Олег Таругин - Спящий город

— Почему бы и нет? — вслух, так, чтобы слышали все, ответил — к удивлению майора — молчавший почти с самого момента высадки Зельц. — С удовольствием с вами пообщаюсь. Как вы верно заметили, умным… э… существам всегда есть о чем поговорить. А поскольку никаких сомнений относительно ваших выдающихся умственных способностей и вашей скорой победы у меня уже не осталось, мне хотелось бы получить перед смертью ответы на некоторые вопросы, касающиеся… — повернувшись к удивленному капитану Московенко ("Эк его понесло! Никак полку шизоидов этой милой станции прибыло!"), увидел, что Зельц подавал ему какие-то непонятные знаки: водил руками вокруг головы и указывал пальцами на свои руки и ноги. Видя непонимание со стороны майора, Зельц сделал страшные глаза и заелозил указательным пальцем правой руки по раскрытой ладони левой. Майор наконец понял, рванул из кармана блокнот и "водостойкую" ручку и сунул капитану. Тот кивнул и, продолжая говорить об "избранности арийской расы, косвенно подтвержденной исследованиями в области антропологии и евгенического учения…", что-то коротко черкнул на поданном листке. Стараясь не вдумываться в смысл, Московенко прочел: "Если он — это мозг, ищите нервные волокна". Поднял глаза на взмокшего от напряжения Зельца — тот, видимо не зная, понял ли майор его мысль, вытащил из ножен пехотный штык-нож и решительным движением скользнул по собственной пояснице, словно желая перерезать себе спинной мозг… мозг?! Майор понял, однако продолжал усиленно маскироваться, размышляя над тем, как он засадит плоский германский штык по самую рукоять в податливое тело разговорчивого капитана, столь мило беседующего с их заклятым врагом (подсознательно Московенко избрал совершенно верный принцип защиты — думать о том, что он видит, не углубляясь при этом в скрытый смысл происходящего: Зельц показывает ему штык — значит, надо думать о штыке, о том, как его использовать, — и ни о чем более).

Продолжая размышлять о несправедливости судьбы, проваленной операции, предательстве Зельца и гениальности обманувшего их биокомпьютера, он сделал Окуню знак "следуй за мной" и, ничего не объясняя остальным (поднятая ладонь: "оставаться на месте"), растворился в темноте…

К чести древнеперсидских воинов, нападать вероломно они не стали: сначала выслали парламентера — военачальника не слишком, видимо, высокого ранга. В сопровождении двух всадников он выехал вперед и, не доезжая до стены метров восемьдесят (генерал аж потом изошел, переживая, не заедет ли он ненароком на минное поле — демаскировать свою главную ловушку раньше времени он не собирался), прокричал что-то в сторону Города с вершины бархана. Не знающий ни одного из современных арабских языков, Музыкальный тут же проконсультировался с Монголом, который до перевода в отряд Московенко работал в "азиатском" и "арабском" отделах ГРУ (отсюда и необычное псевдо — внешне двухметровый здоровяк Мелов с его чисто славянской внешностью на жителя Юго-Восточной Азии никак не тянул). В ответ Монгол несколько секунд старательно морщил лоб, а затем беспомощно пробасил:

— Юр Сергеич, я ж классический фарси учил. А тут какой-то древнеарабский или древнеперсидский диалект. Отдельные слова вроде понимаю — что-то типа: "сила, победитель, жизнь, вода" — а в целом… хрен его знает! Лучше б они какими-нибудь татаро-монголами были — у тех язык меньше изменился!

— А в целом — и так ясно! — буркнул генерал. — "Нас много, мы сила, сдавайтесь на милость победителя, вам будет гарантирована жизнь и пища, и вода — ля-ля-ля и тому подобное". Можно подумать, мы что-то иное ожидали услышать.

Не дождавшийся ответа парламентер извлек из ножен кривую саблю и отмахнул сверкающим лезвием в сторону Города — вероятно, это и означало собственно объявление войны. Развернув своего скакуна, он неторопливо, как и подобает в подобном случае, поехал назад, оба его то ли спутника, то ли охранника затрусили следом.

Генерал вздохнул и на удивление зычным голосом скомандовал:

— До моего приказа и подрыва мин — не стрелять! Боеприпасы попусту не жечь, бить только прицельно. За бруствер не высовываться, понапрасну не геройствовать. Все. Ждать приказа…

Ждать долго не пришлось — наступление началось почти сразу же после возвращения парламентера. Как и ожидал Юрий Сергеевич, "кировцы" пошли в атаку одновременно по всему фронту и под защитой двух шеренг щитоносцев. Первая, не дойдя до городских стен метров сто с небольшим, остановилась и, вогнав в песок нижние, заостренные концы высоких — в полтора метра — щитов, укрылась за импровизированным стальным заслоном. То же самое сделала и вторая— с тем лишь отличием, что эти щиты в песок не втыкали, а держали на весу, возводя, таким образом, почти что трехметровую защитную стену. Для чего это делалось, Музыкальный также догадывался — третьим и четвертым эшелонами шли лучники. Верхний ряд щитов неожиданно опустился, и шеренга стрелков дала первый залп, пока они перезаряжали длинные, сильно изогнутые луки, залп дала вторая шеренга, затем — снова первая — ну и так далее… Всего залпов Юрий Сергеевич насчитал десять, пущенные стрелы, хотя и летели кучно, вреда никому не принесли, осыпавшись с сухим шорохом где-то на площади (если бы генерал в этот момент оглянулся, он не без удивления увидел бы, как попавшие в Город и не при-, надлежащие его времени стрелы, едва коснувшись брусчатки, исчезали, рассыпаясь мельчайшей древней пылью). Впрочем, вражеские стрелки отнюдь не зря ели свой солдатский хлеб — несколько десятков стрел не только пролетели опасно низко над наскоро возведенным бруствером либо сплющили об него свои наконечники, но и чиркнули по шлемам укрывающихся от обстрела людей. Это весьма не понравилось генералу: когда придется стрелять, хочешь не хочешь, а надо будет высовываться… Отстрелявшись, лучники разошлись в стороны, освобождая место всадникам и пешим пехотинцам.

— Сейчас щитоносцы организуют проходы и пропустят их, затем сомкнут строй и в дело снова вступят лучники… — прокомментировал происходящее Музыкальный, ни к кому в общем-то не обращаясь, и добавил с грустной улыбкой: — Мне всего двенадцать было, когда папа ту книжку подарил… Кто бы мог подумать, что через полвека я по ней воевать буду… И на фига я академию кончал? Вот как надо: почитал детскую историческую книжицу — и вперед. Эх, прощайте воспоминания детства — после этого боя, чувствую, мне вообще читать разонравится…

А в сотне метров от стены все происходило именно так, как и предсказал генерал: сквозь проходы в щитовом строе пронеслись, вздымая копытами песок, всадники, вслед за которыми бегом двинулась пехота — тяжелые латники. Расстояние между защитниками и нападавшими стало стремительно сокращаться — сто метров, девяносто, восемьдесят…