Сергей Демченко - Ангел

— Мыслящий не дремал. Он слушал, слушал пространство. Так же, как и я. И вот результат. Впрочем, с часу на час им станет не до этого. Матка больна, Сильные впервые попали в такую ситуацию.

Видя моё непонимание, он пояснил:

— Гарпер оказался носителем губительного для корабля вируса. Та субстанция, которой надеялись воспользоваться сами тонхи, сейчас — безо всякой очистки и нейтрализации — бродит, внедрённая мною, по главному органу Матки, превращая её клетки в дряблую слизь. И если им не удастся справиться с этим, и справиться быстро, не видать им возрождения расы, Аолитт. Им остаётся одно, — разделаться с нами. И попытаться поднять корабли в атмосферу, чтобы избежать возможного удара человечества. И при всём этом умудриться дать полнокровную жизнь тому, чей «зародыш» они уже нашли и приволокли на борт. Только так им худо-бедно удастся сохранить хотя бы половину своих воинов, что уже выползли из своих «коконов». Остальные обречены. Но и в этом случае они попытаются стереть человечество с лица планеты. Для возрождения Луесса, — Маакуа придирчиво осмотрел оружие и убрал его под балахон, — им придётся пожертвовать одним из кораблей. Я надеюсь, это будет именно Матка. После чего она станет мёртвой рухлядью. Но я допускаю мысль, что возрождённый ими Хаара даст им часть своей силы, позволяющей завершить процесс Становления воинов силами одного корабля. Это будет означать, что воинство тонхов проснётся всей массой, но значительно ослабит самого Луессфаррама. Что из этого даст нам наиболее вероятные шансы выстоять, сказать трудно. — Первый накинул на голову капюшон и не спеша двинулся в сторону ратуши. Я угрюмо топал в некотором отдалении, досадуя, что столь необходимые мне знания приходят вот так отрывисто и скомкано, на ходу, и при столь стремительно развивающихся событиях.

— Процесс восстановления самого Пра они завершат максимум в трое земных суток. После чего встанет вопрос о том, что делать с Землёй. — Анаггеал остановился и повернулся ко мне. — После того, как я убил троих Вопрошающих и «накормил» Матку заразой, они обложат Хранилище Хаара так, что к нему не проберёшься. Туда стянут всех, кто в состоянии сражаться. Мне пришлось выбирать, — или смерть Матки, или спокойное пробуждение Сильных. Однако я никак не мог даже предположить, что Мыслящий так быстро отыщет Луесса! — Мне показалось, что он вот-вот топнет в сердцах ногою. — По большому счёту, узел затянут так, что как ни крути, у тонхов на всё хватает времени. Пусть вмешательство в их планы и усложнит им задачу, но не настолько, чтобы совсем сорвать их. Мне приходится признать: Он закрутил всё настолько мастерски, что я пребываю в некоторой растерянности. Появление Хранилища со спящим телом Пра спутало многие мои планы. Чтобы погибла Матка, требуется около пяти — семи земных дней. Чтобы «восстал» Хаара — три. Чтобы анаггеалы высадились на Землю — четырнадцать, не менее. А чтобы распылить кору планеты на атомы — менее часа. Могущество Луессфаррама не беспредельно, но даже его возможностей вполне достаточно для того, чтобы придать кораблям необходимую для этого мощность. И если не вмешается ещё какой-либо сторонний фактор… — Маакуа умолк.

Я потёр подбородок. Что-то раздражало меня во всей этой истории:

— Выходит, моя задача — прибить божка, твоя — обеспечить высадку соплеменников и вырезание тонхов. Задачи остальных Причастных — мелкие действия, призванные максимально насолить тонхам, путая их карты.

— Не совсем мелкие, Высокий. Просто мне не дано знать, когда и в какой мере сработают те или иные факторы. К примеру, сегодня мы оба устояли далеко не в последнюю очередь потому, что Джи пожертвовал собой… — Он смотрел на меня укоризненно, ей-богу! — Приняв Имя, он исполнил то, для чего и появился на свет. Осознав, наверное, в последний момент, что именно ему следует сделать. И сделал это. Не раздумывая и не вдаваясь в рассуждения. Без этого поступка многое могло закончиться для нас с тобою и для всего грядущего не так, как должно было бы. Верно? Так можно ли считать это мелочью, Аолитт?

