Сурен Цормудян - Последние пассажиры

– Да достало все это уже. А вас что нет? Сами посудите. В дозор на крышу ходим только мы трое. Саныч не ходит. Клим и Жиган не ходят. Моряк не ходит.

– Ну, ты еще Родьку включи сюда, – усмехнулся Ваффен.

– Да я больной что ли? Понятное дело, она мелкая еще. Но зато на пост иногда пожрать приносит. Вот сухарики мне сегодня принесла. – Он снова пощупал свой нос. – Может это она шнурки… Хотя нет. Она не могла такое сделать…

– Так чего ты хочешь, Шум? – Повторил свой вопрос Щербатый.

– Да пора уже менять что-то. И хватит Санычу уже командовать. Вот чего я хочу.

– Объясняю, для особо одаренных. – Вздохнул Щербатый. – На Климе и Жигане ночные вылазки по поиску жрачки и всего остального…

– Так я тоже иной раз с ними хожу?!

– А толку? Да и не обязывает тебя никто этого делать. Ты сам шарахаться по руинам любишь вот и ходишь. Моряк дозиметром своим полезен. Да и он человек новый и мутный. Вот Саныч и не хочет его в дозор ставить. Но терпит из-за прибора и за то, что мы почти месяц жрали то, что нам моряк тогда принес когда появился. А сам Саныч… Так он тут все своими руками сделал. Ты забыл? И столовую эту облагородил. И отхожее место сварганил. И жилища из деревянных контейнеров. И отгородил станцию от тоннеля и улицы. И печки. Мы ему и так все обязаны. Так зачем ему в дозоры ходить? И почему бы ему тут главным не быть?

– Ну, ты точно базаришь как овца, красавчик, – усмехнулся Шум.

– Да иди ты тогда в жопу.

– Слушайте. Ну, ведь в самом деле, надо что-то менять, а?

– С этим согласен. – Задумчиво кивнул Ваффен. – Нам место обитания менять надо.

– Чего? – Щербатый уставился на эстонца.

– Уходить надо. На юга. Сам говоришь, что ядерная зима настает. А там теплее. Растительная пища. Людей побольше выжило. Вон, в Астрахань, например. Там арбузы.

– Там чурок дохрена, – поморщился Шум.

– Ну, ты же, бесстрашный скинхед, нас защитишь. Нет? – Усмехнулся Щербатый.

– Как же. Защитит он. – В свою очередь усмехнулся эстонец. – Это ведь не толпой в пятнадцать человек забить в переулке своими ботинками одного уставшего от работы гастарбайтера. Там ведь может сделаться реально страшно…

– Ты сейчас, чухон, своими словами подавишься! – рявкнул Шум.

– Я сильно сомневаюсь. – Нахмурился Щербатый. – Слушай. Дружище. Ну не напрягай ты воздух. Иди домой спать.

– Слабаки… Телки… – проворчал Шум и вышел из вагона.

– Надо уходить на юг. – Сам себе прошептал Ваффен и вспомнил вдруг про огромного оранжевого зайца. Который, лежал сейчас, у него в конуре. И естественно, он снова вспомнил про Родьку.

Отчего такое чувство, что все они лукавили? Что происходит вообще с людьми? Саныч заметил, что они все чего-то недоговаривают или?… Так ведь и он сам недоговаривает.

Родька смотрела в потолок ящика являвшегося ее жилищем. Старику надо отдать должное. Он предоставил ей наиболее комфортное жилище. Большой ящик с примыкающими еще двумя ящиками. Отдельный санузел, чтоб не ходить по нужде с мужиками взрослыми. И отдельное помещение с большой алюминиевой ванной. Чтоб можно было мыться отдельно и, не выходя из своего жилища. Прям квартира с ванной и туалетом. И все это особняком. Подальше от остальных ящиков-жилищ. Чтоб не слышать мужского храпа и мата.

