Михаил Белозеров - Гибель Марса

-- Не надо... не надо... -- заикаясь, лепетал комиссар Ё-моё. - Забирайте все-все! Мы никому-никому не скажем!.. Мы уедем! Мы спрячемся. Мы пропадем!!!

От страха он забыл свою обычную присказку - ё-моё.

Я хорошо знал, что когда решение отдается на откуп простым солдатам, то дело дрянь, потому что солдат учат убивать, а не думать. Но эти цекулы оказались не простыми солдатами.

-- Молчат только мертвые... -- равнодушно, как палач, произнес лысый цекул постарше и поднял руку.

Вдруг он замер, уставившись на меня.

Комиссар Ё-моё опомнился и зашептал мне в ухо:

-- Выноси, родимый, выноси!!! -- он еще на что-то надеялся.

Все пропало. Я приготовился к смерти и закрыл глаза.

-- Это ты? - спросил лысый цекул.

Я открыл глаза и с удивлением посмотрел на цекула, мало что соображая.

-- Это он!... - быстро нашелся комиссар Ё-моё. - Это он! Все придумал и спланировал... Забирайте его! Забирайте... а меня отпустите домой... Пожалуйста... Я больше не буду... -- Он плюхнулся на колени во влажный земной мох и, размазывая грязь и слезы по толстым щекам, завыл: -- Ой!!! Ой!!! Я не виноват... Я не виноват... Я жертва обстоятельств...

Сгоряча комиссар Ё-моё забыл, что не может самостоятельно вернуться в реальный мир. Значило ли это, что он решил остаться в прошлом? Впрочем, выбора у него не было. В лучшем случае его ждали рудничные работы где-нибудь на вновь осваиваемых планетах. Например, в городах Европы, куда собирали осужденных изо всех тюрем Земли и Марса. Условия там были самые расчудесные, и оттуда никто не возвращался. Жестокие холода до минус ста восьмидесяти градусов убивали даже самых выносливый людей. Правда, говорят, что там же в океанах сплошной химосинтез и самые умные твари во всей солнечной системе, но разве это могло послужить утешением. В лучшем случае комиссар Ё-моё мог протянуть не дольше трех земных месяцев. В худшем -- его могли прилюдно повесить на Земле, а труп бросить в петербургские болота, чтобы через две тысячи лет потомки нашли его и долго гадали, как он здесь оказался, и главное - почему.

-- Молчи! - приказал цекул, и комиссар Ё-моё замер, как парализованный, прижимая руки в заплаканному лицу. Кажется, он даже обмочился.

Замер и Сорок пятый юмон. Он прекратился в каменную бабу. У него вообще был понижен эмоциональный уровень. Даже рот с хлыстовскими клыками забыл закрыть, и слюна, собираясь в углах рта, стекала на подбородок.

-- Что ты здесь делаешь? - спросил лысый цекул.

-- Участвую в ограблении, -- с трудом разомкнув губы, я безропотно выдал секрет полишинеля.

-- А кто ты?

-- Журналист... -- я попытался отцепиться от Сорок пятого, который повис на мне, как вялый уд.

Цекул недоверчиво покачал головой и вдруг улыбнулся:

-- Нет, ты наш...

-- Человек, -- возразил я, борясь с железной хваткой Сорок пятого юмона.

Мне почему-то сильно не хотелось быль никем, кроме как человеком.

-- Ты наш, -- убежденно произнес цекул. - Ты просто этого не знаешь.

-- Я человек... -- растерянно повторил я.

-- Мы тоже люди, -- терпеливо произнес цекул. - Но немножко, совсем чуть-чуть, капельку другие.

-- Вы те, кого похищают?

-- Мы их потомки, -- он показал пальцем на небо. - Вон оттуда...

