Михаил Белозеров - Черные ангелы

— Я видел такие, дорогуша…

Она его отшила:

— Не суетись!

Акиндин сел на место.

— Ты чего лыбишься? Ты чего лыбишься! — накинулся он на меня.

— Ну ладно, — миролюбиво сказал я, глядя ему в лицо, — ну не поймали, ну бывает…

Честно говоря, он мне уже надоел, а его вечные прибаутки вызывали рвотный рефлекс. Представляю, как мучились его напарники.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? — спросил он, приподнимаясь.

— Держи свою игрушку, — сказала Люся больше из-за упрямства по отношению к Акиндину, чем из-за служебного рвения. Я с облегчение сунул планшетник в карман. — Лучше с умным потерять, чем с дураком найти, — подмигнула мне она и пристально посмотрела на Акиндина, который, как всегда, ничего не понял.

Они занялись блокнотом. Пионов сказал:

— Я его забираю!

— На каком основании? — спросил я. — Я что, арестован?

— Это можно сделать в любой момент, — заверил он меня.

— Но тогда сделайте! — возмутился я. — А блокнот я не отдам. Это инструмент моего ремесла.

— Как хочешь, — сказал Пионов, — сам напросился. — Он вынул из чехла наручники и надел на меня. — Так тебе легче? — осведомился он, отдуваясь. Его огромный живот мешал ему нормально двигаться. Он пыхтел, как бегемот во время гона.

— Так справедливее, — ответил я.

— Ну и целуйся со своей справедливостью, — заметил он и принялся листать мой блокнот.

Акиндин участливо спросил:

— Ты в Бога веруешь?

— В какого? — удивился я.

— Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву! — торжествующе произнес он, намекая, что я убийца.

— Наш чин не любит овчин? — спросил я.

— Чего-о-о?.. — опять не понял он.

— Я к тому, что не надо радоваться раньше времени.

В этот момент в кухню втолкнули сонного Леху. Он был в зеленых армейских трусах и босой. От его прически с перышками не осталось и следа — укатали сивку горки. Следом появилась фитилявая консьержка. На этот раз она предпочла темный атласный халат. На ногах у нее были тапочки-пуфики.

— Это он… — уверенно показала она на меня жилистым пальцем. Край халата распахнулся, и я понял, что она под ним, как всегда, голая. Леха сладко зевнул.

— Ты кто? — спросил Пионов у Лехи.

— Это мой напарник, — ответил я за него.

— Я тебя не спрашиваю, — желчно заметил Пионов.

— Фотограф-профессионал, — галантно представился Леха и щелкнул голыми пятками.

— Вот ты-то мне и нужен, дорогуша, — обрадовался Акиндин. — У меня дочь родилась!..

Леха поморщился.

— Не-е… — гордо ответил он, — у вас зарплаты не хватит…

Акиндин удивленно помолчал, а потом ударил Леху с правой, и Леха сел на пол.

— Ты чего дерешься? — удивился Леха, осторожно ощупывая ухо. — Странный у нас народ, вначале в морду бьют, а потом просят об услуге. Теперь я из принципа…

— Ты был с ним? — сурово спросил Пионов у Лехи, который ничего не боялся.

— Нет, — вступилась консьержка, — он был со мной…

— Ага… — обрадовался Пионов, — вся банда в сборе!

У консьержки побледнели щеки.

— Я же сама позвонила… — пролепетала она.

— Иногда у преступника не выдерживают нервы и он делает глупости, — пояснил Акиндин с умным видом.

— Но ведь это я позвонила… — повторила она с отчаянием.

— Ну и что, дорогуша? — удивился Акиндин. — Сядешь за компанию…

В общем, полиция в своей стихии. Я даже залюбовался. В кухню вошла Люся, чего-то прошептала Пионову на ухо. Я услышал конец фразы:

— …Хороший адвокат… от этого вопроса… камня на камне не оставит…

Они вышли. Акиндин с тревогой посмотрел им вслед и сказал, обращаясь неизвестно к кому:

— Пока солнце взойдет, роса очи выест…

— Скажите, что я не при чем! — потребовала консьержка.

— Сама скажи, — ответил Леха, поднимаясь с пола.

Консьержка сжала губы и отвернулась.

— Все мужики одинаковы…

Леха посмотрел на меня. Если бы я мог, то развел бы руками. Зато покачал головой. Он понял, что к убийству я не имею никого отношения.

— Не шептаться! — предупредил Акиндин, с подозрением поглядывая то на нас, то в коридор.

Кажется, его основательно выживали из полиции, и даже его друг Пионов ничем не мог помочь.

Затем послышались шаги, и кухню заполнили какие-то люди. Среди них были Алфен и Лука.

— Комиссар, снимите с моего подзащитного наручники! — потребовал человек в светлом летнем костюме и галстуке. Нос он прикрывал, как средневековый граф, белоснежным ажурным платком. Должно быть, на кухней действительно чем-то воняло. Но я ничего не чувствовал.

Пионов безропотно выполнил просьбу. Акиндин даже не попытался возражать. Люся сделала вид, что все происходящее может быть только в правовом государстве.

— Насколько я понял, моему клиенту не предъявлено никаких обвинений?

— Нет… — вздохнул разочарованный Пионов.

— Хотите ли вы продолжить следственные действия? — спросил адвокат сквозь платок.

Единственное, чему я удивился, — адвокат был свежим, как огурчик с грядки, словно не стояла тридцатипятиградусная жара и не полоскал ливень. Потом рассудил, что он прибыл к месту происшествия в автомобиле с кондиционером. Значит, Алфен расстарался. Но ради чего, я так и не понял.

— Нет… — сквозь зубы ответил Пионов.

— Я его забираю, в противном случае буду вынужден подать жалобу в адвокатуру, и вас затягают по судам!

— Воля ваша… — согласился Пионов и покосился на меня.

— Тебя били? — деловито спросил Алфен.

В его вопросе даже прозвучали материнские нотки. Я сделал благодарное лицо.

— Нет, его в зад целовали, — не удержался Акиндин, но на него никто не обратил внимания.

— Тогда инцидент исчерпан?

— Да… — Пионов развел руками, изображая покаяние.

— А эти господа? — иезуитски спросил Акиндин, указывая на консьержку и Леху.

Адвокат вопросительно посмотрел на Алфена.

— Только мужчину… — сказал Алфен таким тоном, словно делал Лехе одолжение. Но, по-моему, Лехе было все равно. Наверное, он бы с удовольствием остался, чтобы кувыркаться с тощей консьержкой в постели.

— Да, его мы тоже забираем, — громко сообщил адвокат.

— А я?.. — вопросила спросила консьержка, заламывая руки.

Адвокат вопросительно посмотрел на Алфена. Главный оценивающе разглядывал консьержку. Консьержка выдавила из себя жалкую улыбку.

— И женщину тоже… — веско произнес Алфен.

Черты лица его разгладились, и мы поняли, что лицезреем новую фаворитку. Впрочем, о чем можно было говорить, ведь Таня Малыш была мертва.

— Зачем? — удивился Лука.

Если он и любил женщин, то явно в нерабочее время.

— Тебе не надо, я возьму, — возразил Алфен, улыбаясь консьержке.

Консьержка приободрилась, недвусмысленно распахивая полу халата и показывая гладкое колено.

— В общем, забираем всех и уходим, — поспешно сказал Алфен адвокату. — Там разберемся.