В банке догорала очередная лучина. Родька обычно не засыпала, подолгу пялясь в потолок наструганных досок, пока лучина не потухнет и тьма не позволит ей любоваться хаосом торчащих из досок волокон. Интересно. Оттого что доски такие мохнатые, внутри ящика теплее, чем в том, который из гладких и струганных досок?

Она поежилась в очередной раз на своей койке. Почему-то сегодня эта койка совсем неудобная. Да и вообще день какой-то дурной сегодня. И шутка эта со шнурками… Зря так. Шум не плохой парень. В общем-то. Да и калечить его она не собиралась. Просто хотела пошутить, а он нос себе расквасил… Да что такое с этой койкой…

Родька поднялась и стала поправлять старый матрац. Кажется, под ним что-то есть. А что там может быть, если там ничего еще сегодня ночью не было?

Она приподняла матрац и сначала замерла от неожиданности и ярких красок, бросающихся с глянцевой обложки, мерцающей в свете одинокой лучины. Что это такое? Теперь, присмотревшись, Родька поняла, что это журнал. Иностранный. Название большими буквами и… На обложке улыбающаяся голая девица. И журнал не один. Стопка целая. И все такие… С девками на обложках…

Откуда это здесь? Девочка медленно достала первый журнал, и раскрыв его оторопела. На развороте крупным планом обнаженная женщина смотрит прямо на нее и улыбается… При этом она сидит верхом на голом мужике и рядом кажется еще один голый мужик и она своей рукой держится… Это удав?! Ужас, какой! Это не удав! Она отшвырнула от себя журнал и фыркнула. Откуда у нее под матрацем взялась порнография?

Лучина погасла.

Родька сбросила на пол остальные журналы и снова улеглась на своей койке. Ну, ведь не могли они сами собой тут появиться. Кто-то подложил их сюда. Зачем? Это такая шутка что ли? Когда все соберутся на ужин, задам вопрос, какому идиоту пришло в голову подсунуть мне это. Ужин… Ужин… А когда ужин… Впрочем позовут когда будет ужин… А сейчас можно поспать… Хотя… Ужин… Черт так ноет в животе когда очень хочется кушать. Но ведь сейчас не хочется кушать. Отчего заныло? Но только не в животе… Ниже… Холодный ком такой…

Родька резко встала и, разозлившись, стукнула себя кулаками по коленям. Что это еще такое? Она нащупала в старом пуфике у койки новую лучину и спички. Зажгла. Взглянула на разбросанные журналы. Может их пойти в печку бросить? Это ведь они покоя не дают. Это ведь из-за них сейчас не уснуть. Потому что очень хочется их все перелистать и как следует разглядеть, что там делают эти голые люди. И как это вообще…

Она собрала все журналы и запихала их под койку. Оставив один, который принялась с особым тщанием разглядывать.

И тут в ее ящик постучали. Родька нервно захлопнула журнал и сунула его под матрац.

– Кто там?

Дверь открылась, и в ней показался огромный оранжевый кролик, которого она называла Кенни.

Кролик протиснулся в ее жилище и следом Ваффен, держащий его в руках.

– Вот. Пришил. – Эстонец улыбнулся, и щеки его густо покраснели. – Как обещал…

– Спасибо. – Родька кивнула и, приняв зайца, усадила его рядом с собой. Затем взглянула на Ваффена. Он не уходил. А она очень хотела, чтобы он поскорее ушел. Ведь ее ждало содержимое этих красочных журналов.

А парень чесал голову и явно что-то хотел сказать, но не решался.

– Ты чего, Вафик? – спросила она с некоторым раздражением и, борясь с искушением сказать «уходи поскорее».

– Слушай, Родька. Тут, вот какое дело. – начал он, опуская взгляд. – Лето не наступит никак. А потом осень. Потом зима. Первые зимы мы пережили еще как-то. Но сейчас становится еще холоднее… И тучи не расходятся никак… И жрачку доставать все труднее. И меньшее…