Михаил Зайцев - Жесткий контакт

«Дитя» в ванне затопило по грудь. Сухими оставались пока островки коленок, ключицы, плечи и голова. Евграф Игоревич неторопливо закурил новую сигарету, вдохнул дым, выдохнул через ноздри.

– Белый Кахуна, Белый Лес, «Белая Стрела», кругом все в белом, а ты, братец, в дерьме. Фигурально выражаясь, конечно. Питерский шпион «Детей Авеля» замочил «Стрелков» и ушел, а ты попался. В Питере в прошлом году «дитятя»-убивец успел, полагаю, предупредить Сыночка Кахуны. Пришелец из Белого Леса пожурил «дитятю» за самодеятельность и оперативно смылся из города. А ты никого предупредить не сможешь.

Чуткое ухо Евграфа Игоревича уловило посторонний шумок. Мусоля сигарету губами, Карпов незаметно для убийцы в ванне прислушался. Точно – возбужденные голоса. Слышно плохо, но голоса различимы. Спорят на лестничной клетке, возле дверей квартиры. Поручик старается, сдерживает нервных гостей. Лежа на дне ванны, безусловно, ничего, кроме журчания ручейка из крана да речей господина жандарма, не услышишь. Однако время поджимает.

– Я, братец, уверен – расстрелы членов Ордена происходят без санкции Сына Кахуны. Бедняга истинно чистый знать не знает, где ты сейчас и чего ты натворил. Классическая ситуация – ученик, сам того не желая, обрекает Учителя на полон, позор и публичную казнь в итоге. Ежели ты, братишка, покончишь с собой, дезертируешь на небеси, нам, жандармам, ничего другого не останется, как учинить тотальную облаву в столице. Схватим всех, кто, по нашему мнению, имеет касательство к московскому филиалу «Детей», всех подозреваемых в контактах с московской «Рукой Авеля», оцепим город по кольцу МКАДа, прочешем пригород. Жандармерия мечтает взять Сыночка Кахуны, но шило в мешке не утаишь. Начнется тотальный шмон, и другие ведомства тоже вступят в игру. Шмон породит гам, и все, кто надо и не надо, все узнают, что Сын Кахуны в Москве. Я не верю всем подряд слухам, однако сексоты докладывают, якобы твоего Учителя по пулевой стрельбе заказали «Ткачам». Или сами «Ткачи» жаждут его прихлопнуть, подробности доносов сейчас не вспомню. Признаюсь тебе, братец, я лично в «Ткачей» не очень-то верю. Трудно поверить в существование неуязвимой для спецслужб организации с амбициями на мировое господство, с разветвленной сетью резидентуры во всех ветвях власти и с целой армией неуловимых убийц. Скорее всего, «Ткачи» всего лишь банда хорошо организованных наемников или вообще миф, страшилка для обывателей. Но, братец, я могу ошибаться. Представь, начинается охота на Сына Кахуны, об этом узнают «Ткачи» и подключаются к травле. А? Каково? Правда здорово? Очень хотелось бы взять Истинно Чистого живым, однако боюсь, не получится.

Евграф Игоревич расслышал скрип открывающейся двери, шаги в холле, услышал бас штабс-капитана Котосова и заговорил громче:

– Если ты отважишься жить, братец, в санкции на облаву, скорее всего, начальство мне откажет. Меня обяжут допросить тебя с пристрастием, раскаленными клещами вытянуть из тебя все секреты. Я, братец, не дурак, я понимаю – разговорить тебя будет трудно. К тому же, верь – не верь, но мне противны пытки. Поэтому я честно поведал тебе, братец, оба варианта развития дальнейших событий. Не знаю, братец, право, не знаю, что для тебя лучше – умереть немедленно или мучиться в подвалах Жандармерии. Не знаю, что лучше для меня, заниматься тобою или ловить Истинно Чистого, а главное, ума не приложу, что выгоднее для Державы – призрачный шанс выведать тайну Белого Леса или покойник Кахуна-младший?

В ответ прозвучало смачное «ХЛЮП». Задержанный передумал тонуть, вода под его задницей, хлюпнув, весело зажурчала, закрутилась водоворотом. Ефграф Игоревич вздохнул с облегчением.

– Вот так, да?.. Раз ты решил доживать отпущенное судьбою время в муках и страданиях, раз выбрал скорбную судьбу жертвы заплечных дел мастеров, значит, моя догадка верна и Сын Белого Кахуны в настоящее время ДЕЙСТВИТЕЛЬНО находится в Златоглавой. Что ж, спасибо за помощь, братец. Не бойся, информацией о местопребывании твоего Учителя я не собираюсь делиться со своими коллегами. Клянусь всем, что для меня свято. Верь мне, братец, я не лукавлю ни капли...

В дверь ванной комнаты деликатно постучали. Оплошал штабс-капитан, вместо пятнадцати сумел удержать незваных гостей всего восемь с половиной минут. Евграф Игоревич, опершись на трость, вскочил, повернулся спиною к задержанному, снял с крючка для полотенец свою шляпу и, приосанившись, отодвинул засов щеколды. Дверь открылась.

– Здравия желаю, сударь. – За дверью стоял, широко расставив ноги, сцепив руки на круглом животике, лысоватый, пухлый господинчик. Этакий простачок-недотепа в засаленном пиджачишке, в мятых брюках с пузырями на коленках, в белых носках и лакированных черных штиблетах.

– Честь имею, господин майор. – Евграф Игоревич склонил подбородок к груди, вскинул голову, улыбнулся. – Весьма рад вас лицезреть.

– Шутить изволите, ротмистр?

– Нет, правда рад. – Карпов надел шляпу, прижал освободившуюся руку к груди. – Всем сердцем! Ожидал-то я господина Яков Лукича в гости, а явились вы, Павлин Григорич. Я счастлив.

– Отчего ж такие радости, Евграф Игорич?

– Как же, Павлин Григорич? Неужто позабыли, как в прошлом году, после аналогичного происшествия в Питере, Яков Лукич вашего покорного слугу, меня, несчастного, повелел задержать и подвергнуть допросу? Двенадцать часов кряду с вашими следователями беседовал. Расплачивался за сомнительное счастье быть лично знакомым в младые годы с Сашкой Таможиным. А я, как вам, должно быть, известно, лично я сомневаюсь, что Сашка и есть тот самый разыскиваемый Сын Белого Кахуны. Погиб Таможин в Белом Лесу, сгинул много лет тому. Другого Сына надобно искать, если хотите знать мое мнение.

– Мнение ваше известно, и задерживать вас я не собираюсь...

– Сердечно рад!

– ...Хватит с меня и одного задержанного.

– Неужто майор СГБ отберет у жандармского ротмистра законную добычу?

– Ваньку валяете, любезный. За тем и приехали и соответствующими бумагами запаслись. Показать распоряжение министра?

– Пустое. Долго ехали, майор. Что? Новобранцев посадили на прослушку телефонных линий Жандармерии? Или пустых бланков с подписью министра под рукой не оказалось?

– Ваша правда, ехали долго. А как прибыли, воевать пришлось с околоточным. И когда вы только успели этого битюга приручить, диву даюсь. Встал в дверях, к бумагам ноль внимания, одно твердит: «Не велено пущать». Околоточному дали по сопатке, юнкер тут как тут, за ним поручик, последним штабс-капитан голову морочил. А вы, голубчик ротмистр, тем временем проводили дознание...

– Помилуйте! О каком времени разговор?! О нескольких несчастных минутах моего монолога со скованным душегубом?