Артём Каменистый - Практикантка

– Панарин? – внезапно послышалось над самой головой.

Повернувшись, он недоумённо уставился на незнакомую очень крупную женщину, облачённую в новенький камуфляж. Увидев её гипнотический взгляд, он почувствовал себя маленьким кроликом перед голодным удавом: по спине пробежал противный холодок, во рту набух комок, почти полностью парализовав язык. С трудом, сделав глотательное движение, он чуть ли не проблеял:

– Д-д-да-а.

– Ты даже не представляешь, как давно я хотела увидеть твою дебильную рожу. И знаешь, она оказалась ещё уродливее, чем я предполагала.

– А-а...

– Захлопни своё анальное отверстие, которое природа по ошибке поместила на твою переднюю часть головы. И знаешь, глядя на тебя внимательнее, я постепенно прихожу к выводу, что это вовсе не ошибка. Что ты так ласково на меня смотришь, как на любимую бабушку? Рот захлопни и слюни подбери – неужели я кажусь тебе такой красавицей? А? Отвечай!

– Н-нет.

– Что-о? Ах ты, сморчок сальный, уродиной меня назвал?!

– Нет! – чуть не взвыл перепуганный руководитель филиала, чувствуя, что ему срочно необходимо попасть в уборную, иначе может произойти позорнейший конфуз.

– Ладно, – настоятельница сменила гнев на милость, – некогда мне тут с тобой любезничать. Я вот чего зашла – Алину Ветрову хорошо помнишь?

– Д-да.

– И где же она сейчас?

– В т-тайге. П-пропала.

– Странное дело! Я ведь тебе звонила накануне практики, по-человечески просила – пригляди за моей девочкой. Просила?

– Н-но...

– А ты что сделал? Отправил в лес с компанией мужиков. Наверняка хотел, чтобы они её там дружно трахнули?

– Н-нет.

– Молчи, дерьмо с галстуком! Хотел! В твоих поросячьих глазках все поганые мысли видны, как в раскрытой книге! Вот что я тебе скажу, Панарин: если с моей драгоценной девочкой случится что-то нехорошее, я с тобой такое чудо сотворю, что Чапаю здесь будет делать совершенно нечего. Ты меня понимаешь?

– Н-нет.

– Поясняю. Ты капитально сбавишь в весе и семенящим шагом проделаешь продолжительное турне по всему необъятному земному шару, посещая самых лучших проктологов планеты. Но это тебе не поможет. И знаешь, почему?

– Н-нет.

– Потому, что после того, что я с тобой проделаю, тебе никто из них уже не поможет. Ты понял?

– Д-да.

– Молись, иуда, за здравие Ветровой Алины Игоревны! Помни – судьба твоей задницы теперь в её слабых руках!

Развернувшись на пятке, настоятельница удалилась уверенными, чёткими шагами. Панарин, с великим трудом выждав минуту, мелко семеня от сведенных мышц, проскользнул мимо работниц канцелярии, косившихся на него с нескрываемым любопытством. Уже сидя в туалете, он понял, что так и не вернул папку со своим личным делом на место. Но сейчас ему было не до этого.

В кармане бравурным маршем заиграл телефон. Глянув на номер, он поморщился – звонили из приёмной. Из трубки послышался голос секретарши Нинки:

– Игорь Владимирович?

– А кто же ещё?

– Вам Клещ звонил, просил напомнить про вазелин, – с плохо скрываемым злорадством произнесла секретарша.

– На хрен его! – взвыл Панарин.

– Хорошо! Ещё звонили из ФСБ, спрашивали, не появлялась ли Ветрова, я сказала, что нет. А прямо сейчас какой-то инженер связи Сергей Махров звонит из Нимгера, просит лично вас.

– Его тоже на хрен! Всех на хрен!!! Нет меня ни для кого! Больше я здесь не начальник, и оставьте меня наконец в покое!

– Так что ему сказать?

– Пусть звонит, кому хочет – меня больше ни для кого нет!

Выключив трубку, Панарин вскочил и остервенело бросил её в унитаз, почувствовав при этом странное облегчение. Всё! Пусть сами со всем здесь разбираются – они его ещё вспомнят с ностальгией! Трусливые шакалы! Стервятники! Всем был хорош, как вдруг – на тебе! Ничего, они ещё попляшут, забыли, наверное: новая метла и метёт по-новому!

Сергей Махров внимательно выслушал ответ секретарши, нахмурился. Он вспомнил настойчивый, взволнованный голос неизвестной девушки и понял, что через час надо непременно попробовать перезвонить. Если и к тому времени Панарин Игорь Владимирович не передумает молчать, он попробует связаться по второму номеру с какой-то странной настоятельницей. Не похоже, чтобы эта Алина просто пошутила – в тайге действительно произошла какая-то беда. Да и в городе неспокойно: ходят разные странные слухи, мёртвый аэродром ожил, над ним без конца ревут самолёты и вертолёты, понаехало множество людей. Сегодня утром по пути на работу он видел целую колонну тягачей, гружённых боевой техникой. Всё это было очень странно – в этих краях уже давно не было ни одного военного.

Панарин не знал, что, отказавшись выслушать неизвестного инженера связи, потерял великолепный шанс на свою полную реабилитацию. Отчаянный «SOS» практикантки остался без ответа.

– Так ты понял, Мешков? Чтобы через полчаса всё движение по автодороге между Чульманом и Нимгером было перекрыто!

– Но я должен уточнить у своего начальства ваши полномочия!

– Чего там уточнять – видал я твоё начальство! Для них в дурдоме давно палата приготовлена, среди нормальных людей им не место. Мало того, что казённые кресла протирают, так ещё и мочатся там прямо под себя, мебель поганят. Куда не глянь, от них одни убытки! На хрен нужны такие командиры?

– А...

– Послушай, Мешков, неужели все гаишники такие полные придурки? Мне это не раз говорили, но я не верил, думал – клевещут недруги на честных парней. Но теперь, тесно пообщавшись с тобой, постепенно начинаю понимать – в их словах всё же были зерна истины!

– Да я...

– Че ты там бормочешь, как нищий на паперти?! Я тебе в последний раз чётко и ясно повторяю: если через полчаса движение там не будет перекрыто – засуну свисток в задницу и жезлом запихаю его очень глубоко. Исключение делать только для наших машин. Всё понятно?

– И-и...

– Вот и хорошо! Помни: промедлишь – сразу готовь жезл!

Кошкин неподвижно сидел на плоском валуне, тупо глядя на ручей, журчащий в двух шагах впереди. За его спиной в разбитом вертолёте всё ещё копался пилот. Олегу было совершенно безразлично, чем он там занимается. После жёсткой посадки всё, на что его хватило – вызвать помощь по спутниковому телефону. Объяснив кризисному диспетчеру ситуацию, он присел на берегу и с тех пор даже позу не поменял. Тело до сих пор судорожно вздрагивало от любого шороха, а в ушах всё ещё стоял душераздирающий треск ломаемых деревьев и противный скрежет раздираемой металлической обшивки.

Вертолёт превратился в металлолом. Хвост оторвало напрочь, при этом его ещё и переломило вдвое, винт слетел, перекосившаяся кабина лишилась почти всех стёкол. Но если не считать гибели спецназовца, в остальном всё закончилось довольно благополучно. От травм или гибели спасли надёжные кресла, невероятное везение и грамотные действия опытного пилота. Кроме того, вертолёт при посадке угодил на тонкие стволы лиственниц, вдобавок удар смягчила пышная подушка высокого стланика.