии, что мы вынуждены были поместить их в саркофаг консервации.

Зорич присвистнул. Он видел эти самые саркофаги консервации. В одном из них находилось сейчас тело генерала Райта. По уверениям хасков, там оно могло сохраняться сколько угодно, и всегда было готово к оживлению.

— Да, тяжелый случай. Что вы хотите предпринять?

Сакис чуть помолчал, потом сказал.

— Марч предложил нам предоставить вам на линкоре все права владения.

— То есть?

— Вы не только допускаетесь к управлению корабля, но и ко всем другим нашим стратегическим знаниям. Это включает управление боевым оружием, навигацией, связью, системой жизнеобеспечения. Есть предложение к каждому нашему оператору приставить вашего человека для обучения.

— Метод быстрого овладения? — Понял Зорич.

— Да, тогда все обучение производится на уровне знания нескольких кнопок.

— Хорошо. Когда мы можем начать обучение?

— Хоть сейчас.

— Сколько вам нужно человек?

— Со всеми сменами более ста.

— Считайте, что через час у ваших парней будут наши дублеры.

На то, чтобы поднять картотеку и вызвать в штаб всех кандидатов в операторы, ушел как раз час. Зорич поразился тому, что за такой короткий период Луи Фиш так хорошо изучил многочисленную картотеку на такое огромное количество людей. Душан не удержался, и похвалил француза. Тот пожал плечами.

— У нас на этом корабле большой потенциал во всех сферах деятельности. От сантехников, до микробиологов и химиков.

— А наши эти микробиологи могут помочь хаскам?

— Уже помогают. Кстати, похоже, что и нас накрывает волна эпидемии. Это выражено не так сильно, как у хозяев, но есть некоторые опасения.

Через пять минут подошла Алина Васильевна, и подтвердила слова француза.

— Это началось еще дня за три до старта, а сейчас мы имеем вполне определенную эпидемию. Сегодня у нас с жалобами на температуру и головную боль зафиксировано тридцать три тысячи больных.

— Какие перспективы?

— Печальные. В таких жутких, скученных условиях переболеют все семь миллионов землян. Мы не можем даже изолировать больных, у нас просто нет возможности развернуть такой огромный изолятор.

— Смертность?

— Возможность есть, особенно у ослабленных и пожилых землян. Но, процентность возможности летальных исходов небольшая. А так это больше всего напоминает наш грипп.

Зорич припомнил еще кое-что.

— Да, а как там идет изоляция больных Спидом и всеми другими неизлечимыми больными?

— Этих мы изолировали еще по прибытию. Выявлено двести десять человек больных спидом, два сифилитика, три туберкулезника. У одного обнаружена проказа в активной форме.

— Что с ними теперь делать?

— Лечить. У хасков есть нужные технологии, нужно только забить данные на наши, людские параметры. Нескоро, к концу полета, но мы их вылечим окончательно.

— Хорошо. Кстати, где они сейчас?

— На четвертом эсминце.

— Хорошо. Сейчас нам надо дорожить каждым человеком.

Затем Зорич решил лично посмотреть, как идут дела на его корабле. Кстати, ему земляне как-то невольно уже присвоили имя — «Ковчег». Откуда пришло это библейское имя, непонятно, но оно прижилось, и само руководство склонялось к мысли именно так назвать переполненный переселенцами линкор и пристокованные к нему эсминцы и транспорты.

Зорич ходил по огромному кораблю и поражался тому, как быстро народ осваивает новое для себя пространство. На стеллажах появились какие-то занавески, подушки, какой-то мягкий, похожий на бумагу пластик, на стенах невысоких перегородок между нарами развешивались картинки из земной жизни, явно выдранные из глянцевых журналов, иконы, распятия. Кое-где даже стены уже были расписаны картинами из земной жизни, и Душан не мог понять, где они брали для этого краски. Народ умудрялся делать поделки из пластиковых тарелок и кубов из-под воды. Серб пытался понять и настроение людей, но оно было самым разным. Кто-то смеялся, чаще всего это было несколько человек, и звучал один язык, лица людей одной расы. В других местах пели, порой печально, а порой задорно и весело. Но, сейчас Душана больше интересовали другие лица, застывшие от безысходности и тоски. Как ни странно, но больше всех таких землян он нашел среди масаев. Один отсек был полностью заселен этими высокими, красивыми, жилистыми людьми. Женщины еще там были чем-то заняты. У кого были грудные младенцы, кормили их грудью. Детей побольше кормили из тех же мисок той же универсальной кашей. С мужчинами было хуже. В большинстве своем они сидели неподвижно, молча наблюдая за всем происходящем рядом. Особенно ему запомнился один молодой масай, методично резавший из небольшой деревяшки какую-то стилизованную фигурку. Во всей его фигуре была просто какая-то жуткая безысходность.