Виктор Точинов - Новая инквизиция

Близилась полночь.

Все возвращалось на круги своя. К точке старта.

Четырехэтажное здание родильного дома располагалось в том же обнесённом высоким забором квартале, что и больница – но главный вход его выходил на другой бульвар. Невдалеке был залитый кровью дом с каменными львами у подъезда, где все началось. И больничный морг – где все продолжилось. И они опять подходили к ночному зданию, молча и деловито, чтобы опять пролить кровь – и не дать пролиться большей… Леснику казалось, что все идёт по замкнутому, запечатанному чьим-то проклятием кругу.

В приёмном покое нежданно встретились старые знакомые. Теперь казалось – старые, хотя с первой встречи не прошло и двух суток. Чета Хачатрянов.

Сусанна – бледная, на лбу и висках капли пота, – сидела, откинувшись к стене. Арик – встревоженный, всегда аккуратная причёска в беспорядке, – был рядом, держал жену за руки, быстро что-то говорил по-армянски.

– Вай, Саша-джан, – обрадовался он, узнав Лесника. – Ты тоже доктор, да?

Ошибка простительная. Инквизиторы шли в белых халатах (просторных, прикрывающих оружие). За кого принимал их персонал роддома, Лесник не имел понятия. Может, за богатую семью какой-нибудь роженицы, желающую присутствовать при явлении на свет нового родственника. Может, за страдающую бессонницей комиссию Минздрава. Но вопросов о цели их визита никто не задавал. Юзеф, надо думать, обо всем позаботился заранее.

– Саша, дорогой, спроси там, – зачем так долго? У жены схватки начались, скорей сюда привёз – пять минут сидим, десять сидим, пятнадцать совсем сидим… Может, они карнавал все празднуют? Может, им, допустим, деньги нужны, да? Так пусть скажут, я дам…

И будущий счастливый отец полез в глубины своих жировых складок – за бумажником, надо полагать.

– Не надо денег. Я скажу, сейчас к ней выйдут, – пообещал Лесник, с трудом удержавшись, чтобы не посоветовать Арик-джану схватить жену в охапку и бежать отсюда.

– Спасибо, дорогой, пусть все у тебя удастся…

Пусть, подумал Лесник, пусть…

Позиция в ординаторской была выбрана идеально.

Ни к родильному отделению, ни к послеродовому никто мимо инквизиторов пройти не мог. Никаким способом – ни снизу по лестнице, через главный вход или приёмный покой; ни сверху – если вдруг противник использует для атаки крышу и четвёртый этаж.

Диспозиция оказалась проста. В ординаторской шестеро – сам обер-инквизитор, о. Алексий, Лесник, Маша-Диана и близнецы: Айболит с Бармалеем. В холле, куда выходила одна из дверей ординаторской – двое бойцов. Ещё один обосновался на крыше с биноклем, приглядывал за небом и за окрестностями.

(Численность личного состава оставляла желать лучшего. Но Лесник подозревал, что обер-инквизитор не сядет играть по таким ставкам без пары лишних тузов в рукаве, благо место и время встречи спланировал заранее.) Варианты с прохождением врага через стены, левитацией и трансгрессией по канализации Юзеф не рассматривал. Обер-инквизитор был материалистом. Пророчества пророчествами, гиперы гиперами, но есть и наука, кладущая всему свои пределы. Ни один документально зафиксированный случай левитации не длился дольше минуты. И высота отрыва левитирующего от грешной земли не превышала полуметра – где тут на третий этаж, смешно даже. Проблема стенохождения после изобретения армированного железобетона потеряла актуальность, а что касается трансгрессии через канализацию – способ, конечно, реальный (при наличии достаточно широких магистралей), но больно уж дурнопахнущий… Не к лицу Мессии. Да и фановые трубы в роддоме узенькие, шесть сантиметров, какая уж тут трансгрессия…

Если Юзеф, излагая эту часть диспозиции, рассчитывал шуткой поднять боевой дух подчинённых, то он ошибся. Лишь Маша-Диана улыбнулась кончиками губ. Близнецы о чем-то озабоченно переговаривались шёпотом. Лесник вообще ни разу не улыбнулся после возвращения с бульвара Толстого. Алексей Николаевич беззвучно молился.

До полуночи оставалось меньше часа.

Ожидание схватки изматывает куда больше её самой – подтвердит любой, хоть раз ожидавший нападения или сигнала к атаке. Лесник решил использовать оставшиеся минуты с толком. Узнать, в конце концов, ради чего скоро им придётся умирать и убивать.

У него была масса вопросов к начальнику, но Юзеф оказался не расположен к объяснениям. Вынул из папки и протянул несколько распечатанных на принтере страниц (к последней был подколот десяток вырезок из газет и журналов).

Новый Апокалипсис.

Лесник стал читать – не переставая, впрочем, контролировать окружающую обстановку. Оружие лежало под рукой, готовое к выстрелу – и было достаточно необычным. Не штатный ПМ, не «Сентинел», который он вернул Юзефу, – но весьма оригинальная система, о которой не подозревают многие «знатоки» пистолетов и револьверов, черпающие познания из справочников А. Б. Жука.

СПП – громоздкий четырехствольный пистолет, патроны которого вместо пуль снаряжаются стрелами. Оружие аквалангистов-диверсантов, доработанное в Трех Китах – стрелы теперь действовали по принципу Дыевых ножей.

Близнецы вооружены стандартно – пистолеты и ножи. У Юзефа на виду ничего не было, но всенепременный маузер, надо думать, наготове. Маша-Диана держала в опущенной руке весьма серьёзную вещь – штурмовой «Генц.45» с глушителем. Этот двадцатизарядный пистолет позволял стрелять очередями, мало чем уступал автомату, – и обращалась с ним Маша более чем уверенно. Она единственная из присутствующих осталась на ногах – стояла у стены как бы расслабившись. На деле это была какая-то неизвестная Леснику боевая стойка.

Время шло. Ничего не происходило. И Лесник, читавший поначалу вполглаза, неожиданно увлёкся. Нет, конечно, он изучал «Новый Апокалипсис», и даже сдал в своё время по нему зачёт, готовясь к экзамену на полевого агента, – борьба с апокалипсистами была тогда в разгаре. Но изучение оказалось своеобразным. Крохотные, выдернутые из текста цитаты, – и длинные абзацы комментариев, громящих старое пророчество с позиций рационализма…

Как сейчас понял Лесник, ничего особо крамольного документ в себе не таил. И его неведомый автор, и Алексей Николаевич Соболев, внёсший самый весомый вклад в изучение манускрипта, – никак не могли отвечать за кровавые дела апокалипсистов, на свой лад готовившихся к Последним Дням. Истолковать и приспособить под свои идеи можно что угодно, хоть устав клуба любителей пива… Истолковать и начать убивать во имя истолкованного.

Дойдя до строк о младенцах, Лесник подумал, что Юзеф страшно рискует. Может, проще было эвакуировать роддом под любым предлогом? Расчистить место для драки? Но рукопись обрывается, и конец её можно толковать по-всякому… Если кто-то из слабых, недоношенных младенцев при такой акции не сможет выжить вне своего кювеза-инкубатора? И окажется тем будущим святым, за которым и придёт Тёмный?