Василий Горъ - Каменный клинок

— Эол! Мне нужна связь! С каждым из отрядов! И мне плевать на ваши законы нераспространения высоких технологий!!! И только попробуй сказать «нет»…

— Сейчас… — Хранитель пробежал пальцами по браслету, и зависший рядом с ними флаер тут же стал видимым. — В машине есть пять блоков связи. Хватит?

— Да. Объясни, как ими пользоваться Томару, Оксу, Лесойру. Что уставились? — рявкнул он на ошарашенных появлением флаера воинам. — Обычная летающая повозка… … — Где мальчишка?!

Увидев выражение лица Мериона, наемник мигом протрезвел. И принялся безостановочно икать…

— Я спросил, где мальчишка!!! — пальцы Деда, сдвинув в сторону край его расхристанной и залитой дешевым вином рубахи, нащупали ключицу и рванули ее на себя. — Говори, тварь!!!

— Их увезли!!! Куда — не знаем… — перепугано заорал второй найденный на постоялом дворе солдат. — Нам отдали деньги… Они забрали мальчишек и ускакали…

— Куда? — рванув на себя орущего от боли мужчину, Мерион одним движением разорвал на нем рубаху, и, скомкав ее в подобие кляпа, вбил его в раскрытый в крике рот. Потом всем корпусом повернулся ко второму пленнику.

— Н-не знаем! Н-не в-вид-дели… Нам запретили выходить наружу, пока сгорит свеча… В-вот эта…

— И где тогда остальные? — зарычал Длинные Руки. — Почему вас тут оказалось только двое?

— Остальные разбежались почти сразу… А-а мы сначала решили в-выпить на д-дорожку…

Воин захлебывался в собственных словах — почувствовав, что с этим человеком лучше не спорить, он тараторил, как заведенный, рассказывая все, о чем его спрашивали. И все больше и больше бледнея: минимум имеющейся у него информации явно не устраивал допрашивающего! … — а когда мы доехали до места сбора, нам показали того, кто будет нами командовать, и в двух словах сказали, что надо поймать мальчишек, на которых он нам покажет. И запретили их калечить, ранить, и тем более, убивать…

— А собаку?! — прошипел Длинные Руки.

— А с-собаку н-не запретили… — у воина подогнулись ноги, и, если бы его не удержали на весу солдаты Деда, он бы рухнул на пол. — Этот пес убил несколько человек! Он вылетал из-за деревьев и рвал глотки! По нему не могли попасть!!! — лепетание пленного становилось все малопонятней.

— И поэтому, добравшись до него, раненого, вы решили его добить? Что молчишь?!

— Д-да…

— Сколько раз его ударил лично ты? — приподняв пальцем подбородок пленника, холодным, безжизненным голосом поинтересовался Мерион.

— Н-не з-знаю… — почувствовав, что его вот-вот начнут убивать, воин вдруг попытался вырваться из захвата, но это ему не удалось.

— А жаль… быть может, тогда я бы тебя убил быстрее… — выхваченный из ножен клинок Деда коротко блеснул в полумраке затихшего от ужаса постоялого двора, и солдат, увидев, кто остался без обеих рук, истошно заорал…

— Факел! Прижечь раны! — в голосе Мериона не было ничего человеческого, и перепуганные не меньше, чем пленные, воины гвардии Аниора скопом метнулись выполнять приказание. А через пару мгновений по помещению пополз тошнотворный запах паленого мяса и раздался новый крик боли…

Издалека мегаполис выглядел жутковато: безумный, изломанный монолит, уходящий в низкое небо, напрочь затянутое грязно-серыми тучами, казался порождением ночного кошмара, и мало чем напоминал города Земли или Элиона. Трудно сказать, чем руководствовались его строители и архитекторы, надстраивая один ярус на другой, но горизонтальные полосы разных оттенков все того же серого вызывали ассоциации с наносами мусора, которые остаются на берегах рек после половодья. А здоровенные проломы, пятнающие верхние ярусы под самыми облаками, и скрученные, изломанные, полуразрушенные конструкции чуть ниже наводили на мысли о какой-то катастрофе. Или последствиях войны. В памяти Мэлзина не было ничего ни про одно, ни про другое, и я, еще немного полюбовавшись видом на Дейнор, поспешила за ребятами, двигающимися в сторону уродского, смахивающего на жертву биологической мутации, леса.