Я не смотрел на него. Нет, меня не душили смущение или неловкость. Просто собственные не столь оптимистичные мысли не давали мне покоя:

— Ты прав. Прости. Значит, всё предопределено? Значит, в Его замысле всё происходящее, все жертвы и поступки смертных, как и наши с тобою, — всё естественно и предначертано? Тогда складывается странная картина, — помогая нам в малом, Он допускает наш проигрыш в большом?! Как быть с тем, о чём ты сам говоришь: что бы мы ни делали, тонхи всё равно сумеют выкрутиться? Им на всё хватает сил и времени…

Маакуа пристально изучал мой профиль, затем издал странный звук, похожий на человеческое хмыканье, и мягко произнёс:

— Когда я разговаривал с обречённым Питером, я позволил себе выразить надежду на то, что человечество найдёт в себе смелость на решительный поступок, предполагающий попытку самостоятельно отстоять право на существование. И если мне не изменяют мои чувства, эта попытка будет предпринята…

Смутно догадываясь о том, какой ответ услышу, я, тем не менее, спрашиваю:

— Ты имеешь ввиду возможность объединённого противостояния?

— Не противостояния. Атаки. Именно атаки человечества на источник собственных проблем.

Всё это казалось смехотворным. И абсолютно нереальным.

— Это будет очередное уничтожение землян. Мне кажется, что, не сумев сделать ничего путнего, люди дойдут до отчаяния, и в ход пойдут ядерные боеголовки. Так что мы сами изведём себя в угоду тонхам и им на радость…

Серые небеса хмурились, словно недовольные обрисованными мною перспективами.

— Возможно, так оно и будет, если для того, чтобы покончить с Сильными, не останется других альтернатив. — Первый пожал плечами. — Он не дал нам с тобою права и возможности решить всё и за всех единолично. Ни ты, ни даже я ныне — не всесильны. Так задумано Им самим. И против этого бороться бессмысленно. Слишком долго Земля пользовалась незримой благодатью, расслабив собственных обитателей до состояния беззащитных детей…

Я вспыхнул неожиданно и зло:

— По-твоему, великий эксперимент продолжается?! И чтобы выиграть для кого-то, поставившего на нас, Игру, нам любою ценою следует обвалить самими себе на голову чан кипящей смолы? Во имя чего Ему потребовалось всё это начинать, чёрт побери?! То, что я невесть откуда знаю о нас самих и о реальностях Сущего, нравится мне не больше, чем тебе, — бессмертному и непобедимому, — состояние собственной беспомощности! Но для чего всё это было затевать, для чего было столько сотен тысяч, миллионов лет давать нам возможность вольготного, как ты говоришь, существования? Чтобы, в конце концов, поставить нас чуть ли не перед фактом необходимости планетарной катастрофы, перед фактом собственного ничтожества, несостоятельности и слабости? И этим ещё и заставить нас добровольно закопать самих себя под слоем радиоактивного пепла! К чему весь этот фарс?! Почему бы не дать пустому человечеству в рыло просто так, безо всяких там игрищ в выживание и в совершение непосильных для него подвигов? Почему не признать нас изначально ни на кой хрен не годными, и не вымести поганым веником, раз есть более достойные, более живучие и могучие расы? Пусть бы и жили здесь более достойные и закалённые! Смысл — в чём он? В том, чтобы сделать Землю "пупом Вселенной"? Всеобщим кинотеатром, на экране которого показывают остальному Упорядоченному захватывающую драму? Не спросив при этом тех животных, что везли сюда в клетках, и избранных ныне в качестве бесплатных актёров, о том, — а нужно ли им будет всё это в дальнейшем?! Такое ли для них это было счастье — обретение вместо блох разума, если вслед за этим их ждали масса передряг и страданий, связанных с тем, что они осознали себя, как единицу чего-то другого, отличного от прежнего, существования? На кой чёрт всем вам было так необходимо делать из нас мыслящих и говорящих собак?! В угоду чему? Или кому? Чтобы на нашем же примере показать Миру саму возможность и необходимость соблюдения не совсем понятных самим этим «собакам» каких-то устоев и принципов Сущего?! Вот это и есть основная цель «эксперимента», как я понимаю! — Меня несло. Будто из прошлой моей жизни ворвался и на время поселился во мне столь родной и привычный когда-то протест.