Алексей Евтушенко - Отряд-4. Битва за небеса

Вяло пошутили по данному поводу и умолкли. Ближайшая перспектива быть размазанными на атомы гравитационным полем какой-то там случайно подвернувшейся на пути чёрной дыры не радовала никого. К тому же явно ощущался недосып.

– Что-то голова у меня плохо соображает после вчерашнего, – сказал Валерка Стихарь. – Поправить бы здоровье десятью каплями, сразу бы жить веселее стало. А то что ж теперь, так и умирать, не похмелившись, советскому разведчику?

– Обычно я против категорически, – сказал Хельмут Дитц. – Но сейчас бы и сам не отказался. По пятьдесят. С чашкой крепкого кофе.

– Мы, кстати, вчера, помню, не допили, – заметила Нэла. – Почти целая бутылка коньяка оставалась початая на столе. Я бокалы и тарелки помыла и убрала, а бутылку не трогала. Где она, интересно?

Присутствующие переглянулись.

– Это я, – признался Свем Одиночка и вздохнул.

– Вот это да, – присвистнул Валерка. – Выпил? Сам? Всю бутылку? Силён, бродяга. Только учти, что ты хоть и Одиночка, но пить в одиночку нельзя. Алкоголиком станешь.

– Я не пил, – сказал охотник. – Я её вылил. В мойку.

– Совсем хорошо, – опечалился Стихарь. – В том смысле, что плохо. Как это – вылил? Это, между прочим, настоящий коньяк был, с Земли доставленный, а не синтезированный! Вот так вот просто взял и вылил почти целую бутылку отличного коньяка?!

– Да, вылил.

– Не, ну ты точно каменный век, – совсем огорчился ростовчанин. – Лес дремучий. Да разве ж можно спиртное, да ещё и такое качественное, выливать!?

– Погоди, Валера, – сказал Велга, – не пыли. Свем, а зачем ты её вылил, можешь объяснить?

– Я встал воды попить. Пришёл сюда, увидел бутылку на столе и… – охотник замялся.

– Тут все свои, Свем, дорогой, не стесняйся, – ободрила его Нэла.

– Плохо мне стало, – признался Одиночка. – Так затошнило, что в туалет бежать пришлось. А потом я взял и вылил всё, и бутылку выбросил в мусор.

– И как, полегчало? – с интересом осведомился Дитц.

– Сразу. Потом воды ещё попил и спать пошёл снова.

– Расправился, значит, с врагом, – констатировал Валерка. – Мо-ло-дец.

– Ясно, – сказал Руди Майер. – Со мной тоже так было однажды. До войны ещё. Я тогда молодой был совсем, пить не умел.

– Совершенно естественная реакция здорового организма на отраву, – промолвил Влад Борисов. – Вылить, чтобы никому больше плохо не стало.

– Это французский коньяк – отрава?! – изумился Стихарь. – Ты, Влад, думай, что говоришь-то. Отраву нашёл…

– Так ведь всё лекарство и всё яд, как справедливо заметил мудрец, – усмехнулся Борисов. – Похмелье отчего бывает?

– Ладно, ладно, не учи учёного, – вздохнул Стихарь. – Всё равно жалко. Настоящий же был! Из синтезатора уже не то, кто б мне что ни говорил.

– Мне вот что интересно, – задумчиво промолвил, до этого помалкивающий, Михаил Малышев. – После того, как Свем вылил коньяк в мойку, куда тот делся?

– В переработку ушёл наверное, – предположил Руди. – Это же космический корабль, тут по идее ничего не выбрасывается, я ещё по крейсеру сварогов помню. А что такое коньяк? Это ж вода в основном... – Он хлопнул себя по ляжке и невесело засмеялся. – Вашу мать, напоили лошадку допьяна, а теперь удивляемся, чего это она нас куда-то не туда завезла!

