Алексей Гравицкий - В зоне тумана

Вскочив в очередной раз, я поднялся и подошел к окну. Распахнул створку. От глотка свежего воздуха сердце чуть подуспокоилось. Выглянул наружу. Снизу на привычном месте горел знакомый костерок. Рядом сидели неизвестные мне сталкеры. Один травил какой-то анекдот, омерзительно длинный и не смешной.

Оставив окно приоткрытым, я вернулся на свое место. Залудил солидную дозу из так и оставшейся стоять на полу купленной Хлюпиком бутылки. От водки пришел спазм, пытавшийся вывернуть сивуху обратно. Я подавил тошноту. Следом пробежала теплая волна расслабленности.

Поставив бутылку в сторону, я опустил голову на рюкзак, укрылся курткой и наконец заснул. Сон был не такой жуткий, как с собаками, но неприятный. Мне приснился Юрка…

…Лето кончилось, начался сентябрь. Впрочем, ничего не изменилось. Деревья по-прежнему стояли почти зелеными, небо по-прежнему оставалось серым. Все так же поливал дождь, может быть, он стал чуть прохладнее, но это не ощущалось. По-прежнему было сыро и тепло. Разве что каникулы закончились и занятия начались.

В институте я снова встретил Аленку. Она была весела и невозмутима, вела себя как обычно, только упорно игнорировала мое присутствие. Будто не видела меня, не замечала. А если видела, то не меня, а совершенно незнакомого человека, не вызывающего никакого интереса.

Я вроде как и не существовал для нее. При этом в ее поведении ничего не изменилось и в жизни, казалось, тоже. Она цвела, я страдал.

- Плюнь на нее, старик, - посоветовал Юрка. Мы сидели на лавочке возле института и пили дешевое пиво.

- Не могу. - Я покачал головой. - Люблю ее.

- Ну и дурак. - Юрка приник к бутылке. Кадык заходил туда-сюда, словно именно он принимал живейшее участие в перекачке пива из бутылки в моего приятеля.

- Слушай, может, ты с ней поговоришь? - робко предложил я.

Он посмотрел на меня странно. Потом поговорил и спустя пару дней посоветовал плюнуть и растереть. А еще через неделю я застал их в пустой аудитории. Они целовались, и совсем не по-дружески. Вот тогда меня переклинило.

- Пошла вон, - очень тихо приказал я. Кажется, впервые в жизни Аленка не стала спорить.

Она вышла. Юрка глупо улыбался и лопотал что-то, повторяя через фразу: «Старик, ты пойми, вы ж уже не вместе». Я не помню, как подошел к нему. Меня трясло. Я за одну минуту потерял любовь и дружбу.

- Мы же не поссоримся из-за бабы? - спросил он. Уж не знаю, в каком кино или книжке он подцепил эту фразу, но она оказалась последней.

Я ударил. Он пытался уворачиваться, сопротивляться. Кажется, он не хотел со мной драться. А я в тот момент очень хотел его убить или хоть немного покалечить. Я не видел, что делаю, да и соображал плохо. Перед глазами стояла кровавая пелена.

В себя пришел только тогда, когда в аудитории было уже человек пятнадцать. Четверо держали меня, выкручивая руки за спиной. Двое оттаскивали плюющегося кровью Юрку. Что-то зло говорил декан, яростно размахивая руками. Рядом с ним суетливо переговаривались тетечки из преподавателей. А за плечом декана гневно полыхала глазами Аленка.

Я расслабился, давая понять, что драться больше не полезу. Хватка ослабла, меня отпустили. Декану указали на меня, он начал отчитывать теперь уже персонально. Я не слышал слов. Они потеряли смысл, текли мимо каким-то ничего не значащим гулом.

- Пошли вы все на хер, - выдал я и вышел из аудитории.

Из института меня отчислили. Юрка отделался выговором. По слухам. Ни его, ни Аленку я больше никогда не видел. А потом меня загребли в армию. Не то чтобы я решил геройски погибнуть, чтоб она узнала, кого лишилась. Или чтобы «они все поняли». Вовсе нет. Просто был призыв, а у меня не было справки из института. Да и планов на жизнь не было. Кончились.

Жизнь текла куда-то. Я не сопротивлялся. Делал то, что считал нужным, и плевал на все остальное.

Вот только с той самой драки я не заводил больше друзей и близких отношений с женщинами. Редкими знакомыми вне зависимости от пола больше пользовался, но никогда никого ни о чем не просил. Со временем научился ломать людей и морально, и физически. Научился молчать и разучился улыбаться.

Армия, тюрьма и зона не располагают к улыбкам. А потом кто-то назвал меня Угрюмым. Я не сопротивлялся. Какая разница, как тебя зовут?

- Угрюмый!

Я открыл глаза. Надо мной стоял Мунлайт. Помятый с похмела, но уже при полном параде. Видать, спустился к бармену и устроил небольшой обмен, сдав вчерашний гонорар и заимев новую снарягу и оружие.

Куртка валялась рядом, я был весь мокрый.

- Ты стонал во сне, - поделился Мунлайт и ядовито улыбнулся: - Горячие бабы снились?

- Не твое дело, - пробурчал я.

- Ну и ну тя нах, - фыркнул он. - Собирайтесь, я на улице подожду. Задолбало меня твое гостеприимство.

Сборы были недолгими. Я все приготовил заранее, так что Хлюпика расталкивать пришлось дольше, чем собираться. До конца он так и не проснулся, спал на ходу. Интересно, что ночью делал? Или так и лежал в обиженном раздумье?

Рюкзак я ему не доверил. Во-первых, мне совсем не улыбалось в случае чего остаться без припасов и снаряжения. Во-вторых, хватит с него и «Калашникова». Помимо пистолетов и гранат, я прихватил у бармена два АК. Себе и Хлюпику, рассудив, что ему оно тоже не повредит.

Выбор оружия оказался, пожалуй, самым тяжелым. Я буквально разрывался между всевозможными вариантами автоматов, предложенными барыгой-скупщиком. В конечном счете плюнул на терзания и остановился на «калаше». Знакомый с детства автомат Калашникова казался простым, надежным и понятным, как памятник Ленину.

Теперь я глядел, как проснувшийся наконец Хлюпик бодро вышагивает с АК на плече. По моим прикидкам, бодрость эта ненадолго, очень скоро он поймет, что автомат кажется легким только первое время.

Мунлайт ждал снаружи. Между вывеской «Сто рентген» и Ареной, где он вчера выступил чуть ли не звездой сезона. Во рту торчала очередная травинка. Интересно, ему не надоело сено жевать?

Он перехватил мой взгляд и усмехнулся.

- Я раньше курил, - сообщил он, хотя я ничего не спрашивал. - Потом бросил. А привычка что-то во рту мусолить осталась.

- Не боишься? - поинтересовался Хлюпик.

- Чего? - не понял Мун.

- Ну, как, - стушевался тот, - все-таки радиация и все такое.

- Тут везде радиация и все такое, - отмахнулся сталкер. - Или ты за здоровье опасаешься? Тогда я тебе открою страшную тайну: мы все сдохнем.

Мунлайт состоит жуткую рожу и потопал к блокпосту, напевая себе под нос какую-то ерунду, из которой я расслышал только: «Мы живем, чтобы завтра сдохнуть» и многократно повторяющееся «пам-пабам».

С территории «Долга» мы вышли спокойно. Нас узнали, потому пропустили сразу.

- Как жизнь? - поинтересовался вместо приветствия Мунлайт.