Наконец я, разомкнул руки юмона, которыми он сдавил мне шею, и, массируя ее, посмотрел на ватное земное небо. Вот-вот должен был пролиться очередной дождик. Трудно было поверить, что цекулы - это земляне, которые живут на других планетах и которые так могущественны, что могут тягаться с астросами. Хотя в журналистских кругах ходила информация, что цекулы ежегодно похищают пять-шесть миллионов землян.

-- Из Альфа Центавра? - почему-то спросил я.

-- Из Альфа... -- усмехнувшись, согласился цекул, а потом добавил: -- С планеты номер 3054 по земной классификации.

Я пожал плечами, давая понять, что не в курсе дела.

В этот момент юмон потерял равновесие и плюхнулся в грязь, но даже и тогда не пришел в себя.

-- Но неважно... -- сказал цекул.

Я понял, что история долгая, может быть, не в подобной ситуации, а за бутылкой водки - он бы открыл мне душу, и я бы все понял. Впрочем, я понял и так: где-то на уровне подсознания, что он не будет никого убивать.

-- Отпусти нас... -- попросил я.

-- Да... да... конечно... -- тут же согласился он и, как показалось мне, с облегчением. - Странно, что у тебя нет син-кай... А может быть, и хорошо... -- рассудил он, -- безопасней...

-- Что такое син-кай? - спросил я.

-- Нашего отличительного знака, по которому мы идентифицируем своих и следим за ними.

-- А... -- согласился я, хотя мне, в общем-то, было все равно, правда, как журналист я должен был соответствующим образом среагировать, но я не среагировал, потому что еще не отдавал себе в полной мере отчета, что происходит.

-- Значит ты подкидыш... -- рассуждал лысый цекул. - Интересно...

-- Мы знали о таких, но никогда не встречали, -- сказал второй цекул, который до не участвовал в разговоре.

-- Тогда у тебя должен быть знак в виде родового пятна на левом бедре?!

-- Да, -- согласился я, хлопнув себя по соответствующему месту, - у меня есть такой знак.

Они заставили меня спустить штаны и с минуту разглядывали ногу.

-- Это карта нашей вселенной. Третья точка с краю - наша галактика, -- лысый цекул ткнул пальцем. -- Карта передается генетически и является пассивный знаком. Твои отец или мать тоже были цекулом, а может быть, оба. Но они могли и не знать, что они цекулы.

-- Мы можем вживить тебе син-кай, -- сказал другой цекул. -- Но это лучше... -- цекул протянул странный браслет, словно вылитый из чистой воды.

-- Это альдабе, -- объяснил лысый цекул.

Я тут же вспомнил и глупо спросил:

-- Из тунгусской зоны?

-- Из зоны, -- согласился лысый цекул, -- но не тунгусской.

А второй объяснил:

-- Пикник на обочине... Помнится, об этом у вас писали... Как их?..

-- Стругацкие... -- подсказал я.

-- Точно!

-- Сами не зная того, они участвовали в эксперименте по изменению сознания землян.

-- Они были первыми, -- согласился я.

-- Альдабе... - объяснил второй цекул, надевая мне браслет, -- как минимум -- абсолютная защита... Это поможет тебе избежать многих опасностей и выжить в реале. А потом мы тебя найдем.

-- Вы вмешаетесь в наши дела? - спросил я, рассматривая браслет.

Мгновение он переливался всеми цветами радуги, затем сделался телесного цвета и стал частью моей плоти, но я ничего не ощутил.

-- Нет, но не дадим и астросам.

-- Они и сами не полезут, -- согласился второй цекул и коснулся ладонью вначале комиссара Ё-моё, потом Сорок пятого, который мирно спал в позе эмбриона. Оба тут же ожили, вылезли из грязи и прилипли ко мне, как пиявки: комиссар Ё-моё схватил за плечо, а юмон вцепился в лодыжку.

-- Валим домой... - как ни в чем ни бывало зашептал комиссар Ё-моё, жалко и подобострастно улыбаясь цекулам. - Валим!!!