Окрестности города, по которым приходилось ломиться, тоже не отличались особенной красотой. В какой-то из земных телевизионных передач я мельком видела репортаж с заброшенной свалки — так вот, подступы к мегаполису выглядели приблизительно так же. Двигаться между ржавых остовов каких-то механизмов, разбитых каркасов похожих на ангары строений и по потрескавшимся от времени плитам было, мягко выражаясь, некомфортно. Видимо, поэтому я неосознанно начала сканировать окрестности, а на лице Вовки появилось то самое выражение, которое он называл «клиникой». Как-то раз, немного перебрав, он порассказал мне о своей службе, и теперь я неплохо представляла, что творится в его голове в той или иной ситуации. Так вот теперь мой муж, превратившись в зрение и слух, автоматически искал растяжки, следы закладки мин и всякого рода ловушки…

Нейлон и Угги перли вперед, как тяжелые танки. И выглядели приблизительно так же: иногда мне казалось, что эти парни вообще не способны думать. Запредельно надежные во всем, что касалось работы на втором плане, они почти никогда не проявляли инициативы и истово верили в то, что Ольгерд, Дед или кто-нибудь из нашей компании все равно найдут выход из любой ситуации. Поэтому особенно напрягать мозги не обязательно — достаточно всегда быть за спиной и в состоянии джуше.

Эрик выглядел менее беспечно — шагая рядом с Оливией, он то и дело пытался помочь ей преодолеть то или иное препятствие, натыкался на ее фырканье и через мгновение делал то же самое. «Конфетно-букетный период еще не надоел» — словами Глаза подумала я, и улыбнулась. Тем временем его супруга, очень неплохо прижившаяся в нашей команде, задумчиво поглядывала на идущего перед нею Ольгерда: последние пару часов брата что-то здорово беспокоило, и, хоть он старался этого не показывать, эта мелкая безбашенная девица все-таки умудрялась что-то чувствовать. И здорово нервничала.

Маша, заметившая состояние мужа раньше меня и Оливии, косила под немощь: перепрыгивая через проломы в рассыпанных на поле плитах, она то и дело «теряла» равновесие, оступалась, и один раз даже попробовала «подвернуть» ногу, но Ольгерд, помогающий ей чисто автоматически, от своих мыслей так и не отвлекся…

Больше Ольгерда напрягался только Мымрик — не отрывая взгляда от Угги, несущего его ненаглядный маяк, соотечественник Эола и Маныша не мог скрыть своего беспокойства по поводу будущего включения устройства. Как я понимаю, чувствовать себя довеском к нашей команде ему было не особенно приятно, а пребывание на планете, где мы в основном прятались по нижним ярусам, и крались по заброшенным коридорам, особого удовольствия тоже не доставляло. И мысли о том, что вскоре после передачи сигнала он будет иметь возможность вернуться домой, заставляло его смотреть на ношу Угги, как на что-то безумно хрупкое, и обливаться потом при любом неверном шаге носильщика. Хотя называть неверной поступь этого громилы, вечно балансирующего на грани состояния джуше, лично у меня не повернулся бы язык… …Сигналом к привалу послужило появившееся под автомедами жжение — автоматически включившиеся после выхода из зоны действия поля подавления приборчики судорожно принялись приводить наши организмы в норму. При этом, как обычно, слегка перехимичивая с объемом впрыскиваемых под кожу лекарств — Мымрик, не отличающийся особой терпеливостью, аж взвыл. А потом, сообразив, о чем свидетельствует это ощущение, догнал Ольгерда, и, подпрыгивая от избытка чувств, воскликнул: