Олег Таругин - Спящий город

— Думаю, никто не будет возражать, если мы отдадим эту штучку Александру Михайловичу?

Московенко осторожно взял пластинку-ключ в руки и, удивившись его солидному весу, спросил:

— А… как заставить его… э… работать?

— Просто держи рядом с радиостанцией — можно даже прикрепить прямо к корпусу — он заработает в тот момент, когда ты включишь ее.

— И все?

— Да. Только не держи рацию включенной постоянно — иначе разрядишь его раньше времени.

Майор с недоверием посмотрел на Ключ и осторожно, словно поставленную на боевой взвод гранату, спрятал в карман комбеза. Вновь заговорила Обира:

— Если возникнет необходимость, выходи на связь, и я постараюсь сразу же забрать вас оттуда… И кстати, с его помощью я буду постоянно знать, где именно вы находитесь, так что вам не нужно будет возвращаться к точке входа… Вот такие дела, — тихо и как-то очень по-человечески добавила она.

После совместного с группой Зельца и весьма непродолжительного завтрака несколько спецназовцев под руководством Обиры притащили на площадь целую бухту толстенного, в металлической оплетке, кабеля, конец которого уходил через небольшое подвальное оконце одного из зданий куда-то вниз. Под наблюдением Обиры и заинтересованного происходящим майора десантники, обливаясь потом, уложили его тремя витками трехметрового же диаметра (Хранительница объяснила, что кабель нужен ей в качестве контура, на который она сфокусирует телепортационный канал, точнее, его входной портал). Затем Окунь принялся бегать вокруг и смешно размахивать руками, требуя немедленно переловить всех насекомых (которых в Спящем Городе испокон веков не бывало) и объясняя это тем, что "он не хочет кончить, как герой фильма "Муха", если в телепортационное окно случайно залетит какая-нибудь "крылатая гадость". Несмотря на экстравагантность большинства его выходок, настроение у людей поднялось и даже Московенко не удержался от смеха.

На этом "подготовительный этап" был завершен, и генерал, построив бойцов (как своих, так и зельцевских), провел краткую беседу о важности предстоящей экспедиции и возложенной на их плечи задачи. Учитывая, что Юрий Сергеевич никогда не был сторонником долгих и бесплодных рассуждений (и однажды едва не поплатился за это партбилетом и соответственно карьерой, не сойдясь во мнении по поводу длительности ежедневных политзанятий со своим замполитом), его речь получилась весьма короткой (четырнадцать слов — если бы кто-то задался целью их подсчитать), но эмоциональной…

В это же время Обира, незаметно ушедшая с площади сразу после укладки контура и Окуневского энтомологического демарша, занялась настройкой телепортационной установки. За оставшийся до назначенного срока час ей предстояло сделать еще довольно много, и прежде всего она, уже не стараясь остаться незамеченной для бортового компьютера станции, должна была нащупать точное и безопасное для людей место входа. Кроме того, требующее напряженной работы мысли занятие позволяло ей хотя бы на какое-то время не думать о близкой разлуке с майором— как и генерал, Хранительница считала, что шансы людей на благополучное возвращение ничтожно малы…

— Ну, вроде все…

Анаболик мягко подпрыгнул, проверяя надежность креплений забитой под завязку двойным боекомплектом разгрузки. Восемь запасных акаэсовских магазинов (плюс два скрепленных друг с другом черной изолентой — в автомате), пять гранат в кармашках разгрузки и на "внешней подвеске", НРС в вертикальных ножнах, подсумок с сорокамиллиметровыми гранатами для подствольника и, наконец, темно-зеленая труба РПГ-26 за спиной — почти двадцать килограммов смертоносного груза, который, возможно, даст ему шанс остаться в живых. Впрочем, остальные — Окунь, Нос, Глаз и сам майор — выглядели столь же устрашающе и несли на привычных к солдатской лямке плечах не меньше. С той лишь разницей, что у Московенко при себе еще были пистолет и радиостанция, а Окунев нес толстую двуручную трубу РПО ("Я прям кипятком писаю, когда у меня в руках эта байда — приятно знать, что можешь одним движением пальца полгорода спалить"). Однако первое впечатление врага о видимой неповоротливости увешанных снаряжением спецназовцев было бы и его последним — грушным спецам было не привыкать работать с дополнительными килограммами на плечах. Что касается зельцевских пехотинцев, то их боевая выкладка была куда более скромной (хотя по количеству запасных магазинов к МП-40 [57] МП-38, МП-38/40, МП-40 — серия немецких 9-миллиметровых пистолетов-пулеметов производства фирмы "Эрма". Длина с прикладом — 833 мм, без приклада — 630 мм, масса с патронами — 4,7 кг, емкость магазина — 32 патрона, темп стрельбы — до 500 выстрелов в минуту. Иногда это оружие неверно называют "шмайссером", путая, вероятно, с моделью МП-41, которая действительно была разработана немецким инженером-оружейником X. Шмайссером они вполне могли тягаться со спецназовцами — по восемь на человека, в двух нагрудных подсумках — по четыре штуки в каждом). Зато с гранатами у представителей "победоносного вермахта" было туговато — каждый боец получил их только по две штуки. Преобразился и сам капитан — песочного цвета китель был аккуратно стянут ремнями портупеи, на которых, помимо желтой кожаной кобуры, теперь висели и упомянутые подсумки, и даже широкий плоский пехотный штык, три гранаты (себе, как командиру, Зельц позволил взять на одну больше) были заткнуты рукоятями за поясной ремень, и только на голове покоилась привычная потрепанная и выцветшая фуражка с пылезащитными очками по околышу. Не был забыт и "прекрасный ранцевый огнемет", двадцатилитровая канистра и жерло ствола которого выглядывали из-за спины одного из солдат. Стремясь наиболее полно исполнить полученный приказ, касающийся лишнего веса, Зельц не разрешил своим бойцам взять с собой не только каски, но даже и термоски-аптечки (о двенадцатикилограммовом МГ-34 речь вообще не шла — к величайшему сожалению Зельца). Единственное послабление, которое позволил капитан, касалось литровых фляжек с водой — сказались проведенные в пустыне месяцы.

Доложив "господину генералу" о готовности, Зельц закурил и отошел в сторонку — видимое безразличие к происходящему давалось ему нелегко. Видимо, почувствовав это, Московенко составил ему компанию (курил он нечасто) и примерно на половине сигареты спросил:

— Боитесь, Ольгерт?

— А вы? — Зельц выпустил дым и неожиданно посмотрел майору прямо в глаза. — Боитесь?

— Да, — честно, без раздумий, ответил тот. — Не поверите, капитан, но — боюсь. Никогда не боялся — а тут боюсь! Не погибнуть боюсь и даже, — замялся Московенко, словно решая, стоит ли это говорить, — не вернуться — боюсь не выполнить задание… Знаете, Зельц, если все получится — честное слово, уйду на гражданку: хватит с меня всего этого. Заберу Обиру — и уеду. — Он рубанул ладонью воздух и, словно испытав стыд за сказанное, неуверенно спросил: — А? Как думаете?