– Ты хочешь сказать… – Влад Борисов нервно почесал щёку, – нет, не может такого быть. Я не биолог, конечно, но Клёнья – не белковый организм. Значит, алкоголь не может на него воздействовать. По-моему.

– Всегда одно и то же, – промолвил Велга. – Это называется – учите матчасть. Кто-нибудь из присутствующих знает, как устроен наш звездолёт вообще? Что он ест и пьёт, когда спит, чем болеет? Или мы отправились в дальний космос вот так вот, с кондачка?

– Ясное дело, с кондачка, – сказал Валерка. – Так ведь и выбора у нас особого не было. Хватай мешки – вокзал отходит!

– Сейчас не об этом думать надо, – сказал Дитц. – С кондачка, не с кондачка; что Клёнья ест, что пьёт и пьёт ли вообще… Потом с этими вопросами разберёмся. Если живые останемся. Вот и надо остаться живыми. Как там наш доблестный экипаж во главе с капитаном, придумал что-нибудь?

– А зачем вам Оскар? – спросила Маша.

– Мне он, вообще-то, не нужен, – сказала Аня. – Но теперь тоже интересно, где он.

– Вот-вот, – подтвердил Карл Хейниц. – Знание ведь откуда берётся? Сначала возникает вопрос. Потом человек начинает искать на него ответ. И в процессе данного поиска натыкается иногда на массу всяких интересных сведений, о которых раньше он ни сном, ни духом, что называется.

– Ага, – буркнула Маша, занятая просмотром какой-то информации на «доске объявлений». – Давай, давай, расскажи мне. О мотивациях познания, человеческом любопытстве и всём прочем. Но вопрос этот, про Оскара, и правда, интересный. Хотя бы тем, что ответа на него у меня нет.

– А у кого есть? – немедленно осведомился Хейниц.

– Ни у кого, – покачала головой Маша. – Никто не знает, где находится Оскар, когда его нет с нами. Кроме тех случаев, когда он сам об этом заранее сообщает или поддерживает связь.

– Как это может быть? – удивился Карл. – Мы же всегда знаем, где находится каждый из нас в любой момент времени. Это вопрос безопасности, насколько я понимаю. И нашей личной и, будем так говорить, общей.

– Ты прав, – сказала Маша. – Но Оскар этим правилам не подчиняется.

– По-моему, так быть не должно, – сказал ефрейтор. – Понятно, что он не человек, понятно, что он хранитель Пирамиды и всё такое, но… Непорядок это, вот что я скажу. А там, где непорядок, рано или поздно жди какого-нибудь серьезного сбоя в работе. Вплоть до беды и даже катастрофы.

– А чего его ждать, – пожала плечами Маша. – Эти сбои у Оскара и так постоянно происходят. Вы разве не знали?

Аня и Карл посмотрели друг на друга.

– О чем? – спросил Карл.

– О том, что Оскар время от времени как бы выключается? Мартин разве не рассказывал?

– Мне – нет, – сказала Аня.

– И я ни о чём подобном не слышал, – промолвил Карл.

– Ясно… С другой стороны и времени-то у Мартина не было всё вам рассказать…

И Маша поведала им о неожиданных исчезновениях Оскара, во время которых он, по его же словам, полностью выпадал из окружающей действительности и прекращал всякую деятельность, включая мысленную.

– … сам он считает своё такое состояние чем-то вроде маленькой смерти, – пояснила Маша. – Думает, что всё это преддверие смерти окончательной.

– Погоди, – сказала Аня. – Он что, умирать собрался?

– Ну… он так считает. Говорит, что раньше, ещё там каких-то две-три сотни лет назад, не говоря уж о тысяче, ничего подобного за собой не замечал. Говорит, что это, наверное, симптом. И это не лечится.

– Даже Пирамидой? – спросил Карл.

– Пирамида на много способна, – вздохнула Маша. – Но и она не всесильна. А всё, что когда-то родилось на свет тем или иным способом, когда-нибудь этот свет и покинет. В обязательном порядке. Закон природы, никуда не денешься.