Михаил Белозеров - Черные ангелы

— Я же говорил, портал…

— Заткнись! — сказал Лука.

По-моему, он всерьез невзлюбил бедного астронома.

— Но если был, значит, можно выйти, — сказал я.

Мирон глубоко вздохнул и взъерошил волосы. Он забыл. Я бы и сам запутался. Мне хотелось побыстрее куда-нибудь прийти и избавиться от тяжелой ноши.

— Назад мы не сможем вернуться. Здесь назад не возвращаются.

— Чего бояться?! — безапелляционно заявил Лука. Он взялся за ручку.

— Вместо того, чтобы спорить, идем лучше дальше, — предложила Люся. — По крайней мере, здесь светлее.

— Иногда коридор кончаются тупиком, — сказал Мирон, — иногда шахтой с автоматическим шлюзом.

— Почему со шлюзом? — икнув, удивился астроном, крутя головой.

— Отходы выбрасывать в космос.

— Чего думать! — Лука потянул дверь на себя.

Мы замолчали. Лука заглянул внутрь. Мне даже показалось, что он побледнел.

— Возьму и выйду!

Он пропал за дверью и через минуту высунулся:

— Портал!

Это была Земля.

Дом стоял в лощине за перелеском. За осинами блестела вода. Туманная дымка скрадывала горизонт.

Окрыленный подвигами, Лука сбегал на разведку и вернулся с радостной вестью, что-то жуя на ходу. Люся поморщилась, но ничего не сказала, хотя все были зверски голодны.

Нам с Мироном было не до выяснения отношений с Лукой — мы тащили астронома. Казалось, что в нем полтонны веса и что он специально подгибает колени, чтобы путаться в высокой изумрудной траве. При этом он пытался философствовать, но Мирон так его встряхивал, что у него клацали зубы, и он замолкал минут на пять. Потом все начиналось снова, похожее на бред:

— Вселенная… черти… красное смещение…

— Ради бога, заткнись! — увещевал его Мирон.

Кажется, он расстроился из-за того, что не пришлось ничего взрывать и никого уничтожать. Признаться, я и сам был в недоумении. Приключения кончились слишком внезапно, чтобы в это безоговорочно поверить.

Пару раз нам казалось, что мы слышим шелест крыльев. Высоко в небе я виднелась спутная струя — след реактивного самолета. Слава богу, подумал я, что мы дома. Теперь ни за что не сунусь ни в какой 'зазор' между мирами. В прохладной низине, где тек ручей, мы устроили привал. Нам пришлось повозиться с упирающимся астрономом, потому что тому захотелось искупаться. Мирон для острастки дал ему по шее.

Вот после этого мы и увидели этот дом, увитый плющом. На коньке блестел золоченый петух. За лощиной темнела гора, поросшая еловым лесом.

— Что-то мне плохо, — сказал Мирон, присаживаясь.

— Ты потерял много крови.

— Ерунда. Бывало и хуже. Ты историю хорошо помнишь?

— Смотря какую? — Я пожал плечами. Смотря какую?

Он намеренно уходил от разговора о своем здоровье. На осоке сидела большая стрекоза. Ее прозрачные крылья переливались всеми цветами радуги.

— Тогда должен знать о том, что США перед самой войной были разоружены неизвестно кем.

— Ага! — глубокомысленно воскликнул я. — Уловил мысль.

Я вспомнил, что не ранее, как три дня назад об этом же говорил Леха. А может быть, уже и не три дня назад? Все смешалось.

— Но сейчас другая ситуация. Землю уже никто не опекает, — сказал Мирон и посмотрел в высокое небо, где плавал след от реактивного самолета.

— Ты думаешь, нам всем конец? — задал я риторический вопрос. — Что-то не верится.

— Не думаю, а уверен. Кто-то играет роль Бога. — Мирон осторожно потрогал свою голову. Повязка давно слетела, и кровь запеклась.

— Как это? — удивился Лука, а Люся с любопытством уставилась на Мирона.

Она лежала, оперевшись на руку, и Лука незаметно для всех нас заигрывал с ней, щекоча ей ухо травинкой.

— А вот так: долгие годы 'они' наблюдали за нашим развитием, потом передрались из-за Земли, а те, кто выиграл, решили сделать ей кердык.

— Так не бывает! — заметила Люся, морщась от ухаживаний Луки.

— Бывает. — Мирон ничком лег в траву и раскинул руки. — Еще как бывает!

— Не очень логично, — заметил я, поглядывая вокруг.

Действительно, как-то не верилось, что грядет или уже где-то идет война.

Стрекоза насторожилась. Ей так же, как и нам, хотелось жить.

— Мне кажется, это 'им' невыгодно, — сказала Люся.

— Не-а-а… — покачал головой Лука, маслеными глазами разглядывая ее, — не может быть. Не верю, чтобы кто-то во вселенском масштабе проявил враждебность.

— Почему бы и не враждебность? — возразил я, отрывая взгляд от стрекозы, — вдруг у них свои мотивы, опять же: черные ангелы, например, или те же самые хлысты. Зачем-то они их делают?

— У меня как-то не укладывается в голове, — произнесла Люся. — Какой-то детский, примитивный ужастик с чужими.

— А вдруг действительно! — вскричал Лука так, что Люся поморщилась.

— Да, нас учили, что мы одиноки, — пошевелился я.

Стрекоза внимательно разглядывала меня. Ее большие фасетчатые глаза казались бездонными.

— Учили-не учили, а надо признать, что нам помогают, но как бы в спешке, — сказал Мирон. — Такое впечатление, что у 'них' нет другого выхода. — Он приподнялся и вопросительно посмотрел на меня.

— Помогают?! — переспросила Люся, но ей никто не ответил.

Неужели он говорит о черных ангелах и хлыстах? — думал я. Или для него все едино?

— У кого, у 'них'? — спросил я, показывая рукой на окрестности.

Стрекоза вспорхнула и исчезла. Лука посмотрел на далекий лес и холм, над которым торчала крыша дома, а Люся поерзала, раскладывая на солнышке подмокшие сигареты.

— Ну, я не знаю, — уступил Мирон. — Но согласитесь, все было сделано с максимальной эффективностью.

— Кто 'они'? — снова спросил я.

— Ну хорошие астросы, что ли, — неохотно пояснил Мирон, боясь насмешек и предлагая верить в то, во что и так все верили. — И тут бы начался обыкновенный земной бедлам: со всеми правительствами, все надо было согласовывать, со всеми надо было договариваться. На это ушла бы куча времени. Все равно кто-то остался бы обиженным. А так всех под одну гребенку, чтобы ни правых, ни левых, ни центристов. Ни Америк, ни Рассей. Взяли и захватили.

— Что-то очень сложно, — заметил Лука. — Не по-людски.

— А люди им теперь не нужны, — убежденно ответил Мирон.

Видать, они часто говорили на эту тему, потому что Люся только хмыкнула и принялась сворачивать козью ножку. Табак был сырой и плохо горел. Она закашлялась, но все равно продолжала сосредоточенно дымить, словно в этом заключался какой-то сокровенный смысл.

— Просто захватили планету, — через минуту сказал Мирон. — Оставили бы все так, как есть. Мы бы безропотно служили. Непонятно, зачем им нас переделывать?

— Как это зачем? — удивился Лука.

— Надо! — иронически произнес Мирон, поднимаясь.

Никому не хотелось верить в плохое, и мне тоже.