Николай Чадович - Особый отдел и пепел ковчега

За всех ответила Людочка, без колебания взявшая инициативу в разговоре на себя:

– Выполняя служебный долг, мы столкнулись с противодействием некой мистической силы, вселившейся в древнюю иудейскую реликвию. Вследствие этого на нас обрушилась лавина всяческих бед. С тех пор в наших душах поселилась печаль и тревога.

– Хасиды не признают ложных реликвий, – ответил цадик. – Зачем поклоняться всякому ветхому хламу, если над нами раскинулось небо, являющееся престолом всевышнего? Человек свят сам по себе, потому что его душа почти целиком состоит из божественного начала, разлитого повсюду. Нам ли бояться мистического зла?

– Это безусловно так, но, к сожалению, мы не достигли ни вашей мудрости, ни вашей святости. – Слова Людочки могли бы разжалобить даже каменного истукана.

– Постигнуть мудрость очень просто. – Цадик приложил обе руки к сердцу. – Начните с мысли о том, что мир не так уж страшен, как это кажется. Следует доверять не глазам своим, а душе. Даже из самого ужасного события можно извлечь полезный урок. Не тревожьтесь понапрасну, а решительно действуйте, доверившись богу. Если у вас нет опыта – спросите совет у старшего товарища, отца или учителя. И если вы убеждены, что поступаете справедливо, всевышний не оставит вас своей милостью.

– Именно за советом мы и пришли к вам, – призналась Людочка. – Скажите, как нам одолеть таинственную силу, неподвластную простому смертному?

– Кто изучал каббалу, тот знает, что помимо нашего мира и мира ангелов существует множество других миров, и не все они осенены божественным присутствием. Тёмные силы постоянно испытывают людей, внося в нашу жизнь хаос и смуту. Но не следует отчаиваться. Возможности зла ограниченны. Великий ребе Баал-Шем-Тов учил: «Любой человек желал бы попасть в Иерусалим, где заступничество божье обеспечит ему достаток и безопасность. Но Иерусалим не может принять всех желающих. Поэтому, где бы ты ни был, преврати это место в свой маленький Иерусалим, а ещё лучше – носи Иерусалим в собственном сердце». Скажу вам прямо, что для меня Иерусалимом стал вот этот дом, купленный на пожертвования общины. После долгих лет скитаний и невзгод я наконец-то обрёл здесь покой. Божья длань простёрта над моим домом, и силы зла обходят его стороной… Ты растревожила моё сердце, милая девочка. У меня никогда не было ни жены, ни дочки, ни внучки, но каждую из этих женщин я представлял себе именно так. Сначала в двадцать лет, потом в сорок, потом в семьдесят… Вы, гои, не зря называете глаза зеркалом души. Я вижу, что в твоей душе живёт бог, хотя ты сама, возможно, и не подозреваешь об этом. – Старик так разволновался, что Цимбаларь даже стал опасаться, как бы его не хватил преждевременный кондрашка. – Поэтому я распространю заступничество всевышнего и на тебя, пусть даже это пойдёт в ущерб моей собственной безопасности… Следуй за мной, девочка!

Они вышли в полутёмные сени, и цадик, встав на перевернутую кадушку, снял с дверного косяка какой-то странный предмет, при ближайшим рассмотрении оказавшийся крохотным серебряным футлярчиком, в котором хранились плотно свёрнутые пергаментные листочки. Весь футлярчик, сделанный с большим тщанием и не меньшим искусством, покрывала узорчатая вязь, составленная из угловатых знаков еврейского письма и основных символов иудаизма.

Держа футлярчик за ажурную тесёмку, цадик торжественно произнёс:

– Это мезуза – магический амулет, символизирующий любовь нашего народа к богу и одновременно защищающий его обладателя от любого зла. Он содержит в себе древние письмена с чудодейственными словами, отгоняющими порождения тьмы, и каббалистическими формулами, обеспечивающими божье покровительство… Носи мезузу и ничего не бойся, но, когда опасность минует, обязательно верни её обратно, потому что она является общей собственностью хасидов. После моей смерти её отошлют нынешнему любавичскому ребе, который четырнадцать лет назад сменил незабвенного Менахема-Менделя. – Вновь взгромоздившись на кадушку, низкорослый цадик сам надел амулет Людочке на шею.

– Все ваши указания будут исполнены. – Она чмокнула старика в щёку, имевшую цвет и фактуру дубовой коры. – Но нас четверо, и опасность в равной мере угрожает каждому.

– Если вы делаете одно дело и у вас общий враг, мезуза защитит всех, – сказал цадик. – Но для верности время от времени передавайте её друг другу. Отходя ко сну, целуйте мезузу и то же самое делайте поутру. Это нужно для того, чтобы на определённое время между вами установилась нерасторжимая связь… Но не забывайте одно правило: «Даже надев прочные доспехи, не подставляйтесь под каждую летящую мимо стрелу». Иногда хищного зверя проще приручить, чем убить. То же самое относится и к реальным носителям зла.

– Ох, даже не знаю, как вас благодарить! – Людочка от избытка чувств всплеснула руками.

– Ты уже поблагодарила меня. – Цадик указал на свою щеку, где остался след губной помады. – А в дальнейшем не забывай благодарить бога, под защитой которого ты теперь находишься…

– Чудесный старик. – Людочка всё ещё не могла оторвать глаз от амулета. – Кажется, не сказал ничего особенного, а на душе полегчало.

– Во-во, – буркнул Цимбаларь, сосредоточенно крутивший баранку. – Что-то тебя последнее время на стариков потянуло. Это уже клиника какая-то. Явные симптомы сексуальной извращённости. Если мне не веришь, почитай профессора Свядоща.

– Я его раньше тебя читала, – отрезала Людочка. – Ещё в пятом классе. Монографию «Женская сексопатология».

– Сильная книга, – кивнул Цимбаларь. – И что тебя больше всего в ней впечатлило?

– История про одну знаменитую спортсменку, у которой эрогенная зона находилась в подколенном сгибе и она могла ощущать оргазм только во время многократных и энергичных приседаний.

– У нас, слава Яхве, до этого пока ещё не дошло. – Цимбаларь постучал по деревянному набалдашнику рычага коробки передач. – Будем надеяться, что подарок цадика излечит все твои патологии.

– Вот если бы он тебя ещё от дури излечил, – мечтательно вздохнула Людочка.

– Сие невозможно, – ответил Цимбаларь. – Это у меня свойство генетическое. Вроде как цвет кожи или разрез глаз.

– Интересный у вас разговор получается, – недовольным тоном произнёс Ваня. – Вы мне лучше вот что скажите: я эту сионистскую штуковину тоже должен целовать?

– Поцелуешь, если не хочешь вновь оказаться в собачьей будке, – сказала Людочка.

– Ну если только на твоей груди. – Ваня сунул любопытный нос в вырез её кофточки, но, получив толчок плечом, тут же отлетел на противоположный край сиденья.

– Первым делом заедем к Кондакову, – сказал Цимбаларь. – Порадуем старика. Он, бедняга, по Ване просто испереживался.