Олег Кулагин - Московский лабиринт

— Да… Интересные галлюцинации, Таня… Иван, братишка, если тебя не затруднит, принеси ещё пива.

— Может, хватит? — буркнул майор.

Доктор пропустил реплику мимо ушей. Иван вздохнул и, судя по звуку шагов, покорно отправился из комнаты.

— Что ж. Перейдем к сегодняшним прискорбным делам, — сказал «Айболит» без малейшей скорби в голосе.

Полчаса спустя, когда ещё две пивные банки опустели, Грэй задумчиво почесал нос:

— Считаю, этого достаточно.

Я даже не сразу поняла, имеет он в виду пиво или меня.

Дурацкий «капюшон» обмяк тряпкой, и наконец-то я его стащила.

— Теперь осталась мелочь. Пару анализов, — успокоил «Айболит». Он натянул тонкие резиновые перчатки и взял у меня из рта капельку слюны. Размазал её по стеклышку, сунул под переносной электронный микроскоп.

Изучал минуты три, не больше.

Взял ещё одну капельку и, поместив ее в пробирку, закрыл резиновой затычкой.

— Это мы глянем чуть позже, — сказал Грэй и подмигнул. — Уколов не боишься?

— Боюсь докторов, под завязку накачанных пивом.

— Профессионалы не пьянеют, — гордо заметил «Айболит» и, довольно-таки ловко орудуя шприцем, взял у меня кровь из вены.

— С анализами всё, — объявил он.

— Доктор, а мочу? — на всякий случай предложила я.

Он хмыкнул:

— Девочка… Сейчас твое присутствие необязательно. Можешь отдыхать, — выразительно кивнул в сторону двери.

За окном солнце уже было в зените. Я сидела в столовой. Налила стакан апельсинового сока и, отпивая маленькими глоточками, разглядывала облака. Обожаю апельсины. С детства. Наверное, потому, что в детстве их ела не слишком часто. Родителям редко удавалось баловать нас с братом. Обычные апельсины — почти экзотика, если приходится жить на зарплату инженера и преподавателя.

Чем в те времена занимался Чингиз? Наверное, только начинал свой бизнес. И у него не было ни этого дома, ни всего остального… «Глубины» в тогдашней многолюдной Москве тоже ещё не было. Слепень преподавал философию в универе. А Карпенко честно служил Родине…

Господи, почему теперь всё именно так? Неужели мы были обречены пройти через это?

Есть одно древнее выражение: «У истории нет сослагательного наклонения». Мне оно всегда казалось глупостью. Или пустым самооправданием. Чтобы, не трепыхаясь, не задумываясь, покорным бревном плыть по течению.

Должны, обязательно должны быть критические моменты, когда всё зависит только от человеческой воли. От мужества или трусости.

Но если все наши «развилки» давно исчерпаны?… Тогда, действительно, ничего не изменишь. И фраза Алана о «бессмысленных судорогах» — жестокая правда. Как бы ни верили Артём и Чингиз в свои чудо-генераторы…

Совсем у меня испортилось настроение. И даже яркое солнце не меняет его в лучшую сторону. Слишком уж долго доктор Грэй решает мою судьбу. А если Иван прав насчет меня? Если я и в самом деле орудие в чужих руках? Как они со мной поступят? Можно это вылечить? Или дешевле и проще по-тихому прикончить?

Я опять налила сока и посмотрела стакан на просвет. Казалось, он был наполнен концентрированными солнечными лучами. Вдохнула аромат. Говорят, что собаки терпеть не могут запаха цитрусовых. Наверное, человеческий нос слишком сильно отличается от собачьего.

Прислушалась. Нет, никто не идёт. Что, если они решат от меня избавиться? У Ивана давно руки чешутся. Добрый доктор Грэй скажет: «Тебя надо лечить, Таня». И сделает небольшую инъекцию — всего-то делов.

Артём был бы против. Только кто его станет спрашивать. А Чингиз… Чингиз устроит мне трогательную, уютную могилку на элитном кладбище.

Попробовать сбежать, пока не поздно? Жить-то хочется… Хочется щуриться от яркого, не приглушенного бронестеклом солнца, пить апельсиновый сок или даже обыкновенную воду из водопровода… Я прислонилась лбом к стеклу. Ветерок все так же шевелил листву на липах. Ему было плевать на мои сомнения. И воробьям, чирикавшим возле лужи, — тоже плевать.

Жить — это так естественно. Даже травинка, пробившаяся через трещину в асфальте, цепляется за своё существование… А человек? Разве он намного сильнее травинки?

Вот только если Иван прав, если я действительно кукла в чужих руках… Значит, мою жизнь у меня уже отняли. А то, что оставили… Нет, этого мне не жалко. Яд или пуля в сердце… Пускай… Пускай всё кончится. Лишь бы поскорее…

Шаги за спиной. Вздрагиваю и оборачиваюсь. В дверях столовой — Грэй. Внимательные глаза прищурены, но он не улыбается. Он серьезен.

— Пойдём, Таня. Ты кое-что должна узнать.

Плотный и высокий, надёжный, словно скала… Наверное, он умеет убивать не только с помощью шприца. Грэй отступает, пропуская меня вперёд.

В гостиной никого нет. Они уверены, что я не буду сопротивляться? Да, я смогу, я должна… И никакие закачанные в мои мозги гигабайты не заставят меня…

— Ты не волнуйся, Таня…

А может, они просто не сомневаются в способностях доктора? Или уже подстраховались и дали мне что-нибудь сильнодействующее? В том стакане с водой… Или даже апельсиновый сок… В «Глубине» я всегда его заказывала. Об этом они должны были знать. Так что пакеты с соком молено было подготовить заранее.

Я останавливаюсь посреди комнаты. Грэй легонько касается моего плеча. Нет, не хочу никуда идти. Собственный голос кажется чужим и безжизненным:

— Не надо спускаться в подвал… Лучше здесь. Я хочу видеть солнце. До конца…

— Что? — непонимающе бормочет Грэй. Хмыкает и легонько подталкивает меня к лестнице. — Позагорать ещё успеешь. А сейчас идем наверх.

Чингиз и Иван дожидались в удобных креслах.

— Садись, — сказал мне доктор, кивая на тот же кожаный диван.

Я попыталась прочесть хоть что-то в глазах блондина и бритоголового. Но не смогла.

— Тут некоторые из нас возражали, — вздохнул Грэй. — Но я считаю, что ты тоже имеешь право знать. Тем более, что новости разные. Есть хорошие, есть не очень…

Он раскрыл экран ноутбука и бесстрастным тоном начал:

— «Результаты обследования Татьяны Гольцовой. Имеется ряд явных признаков психопрограммирования, в частности чётко локализованные зоны аномальной мозговой активности. Кроме того — провалы в памяти и лёгкая неадекватность восприятия…»

Я напряглась, но «Айболит» не собирался выдерживать драматическую паузу.

— «Однако с большой долей вероятности можно утверждать, что явления носят остаточный характер. Ориентировочный прогноз благоприятен. В течение ближайших недель — угасание аномальных реакций и полное восстановление исходного психотипа».

— То есть… — выдавила я.

— То есть у тебя хорошие шансы на выздоровление, — ободряюще кивнул Грэй. — Мой текущий диагноз — «Практически нормальна».