Олег Верещагин - За други своя!

— Йой, идут никак, — с некоторым удивлением вмешался Холод.

Мальчишки сразу же вскинули свои средства наблюдения, но в них, по правде говоря, уже не было нужды. Невооруженным глазом можно стало рассмотреть двух человек, открыто пробиравшихся по камням саженях в двухстах от импровизированной позиции горцев. Оба носили форму хобайнов, у одного в руке трепался белый флаг.

— На переговоры, — не без удивления ответил Йерикка. — Неужели они рассчитывают, что мы сдадимся?!

— Время тянут, чтоб с нами подальше в бою не перевидываться, — ответил Холод. Друзья изумленно взглянули на него, а потом, оценив шутку, захохотали.

Их веселье прервал приползший Мирослав. Он передал приказ Гоймира — Олегу шарахнуть под ноги идущим. Если не остановятся — валить обоих.

— Под белым флагом? — недовольно спросил Олег, целясь. Он выбрал серый валун, до которого хобайнам оставалось два шага, и плавно нажал спуск. Гранит брызнул искристым крошевом под ударом пули.

Хобайны замерли. Предупреждение было не менее явным, чем окрик "стой!" и все-таки парламентеры, помедлив, зашагали дальше.

— Блин, — процедил Олег, щелкая затвором. Он поймал в прицел грудь идущего впереди офицера, про себя решив: если тот, с флагом, побежит вниз — в спину стрелять не станет.

Винтовка ударила второй раз. Чудовищный удар бронебойной пули подбросил хобайна и опрокинул боком на камни. Пуля попала точно в сердце.

Олег перезарядил оружие, повел прицелом. Второй хобайн стоял, сжимая флаг и часто сглатывая.

— Поворачивай, дэбчик, — процедил Олег, — ну?!

Хобайн глубоко вдохнул и пошел вперед. Олег со свистом, словно обжёгшись, втянул воздух и выстрелил. Идущий свалился, как подкошенный — пуля попала ему в лоб.

Мальчишка поспешно отложил «мосинку», и люди с лицами превратились в два почти неразличимых предмета — серые на серых камнях. Олег посмотрел направо и налево. На ткнулся на понимающий взгляд Йерикки, спокойный и твердый, через силу улыбнулся:

— Всё уже нормально.

— Да нет, — тихонько возразил Йерикка и коснулся спины Олега, — но будет. Не волнуйся.

— Постараюсь, — Олег лёг на спину и уставился в низкое, драное в клочья небо.

Со стороны врага ударили сразу несколько скорострелок… Гремучие потоки осколочных пуль заплясали по камням, брызгая горячим крошевом. Мальчишки сползли ниже, вслушиваясь в посвист над головами — пули шли дальше и дальше над морем, постепенно теряя скорость. Особенно красиво это выглядело с трассерами.

— Часом бы одно в свои корыта влепили, — мечтательно заметил Холод.

— Слишком далеко, — равнодушно ответил Олег.

— Йой, а что б тебе те сморкалки из своей винтовки достать?!

— Теоретически — можно, а практически — я не до такой степени хорошо стреляю. Я не Карл Хичкок. (1.)

1. Американский снайпер времен войны во Вьетнаме. Однажды убил вражеского посыльного на расстоянии 2,5 км. — наверное, рекорд прицельного выстрела на дальность.

Холод не успел спросить, кто это. Не выдержали нервы одного из горцев — загрохотал «утес», но тут же заткнулся: наверное, Гоймир надавал ретивому пулеметчику по шеям. Однако, огонь со стороны врага неожиданно прекратился. Вместо этого из мощного усилителя понеслась отборная брань вперемешку с угрозами, посулами и пакостными обещаниями. Потом их сменили вежливые предложения о сдаче с намеками на массу благ в плену. Потом неожиданно зазвучали песни — на городском диалекте. Олег таких не слышал, но похожие ему уши прожужжали на Земле… Их смысл сводился к словам «любовь-морковь». Горцы слушали, критиковали и лениво спорили, записи у них, или энтузиастов находят. Кое-кто погорячее принялся было отругиваться, но плюнул — вопить долго на таком расстоянии не мог даже обладающий луженой глоткой.

К вечеру дела стали вовсе паршивыми. С севера подул холодный ветер. Облачность он не сдул — наоборот, тянул и тянул новые груды туч, громоздившиеся друг на друга — но температура упала до минусовой. Море в жутком здешнем приливе билось с громом о берега, и корабли в отдалении раскачивало на волне. Разводить костры было не из чего, да и опасно. Ветер, холод и невозможность согреться могли довести до исступления кого угодно. Несчастные мальчишки, забиваясь в малейшие выемки на своих постах, жались друг к другу и укутывались плащами. Кое-кто добрался до крепкого вина, прихваченного из Черной Пущи — этим вроде бы стало теплее, зато начало клонить в сон, и Гоймир с бранью метался между постами, рискуя подхватить пулю, тормошил, пинал, взывал к чести, воле, предкам и богам…

Около часа ночи, в темноте, Олег добрался до "командного пункта", находившегося под каменным козырьком. Несколько человек спали у дальней стены этого жалкого убежища, подобрав ноги и укрывшись плащами. Гостимир, сидя у обрыва с фонариком в руке, зажигал и гасил его, прикрыв глаза и чуть покачиваясь — слабая надежда, что, может быть, кто-то окажется в скалах, кто-то увидит, кто-то ответит, чем-то поможет…

Гоймир сидел на большом валуне и ел, пользуясь метательным ножом, холодные консервы из банки. Он обернулся на шаги, и Олег вздрогнул, увидев незнакомое лицо — всего за несколько часов князь похудел, щеки втянулись вокруг глаз легли черные круги. Краги Гоймир зажимал между колен, пальцы его были лиловыми от холода. Однако, теплоты не прибавилось и в нём самом:

— Случилось что? — спросил он сухо, жестом предлагая Олегу сесть.

— Ничего. Просто решил посмотреть, все ли тут у вас в порядке, — Олег как мог удобно устроился на указанном валуне.

Гоймир скривился, будто хватил кислого. Потом сказал негромко, но очень зло:

— Вяжешься — одно девка продажная на ярманке.

Олег не разозлился, хотя горец явно этого ожидал. Только грустно посмотрел на Гоймира, и тот вернулся к консервам, жестом предложив их Олегу. Тот помотал головой, встал и подошел к Гостимиру. Гостимир спал сидя, продолжая нажимать кнопку давно севшего фонарика.

— Проснись, телефонист.

Гоймир открыл глаза:

— То ли резать нас пришли?

— Горный юмор, — сказал Олег, услышав, как фыркнул Гоймир. — Будь здоров, — сказал он, не поворачиваясь и вновь обратился к Гостимиру:

— Фонарь у тебя не пашет.

— Все одно — не видит никто, — серым от усталости голосом ответил тот и протянул фонарь Олегу. Мальчишка несколько раз встряхнул цилиндрическую коробку, приговаривая:

— Вам ничего сложнее меча доверить вообще нельзя…

Гостимир немного взбодрился и даже начал что-то отвечать, а тут и Фонарь загорелся. Олег, возвращая его хозяину, признался вдруг:

— Мне все время в голову разная чушь лезет. Типа: "Умираем, но не сдаемся!"

— То добрые слова, — отозвался Гоймир. Гостимир уже вновь уснул, нажимая на кнопку, а Гоймир запулил банку консервов — пустую — по камням и повторил: — Добрые…