Александр Вороненко - Облик Зоны (Сборник)

— Ой, а я Вам ничего и не рассказала. А они как настоящие, я их в зоопарке видела. Дома, в Киеве. Дяденька, да Вы просто волшебник!

— Ладно, Настенька, время уже позднее, пора ложится спать, — сказал, вставая из-за стола и спросил, — где будешь меня укладывать, хозяйка?

— А Вы ложитесь в гостиной, я там, на диване постелила, — ответила мне девочка, не отводя глаз от слоников. Я уже засыпал, а они с котом Васькой всё ещё сидели на кухне перед слониками.

Утром меня разбудили сквозняк и сырость. Я лежал на каких-то досках, посреди разрушенного дома. Настя… Захлестнувшая мысль, подняла меня. С грохотом, на прогнивший пол, упал рюкзак с автоматом. Подобрав оружие, я ещё раз осмотрел помещение. Ободранные обои, выбитые окна, паутина и пыль, годами покрывавшее всё пространство. На местами прогнившем полу были только мои следы. И мне пришло осознание, что Настенька была всего лишь призраком прошлого. Тем призраком, которым любит забавляться Зона. Закинув за спину рюкзак, при выходе, я заглянул на кухню…

На разбитом столе стояла семейка бумажных слоников. Старая, пожелтевшая бумага и толстый слой пыли на ней. А за окном просыпалась ржаво-серая Зона…

Я не стал забирать слоников, когда уходил. Откуда-то у меня была уверенность. Что когда-нибудь, вернётся Настя со своим котом Васькой, и покажет бумажные фигурки приехавшим из города бабушке и дедушке.

Больше мне в том доме побывать не довелось. В барах часто рассказывали про странный дом, где на кухонном столе была аккуратно расставлена пожелтевшая семейка слоников, сделанных из бумаги в клеточку. И я часто ловил себя на том, что когда мне в руки попадал листок бумаги, он обязательно превращался в слоника.

Недавно на мой ПДА поступило сообщение от неизвестного адресата — «Дяденьке-волшебнику».

Там была только фотография — с которой на меня глядела счастливая Настенька с котом Васькой на руках. Она сидела за кухонным столом, на котором стояли… мои бумажные слоники.

Я открыла глаза и поняла, что не знаю, где нахожусь. И самое главное, что я совершенно не помню, как сюда попала. Прохладный, пропитанный тяжёлым привкусом железа воздух с трудом входил в лёгкие, и я закашлялась, попутно ощутив во рту вкус крови. Поднявшись с земли, я стряхнула с одежды частички мусора, зябко поёжилась и огляделась.

Меня окружал унылейший пейзаж из всех, которые, наверное, мне приходилось видеть. Был поздний вечер, и в неверном свете восходящей полной луны видно было, как над пустой неприветливой долиной, покрытой сухой безжизненной травой, поднимался неприятный серебристый туман, в объятьях которого покоились редкие искореженные, изогнутые до невероятности деревья. По небу бежали сизо-чёрные облака, пухлые и ленивые, и луна едва светила слабыми желтоватыми лучами. Вдалеке, слева от красных лучей садящегося солнца виднелись многоэтажные дома и вышки города, но даже отсюда было ясно, что он давно пришел в полное запустение — над городом не поднималось марево теплого воздуха, исходящее от домов, не светились в темноте яркими разноцветными глазами окна. Я шумно выдохнула и прислушалась — в ночи не было обычных для этого времени суток звуков. Не кричала сонно поздняя птица, не шелестели потревоженные ветром листья деревьев… только отовсюду раздавались странные шорохи. Послышалось поскрипывание сухих веток, словно кто-то тихо подкрадывался. Я испуганно обернулась, но вокруг никого не было.

Заметив в находившемся неподалёку логу старую кабину КамАЗа, я решила переночевать там, потому что мысль лечь спать там же, где я очнулась, казалась мне лишённой смысла. Быстро спустившись туда, я забралась в кузов, для чего пришлось едва ли не выламывать заржавевшую дверь, закрыла окна, чудом оказавшиеся не разбитыми, потом заблокировала дверь удачно оказавшейся тут же монтажкой и, наконец, смогла закрыть глаза. Вдруг что-то, а скорее всего, кто-то, шумно заворочался рядом с КамАЗом, но я решила не интересоваться, кто это, и не выглядывать наружу, хотя любопытство пыталось взять верх над чувством страха. Разумеется, сначала сон не шёл, но вскоре я уснула, убаюканная всё теми же шорохами и скрипами.

Снилось что-то странное. Какой-то праздник. Шумела толпа, невидимая в ночной темноте. Откуда-то доносились тонкие нотки детской речи. И внезапно над всем этим, в усыпанном звёздами небе, вспыхнули радужные цветы фейерверка. Один, другой, третий, целая вереница — все они сопровождались оглушительными звуками взрывов. Толпа внизу восторженно зашумела…

Утро встретило меня странным ощущением собственной беззащитности. Ещё с закрытыми глазами я почувствовала дуновение ветра, словно кто-то устроил сквозняк, распахнув настежь дверь. Открыв их, я увидела над собой страшенную морду с огромными круглыми глазами, с раздвоенным подбородком и телом в жёлто-коричневых чешуях. Подавив крик, я пригляделась и поняла, что это всего лишь высокий человек, мужчина, одетый в серо-зелёного цвета, с желтоватыми полосами, броню и шлем с противогазом. В руках у него был автомат, а за плечами вместе с рюкзаком висело ещё какое-то оружие.

— Ну и напугал же ты меня! — выдохнула я, отталкивая его и выпрыгивая из кабины. — Ой, а это ещё что? — я указала на чью-то массивную тушу, в луже густой бурой крови покоившуюся рядом с кузовом машины, в которой я провела ночь.

— Кабан, — пожал плечами мужчина и обошёл вокруг, внимательно оглядывая меня. Он оказался выше меня на голову, если не больше. Голос его звучал глухо, пробиваясь сквозь противогаз. — Слушай, ты почему совсем без защиты?

— А что, надо? — удивилась я.

— Конечно, надо! — мужчина посмотрел на меня прямо-таки возмущённо, наверное, противогаз полностью скрывал его лицо и понять, что оно выражало, я не могла. — Всё-таки, в зоне непосредственной близости к ЧАЭС находишься!

Я непонимающе почесала за ухом. Слова «зона непосредственной близости» и «ЧАЭС» мне ничего не говорили. Вопросительно прищурившись, я помотала головой.

— К тому же Выброс скоро, — добавил мужчина, неправильно истолковав мой жест. — Так что, я думаю, тебе лучше пойти со мной, к тайнику, он тут, поблизости, и там найдётся запасная броня. Если ты, конечно, хочешь.

Я незамедлительно кивнула, соглашаясь. Перспектива остаться чёрт знает где, в полном одиночестве, привлекала меня гораздо меньше, чем остаться наедине с этим… интересно, а он симпатичный или нет? Под противогазом было не видно — только иногда в двух круглых, из жёлтого стекла окошках поблёскивали глаза. Или это только отсветы разгорающегося утреннего солнца? Он отвернулся, повесил автомат на плечо, взял в руки какой-то прибор и пошёл в сторону города, увиденного мною накануне. Я поспешила за ним.