Сергей Демченко - Ангел

Наша беседа напоминала разговор двух почти обычных именитых граждан, расшаркивающихся друг перед другом на богатом приёме. И абсолютно ничем не походили мы, наши речи и мысли сейчас, на существ из волшебных фантазий человечества. Что поделать, — в мире полно необычного и нами не понимаемого, что почитаем мы за волшебство, и что в нашем представлении просто обязано носить характер возвышенной нереальности, почти неестественности. Но так уж устроен мир, что, кроме многообразия форм и неведомых нам законов мироздания, принимаемых нами за чудо, нет и не может быть в нём ничего действительно магического и по-детски «новогоднего». Даже на далёких звёздах, среди вечности и холода Пустоты, не кипят моря магий, не бьются на лазерных мечах джедаи, и не живут своим умом могучие роботы, лепящие друг друга из консервных банок, щепок и жвачки в цехах по переработке содержимого мусорных баков Вселенной. Всё это мишура наших мечтаний, летучие перья разодранных подушек нашего желаемого. Желаемого, чьи корни восходят в глубокую древность, из которой в нашей жизни как-то странно задержались и прижились «сказки», бывшие когда-то простой реальностью будней. С их традициями и обычаями, с ритуалами и действиями, чьи мощь и естественность результатов стёрло всесильное Время, оставив нам в наследие лишь веру в то, что ранее бывшее абсолютно повседневным ныне есть подлинная волшба. Мы утеряли естественность управления процессами преобразования энергий, которым столь мастерски учились владеть наши далёкие предки. Мы странно устроены. Разогнать тучи самолётами, рассеять град выстрелами из орудий, нейтрализовать ливень распылёнными в облаках реактивами — к этому мы привыкли быстро. А стоит умеющему управлять мощью стихий поднять властно руки к небесам и развести те же тучи, как со всех сторон обязательно посыплются обвинения в шарлатанстве. И всё же мы — сущие дети, искренне верящие в приход Дедушки Мороза. При этом мы забываем напрочь, что Вселенная принадлежит живым существам, что в ней царят и правят кровь и страдания, бушуют и стихают войны, и мыслят в ней во многом одинаково. Нет среди звёзд именно волшебников, творящих миры из ничего. Всё в этом Сущем сотворено из Материй, рассеянных к услугам имеющих Власть в пространстве, словно спелое зерно из колосьев, что не убрали с полей. Материй разно полярных, почти разумных и живых, негативных и положительных по «характеру»; и лишь Его разуму и мощи в полной мере позволено то, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не будет дано, или даже просто дозволено узнать в полной мере, любому из смертных существ. Потому как именно Он и есть то Великое, Неоспоримое и Непознанное Чудо, для которого нет и не могло изначально быть невозможного. Он — сама благодать и изначальность Творения. Право и Суть существующего. Начало и Последовательность живущего. Высшая Возможность, благодаря всесилию которой из этого «ничто» мы и возникли. Никто не сравнится с Ним, лишь в отблеске мощи Его нам иногда, на краткий миг, милосердно позволено становиться почти всесильными. Направляя к нам щедрою рукою, по нашим мольбам, выраженным в виде могучих и горячих слов, потоки своих энергий, Он дарует нам временное право творить собственные чудеса, свои маленькие победы, за которые нам рано или поздно придётся держать ответ. Ибо ничто в Мире не бывает неведомо из чего возникшим и бесследно прошедшим. И всё, что совершаем мы, есть не что иное, как Его снисходительная и добрая помощь. Помощь бесконечно мудрого Учителя, заботливо склонившегося над попытками ученика узреть в микроскоп созданную вчера Учителем же молекулу…

Поэтому Первый пришёл ко мне вот так, — по-своему просто и без помпы. И не говорит он мне напыщенных фраз, достойных мыльной оперы. Да, скорее всего, он не шагал с сосульками под подбородком, на лыжах, через всю Европу, и не грёб до посинения своей зеленовато-серой кожи на лодке по Норвежскому морю и Балтике.

Он пришёл ко мне доступным именно и только ему способом, дарованным Свыше. Лишь там, откуда он вышел Первым и самым преданным, награждают подобными талантами. Лишь ему, да ещё, пожалуй, горстке избранных, дано быть отголосками чуда. Чуда, что давно и безвозвратно разжирело и умерло здесь, на Земле. Мне оно даровано на время. Им — навсегда. Как Теням.

И говорит он со мною на понятном мне языке, не швыряя для пущего эффекта молнии о землю, и не превращается в дракона потому, что дело, ради которого он здесь, гораздо страшнее и прозаичнее, чем спасение кукольной, киношной Галактики.

— Высокий, я ждал тебя много лет. Иногда мне кажется, что целую вечность. Потому как странно, что среди великого, бесконечного множества имевшихся в Его колыбелях душ он так долго и пристально, тщательно и прозорливо отбирал именно тебя. Человека. По сути происхождения, прошлому телу и душе.

Я улыбнулся ему:

— Ты должен знать, Первый, что наша планета куда богаче на внешние проявления и искусственность, наносной героизм, чем на что-то большее. Порою я сам удивляюсь тому, что среди такого множества Он выбрал, наверное, не того. В моей прошлой Сути не было ни выдающегося, ни праведного.

— Он не ошибается, Аолитт… Его выбор всегда точен. Всё, что выпало на мою долю — это воссоздание клеток твоей памяти, помнящей аспекты твоей личности, ставшей угодной Его взору. Да изготовление слепка твоего нового образа, что позволил бы тебе пройти весь путь, и в который лишь Ему было под силу вдохнуть эту жизнь. Ему не нужны праведники в шелках. Не нужны ратоборцы словесности. Ты знаешь это сам. Туда, где скоро озёрами вскипит кровь, отправляют лишь тех, кто и пил её, как воду… — Он вернул мне слегка укоризненную улыбку. Словно отчитав за сомнения.

— Я пришёл расставить…, нет, скорее, поправить, фигуры на доске. Процесс был начат этой женщиной, хотя и несколько торопливо. Мне остаётся лишь верно завершить его. Возможно, я совершаю этим преступление пред Его волей, но ведь никто не запрещал мне следить за Игрой на чьей-нибудь стороне, верно?

Готов спорить на что угодно, если он не попытался подмигнуть мне. Правда, с его глазами сделать это почти невозможно, но мерцание, поменявшийся накал их вполне мог сойти и за подмигивание.

Безусловно, всякая игра предполагает небольшой тонкий ход, предварительную подготовку, даже проигрывание возможных ситуаций заранее. Это я понимал. И хотя всего предугадать нельзя, а под стол не спрячешь суфлёра-шпиона, подающего нужные карты, заготовленные в рукаве козыри могут переломить ход игры.

Маакуа вновь бросил для Келли через плечо:

— Ваше бессилие нельзя назвать ни зазорным, ни постыдным. Ведь это Его замысел. И не твоя вина, женщина, что вы, люди, не в силах понять всей его глубины. Тебе взаймы даны некоторые могущество и сила. И мне приятно видеть, что ты используешь их именно так, как Он и предполагал. Не кичась и не разбрасываясь, ибо понимаешь, что нет ничего беспредельного в смертном Сущем…