Алексей Гравицкий - В зоне тумана

- Это не геройство. - Мой наезд он пропустил мимо ушей. - Простая логика. Кто-то должен идти первым. Но если первым пойдешь ты, и с тобой случится что-то нехорошее, то я один отсюда все равно не выберусь.

Вот по такому принципу отмычек с собой и таскают, хотел сказать я. Но Хлюпик уже ступил на мост. И я не остановил его. Что бы он там мне ни рассказывал, я такая же сволочь, как и все остальные. Потому он сейчас на мосту, а я смотрю, что из этого получится.

Хлюпик тем временем добрался до середины моста. Я подошел ближе, к самому мосту. Внутри что-то щемило от напряжения. Казалось, еще шаг - и зона перестанет играть в поддавки, ринется на человечка, которому здесь не место изначально, сомнет его и выбросит покореженные останки.

Но время шло, а ничего не происходило. Наконец он дошел до конца моста, поднялся на первые ступени лестницы и вскинул руки.

- Вуаля! - бодро крикнул он с той стороны.

Но бодрость была напускной, а в голосе слышалось невероятное облегчение. Перетрухал Хлюпик. Это хорошо.

Я вступил на мост и осторожно зашагал на ту сторону. Металлическая конструкция завибрировала под ногами. Все же веса во мне побольше, чем в моем попутчике. Ладно, выдержит мост, никуда не денется.

До Хлюпика оставалось шагов двадцать, когда в мою многомудрую голову пришла эта сногсшибательная мысль.

«Хочешь посмешить бога, поделись с ним своими планами», - говорил один неглупый сталкер. «Не кажи «гоп», доки не перестрибнеш», - любил повторять другой. И оба были правы. А самое главное, что ведь я это знал. Никогда-никогда нельзя расслабляться.

То ли поперечные прутья в этом месте окончательно проржавели, то ли распаялись, но на очередной мой шаг лязгнуло, и я полетел вперед. Вес уже был перенесен на правую ногу, и эта самая правая сейчас проваливалась, лишившись опоры.

Раздался скрежет, всплеск. Ногу рвануло болью, я почувствовал, как что-то прошло сквозь штаны и впарывается в ляжку с внутренней стороны. Цепляясь рукой за стену, чтобы не навернуться окончательно, я выматерился и завис в раскоряченном положении.

Хлюпик спрыгнул со ступенек и рванул вперед.

- Стоять!

Я сам поразился, насколько страшно прозвучал мой голос. Парень замер. Слава богу. Только его веса мне на этом ржавом мосту не хватало. Хлюпик заметался, словно внутри у него шла борьба между желанием помочь и моим приказом. Наконец «терзаниям юного Вертера» пришел конец, и он остановился в ожидании.

- Вот так и стой, - прохрипел ему.

Я глубоко вздохнул. Раз, два… Выдохнул на счет «три» и посмотрел вниз.

Зрелище было не сильно радостным. Два поперечных прута отвалились и лежали теперь, наверное, где-то на дне коллектора. Третья ржавая железяка по какому-то глупому стечению обстоятельств отломилась только одной стороной, второй конец прута держался намертво. Прут изогнулся и оторванным концом пропорол мне ногу, остановившись недалеко от промежности.

Вытянуть ногу из такого положения было нереально. Я медленно ухватился за гнутую железяку обеими руками и перенес на нее вес, заставляя выгнуться еще сильнее. Ноге стало немного легче. Я вывернулся и, рыча от боли, принялся вытаскивать пораненную конечность.

Это удалось не сразу, но удалось. Изогнутый прут вырвался из ослабевших пальцев и с неприятным звуком вернулся на свое законное место. Собравшись с силами, я поднялся на ноги.

На ногу, как оказалось, наступать могу. Хотя штанина повлажнела и липла к ноге. Шаг, еще шаг. Теперь я взвешивал каждое свое движение. Взволнованный Хлюпик отступил, когда я добрался до лестницы. Но стоило мне присесть, тут же кинулся на помощь.

- Не суетись, - остановил его я. - Возьми рюкзак. Там аптечка. Давай ее сюда.

Хлюпик послушно завозился с рюкзаком. Пальцы у него плясали так, словно кур крал. В рюкзак занырнул чуть ли не с головой. Я приспустил штаны и принялся изучать рану.

Не так страшен черт, как его малюют. Царапина оказалась глубокой, но не такой страшной. Сухожилия целы, кость не задета. А мясо нарастет.

Хлюпик возился долго, наконец вынырнул из рюкзака с аптечкой. Нерешительно протянул ее мне.

- Эта?

Я молча распотрошил аптечку. Первым делом обеззаразил рану. Затем всобачил в ляжку пару инъекций. Одну - на случай, если в кровь уже попала какая-то пакость, вторую - с обезболивающим. То, что я на ногах, скорее всего следствие болевого шока. Минут пятнадцать, и он пройдет, как раз тогда обезболивающее начнет действовать.

Узрев, как игла входит в ногу, Хлюпик поморщился и отвернулся. Интересно, может, он еще от вида крови без сознания брякнется. Вот будет аттракцион.

Наложив на рану тампон, я принялся бинтовать ногу. Аптечка у меня была хорошая, даже не армейская. Такими пользуются ученые. Пару месяцев назад недалеко от базы «Долга» вертолет с какими-то высоколобыми исследователями навернулся. Из ботаников вроде никто не выжил, а «вертушку», как водится, растащили. Среди прочего, на борту обнаружилась пара ящичков со спецаптечками. Далеко ящики было не утащить, так что сбыли по дешевке барыге-бармену. А тот уже с некислой наценкой распродал всем желающим. Я был желающим и, наплевав на то, что с меня дерут втридорога, купил сразу десяток. На таких вещах экономить нельзя. Как и на оружии с патронами.

Закончив с ногой, я поднялся. Сделал шаг. Раненая конечность тут же отозвалась болью. Я скривился, сделал еще несколько шагов, привыкая к новому, и не сказать, что приятному, ощущению.

Попутчик следил за моими передвижениями с болью в глазах. С таким видом воспитанные люди наблюдают за убивающимся человеком, у которого помер близкий друг или родственник, прежде чем принести ему соболезнования.

- Может, тебе полежать? - предложил он. Нет, все-таки это существо неисправимо.

- Угу, - кивнул я. - Пока сердце не остановится. А там еще полежать. Пошли уже. Лежать дома буду. В койке с бабой. Если отсюда вылезем.

Закинув на плечо рюкзак и взяв в руки автомат, я двинулся вверх по ступеням, надеясь только, что лестница окажется прочнее, чем ржавый мосток.

Дверь наверху была открыта. Створка криво болталась на петлях, словно ее снесли когда-то могучим плечом и забыли в следующую же секунду. Возможно, кто-то когда-то именно так и поступил, теперь уже не поймешь, что и как здесь происходило в реальности. Ведь не разыщешь же теперь кого-то из тех, кто был в этих канализационных дебрях в далеком 1986 году во время первого взрыва. Да и очевидцев второго взрыва надо еще постараться найти. А если кого и найдешь, то все воспоминания будут общими, спонтанными и бессмысленными. Когда человек попадает в экстремальную ситуацию, он не задерживает внимание на нюансах. Он старается выжить. Все остальное не важно.