Стас Лабунский - Чернобыльская рокировка

А сейчас мы отплатим за Белого Пса. В Лэнгли, в штаб-квартире разведки вышла из строя вся связь. В мировую сеть хлынула грязь из секретных файлов внутренних расследований. Тихий алкоголизм перемешивался с торговлей наркотиками и содержанием притонов для извращенцев. Списки агентуры среди студентов и продажные политики. Там даже была тайна убийства старших Кеннеди, все три версии.

Разведчики рвали с мясом жесткие диски и рубили провода. Поздно. Это место проклято. Вы полезли в Зону, так не удивляйтесь, что Зона придет к вам с ответным визитом. Один матрос реставрировал старинную мебель и хлебнул с ней горя. Каждую ночь он спускался в гараж и рыл подземный ход, чтоб добраться до моря. Тридцать лет, он закончил рыть — он вышел где-то в пустыне. Он пал на колени в соленые волны и припал к ним губами, словно к святыне.

Вы вели себя дурно, пора ответить за это.

В здание тянули провода полевых телефонов, но оно все превратилось в гигантский изолятор. Электричество исчезало без следа. За секунду разряжался аккумулятор мобильного телефона. Встали лифты, и перестала течь вода. Умолкли кондиционеры.

Спасатели в полумраке с факелами в руках выводили людей. В вестибюле пытались развернуть аппаратуру сотрудники техотдела, но у них ничего не получалось. Мы смотрели на репортеров CNN и злорадно улыбались.

— Долг платежом красен, — высказал общее мнение Пика.

Американцы передали приказ на самоликвидацию спутников. Умник шифр на всякий случай запомнил, хотя терять свои спутники не собирался. Не у каждого правительства, между прочим, свои спутники есть. А у него появились, и чужие команды, даже бывшего центра, для них ничего уже не значили.

А в Лэнгли лучше не стало. Электричество прямо в стены впитывалось. Четко граница обозначилась — по цоколю здания. С подземной стоянки машины длинным тросом вытягивали. Только если стоял на ней бортовой компьютер, то все — конец.

На автомобильное кладбище, под пресс.

В Управлении разведки ВМФ у всех на мониторах надпись загорелась: «Последнее предупреждение», все намек поняли. Начали дерзких хакеров искать. Безрезультатно, не за что зацепиться. Как будто сигнал прямо здесь появился.

Примерно так, подумал Умник, и обратил внимание на центр управления ракетным комплексом авианосца «Огайо».

Уже всем было понятно, что в этом здании сегодня не работать. Да и завтра тоже. Янки оглохли и ослепли. Нет, еще были службы, но самая большая осталась без штаба. Страшная вещь — потеря управления. Июнь сорок первого это хорошо доказал.

Поставил американцев наш электронный гений на место, честь ему и хвала.

— Тост, — говорю. — За талант организатора ответного удара! Ура!

Все в баре дружно выпили, у кого, что налито. Я по стопочке всем поставил за свой счет, патронами из ящика рассчитался автоматными, все деньги на карточке, да и пригодятся на большой земле.

У меня карта всей Зоны на экране горит, наши коммуникаторы на ней зеленой россыпью.

— Нет, Умник, братишка, здесь ты не прав. Помнишь ловкача из купола? Он враг. Ты его красным обозначь, — вношу я коррективы.

Умник слов на старшего, любимого, но очень глупого брата тратить не стал. Заморгала одна зеленая точка на карте. Увеличил я масштаб. У грузовика на входе-выходе в котловину купола. Там неудачник жадный в засаду сел меня ждать.

Сидит- посиживает, а клиент не идет. Вспомнил он, что я передатчиков принес связку, и сделал правильный, но преждевременный вывод, что пока гарнитура на нем, я за ним следить могу. И выбросил он прибор связи в кусты. И сейчас сидит где-то, и даже Умник его обнаружит только метров за двадцать. Нет у меня форы.

А дядя выглядел опасно, мелкий и жилистый, да еще с фантазией. Здесь не скажешь: «Я не знал, что я участвую в этой войне. Я шел по своим делам, я пал в перекрестном огне. Едва ли узнаю, кому был назначен заряд. Впрочем, все равно. Мертвые люди не спят». Не прокатит. Сам периметр перешагнул.

Переоделся в курточку черную. Прибрал патроны, снаряжение. Закрыл свой сундучок. В рюкзаке кроме резервного запаса, корона, скипетр и две сотни патронов.

У меня в НЗ входит десять аптечек, двадцать бинтов, пять уколов и банка тушенки. Шесть килограммов ровно. Больше не надо, и меньше брать глупо. Когда у тебя два последних бинта, любая стая собак может стать для тебя последней.

Уже корил себя за мерзавца Овсянку. Господа, передо мной стоит непосильная задача. Написать об усопшем некролог, ни разу не использовав слово «падла».

А ловкач еще хуже. Надо эту проблемку решать на данном этапе.

Попрощался со всеми и на «Росток» зашагал. Парни на блокпосте обрадовались, как отцу родному. Они уже все на войну с «Монолитом» записались.

— Дня через три после выброса начнем, если ничего не случиться, — примерно сориентировал их я.

И в пролом знакомый, на Дикую Территорию. Кто тут у нас такой обидчивый?

— Ты решил человека убить, за то, что тебе его взгляд не понравился? — Умник решил уточнить.

— Типа того, — говорю.

— А как к этому отнесется народ?

— Ну, это не та история, которую стоит рассказывать за вечерним чаем. Мы и не будем.

Двор проскакиваю. Кирпич битый под ногами шумит. Неприятно, но не смертельно. Аномалии разрядами по всему заводу трещат, четвертый блок рокочет на севере, ветер завывает, трубы гудят. Там, за горизонтом где-то, есть далекая планета, где живут такие же, как мы, скитальцы и слепцы. Там где небеса чудесны, там, где чудеса небесны, там живут такие же, как мы, спесивцы и глупцы.

Он взглядом костюм армейский ищет, это мне еще две секунды в зачет. Выглядываю в пролом осторожно. Умник дискуссию прервал, опыт у него боевой обобщенный, богатый, может инструктором в спецназе работать.

Чисто. Тупичок у выхода свободен. На машине грузовой нет никого. Медленно и плавно перетекаю за контейнер. День, в нем самое главное — тень. День, часто проходит как жизнь — незаметно.

Вот она. Тень стрелка с той стороны контейнера.

В русском языке есть слово из трех букв. Оно означает — «нет», но говорится и пишется совсем по-другому.

— «Нет» тебе! — гаркнул я, нажимая на спуск.

Я ствол на уровне живота держал, для гарантированного летального исхода. А ловкач и здесь с выдумкой к делу подошел. Он на железную станину забрался. Очередь ему прямо по коленям пришлась. Пал он со своего насеста и задумался. Нет, не о вечности. Пистолет из-за пояса тащить или за автоматом тянуться. Избавил я человека от раздумий. Снял у него с пояса гранаты, пистолет, еще один из сапога достал. Маленький. Наподобие «Браунинга». Можно было бы просто в голову выстрелить. Но. Вечное «но»!

Рука не поднималась. В бою убить, хоть десяток. Не доводилось мне пленных расстреливать.