Анастасия Парфёнова - Расплетающие Cновидения

И вот так, на полной скорости, окутанная собственной здоровой злостью и запутавшимися в волосах ветрами, я ворвалась в спальные покои Зимнего.

И затормозила. Резко. Во всех смыслах и значениях.

Мастер Оружия возлежал на туманящемся размытыми волнами воздухе, одетый лишь в белизну собственных крыльев. На его груди, разметав по безупречной чистоте кожи тёмно-пепельные волосы, покоилась голова расслабленно посапывающей Кесрит. Рядом вытянулось, в литом великолепии обнажённой силы, ещё одно тело.

Миниатюрная лаконичность фигуры, чистый металл кожи, седые волосы, обрамляющие узкое, точёное и такое юное лицо. Ллигирллин.

В комнате пахло мускусом, жаром, чувствами древними и запутанными. Каждая молекула так отчаянно вопила о сексе, что я чуть было не бросилась наружу, ещё быстрее, чем ворвалась внутрь.

Остановило меня даже не любопытство. А полная, до потери контроля над собственной моторикой, растерянность.

Серебро на чёрном. Ллигирллин? Поющая? Моя спутница в скитаниях по Ойкумене, боевая подруга моего отца? Поющая, легендарный меч Дракона Судьбы Ашена?

С Зимним?

Может, они с папой обменялись клинками? Да нет, вот Рассекающий, меч Зимнего, удобно устроился на полу — протяни руку сквозь туман постели, и пальцы привычно сомкнутся на рукояти.

Ллигирллин. Стойкая и гордая, ядовитая и звенящая, сильная и… и… родная. И её с такой небрежной нежностью обнимает за талию самый мерзкий ублюдок, какого мне когда-либо доводилось встречать. Ауте, это что, параллельная реальность?

Зимний чуть повернул голову и лениво приподнял веки, меня почти отшвырнуло яркостью и удовлетворённостью фиалкового сияния его глаз. Лидер клана Атакующих уныло обозрел возникшее перед ним диво: золотокрылая девица, болтающаяся где-то между потолком и обалдением, с ушами, ошалело прижатыми к черепу, с почти смущённым выражением на физиономии. Общество смертных явно не шло мне на пользу: среди эль-ин подобные сцены вовсе не считались неловкими.

Хотя даже после стольких лет попыток подстроиться под нормы человеческого этикета я отнюдь не собиралась извиняться.

Это, пожалуй, единственное, что не подлежало сомнению.

Зимний покорно вздохнул, чуть шевельнулся, будя женщин. Ллигирллин перешла к состоянию бодрости мгновенно и пугающе ( Привет, Анитти, ты как тут оказалась? ). Кесрит же что-то пробормотала сквозь вязь своих удивительных сновидений и уткнулась носом Зимнему в подмышку. Вставать она явно не собиралась.

— Девочки, подъём! — Он чуть повёл плечом, не тормоша мастерицу из Нед’Эстро, но чуть-чуть встряхивая её. — Прогуляйтесь.

И тут произошло нечто невероятное. Они повиновались. Автоматически и не задавая вопросов. Ллигирллин мощным прыжком прямо из положения лёжа бросила себя в воздух, уже на середине дуги контуры её тела расплавились, кожа превратилась в сверкающий металл обнажённого клинка, закончила траекторию она уже тонким мечом, приземлившимся прямо в руки неведомо когда успевшей вскочить Кесрит. Сверкнув в мою сторону приветственно-прощально-недовольной улыбкой, Расплетающая Сновидения выскользнула из комнаты, весело мелькнули белоснежные кисточка и оплётка рукояти Ллигирллин.

Вряд ли тот, кто никогда не был эль-ин, способен понять абсурдность происшедшего. Мы миллионы лет жили в условиях жёсткого, временами жестокого матриархата. Мужчины у нас рассматриваются даже не как вещи, а как… ну… мужчины. Их десятки на каждую женщину, они стары, они мудры, они всё делают и никогда не спорят. Сокровенная мечта любой феминистки, воплотившаяся в реальность.

Чтобы мужчина спал — одновременно! Ой, мамочки — с двумя дамами? Чтобы мужчина осмелился вот так напрямую отправить двух высокопоставленных леди «прогуляться»? И чтобы те, будто это само собой разумеется, встали и отправились гулять? Для этого он должен быть…

Зимним.

Я коротко прикинула, от кого бы потерпела сопоставимое по размерам хамство. От отца, наверно, и ещё от Аррека. (Они из других культур и иногда не слишком ориентируются в ситуации.) И, конечно, от Раниэля-Атеро. Учитель мог бы мне приказать перерезать кому-нибудь горло, и единственный вопрос был бы: «Аакрой или другим оружием?»

Вряд ли девушка, столь отчаянно надменная, какой я знала Ллигирллин, была бы менее привередлива в выборе авторитетов. Значит, Зимний — её Учитель? Логично. Лучший воин (отца я не считаю, он не эль-ин) — кто ещё достоин быть наставником легендарной Поющей? Чувствуется что-то в стиле, в неуловимых оттенках движения…

— Регент Антея? — Ух, сколько он вложил всего в это обращение. Помимо совершенно очевидного вывода, что раз я регент, то уж конечно не полновластная Хранительница. Прямо как ледяной душ, честное слово. И что, что они могли найти в этом замороженном гаде?

Я чуть дёрнула крыльями, и волна воздуха отбросила его обратно на постель. Попутно ощутимо хлестнув по физиономии. Чтоб не зарывался. Но любопытство, как всегда, победило в неравной схватке с чувством собственного достоинства.

Я плюхнулась на постель, подвернув ноги по-турецки и глядя на него сверху вниз.

— Поющая — ваша родственница? — Я кивнула на белоснежное серебро его гривы, точно такое же, как и у Ллигирллин.

Ответ был неожиданно миролюбивым.

— Нет. — Древний задумчиво пропустил серебристую прядь сквозь пальцы, глаза его сделались далёкими-далёкими. — Мы приобрели эту расцветку, попав в одинаковую переделку… Хотя я — чуть пораньше.

Я не хотела знать, что это за переделка такая, от которой сам Зимний не смог уберечь ученицу. Тем более что слово «чуть» по отношению ко времени в его устах растягивалось прямо-таки в бесконечность. Но кое-что уточнить следовало.

— Повлиявшую на гены переделку? — «Если похождения твоей бурной молодости как-то аукнутся Лейруору, то клянусь Ауте…»

— Немного. Ничего, о чём стоило бы волноваться, миледи. — Он поднял фиалковые глаза, печальные, успокаивающие, неожиданно тёплые. Да, древний понял, о чём я сейчас подумала. И это был едва ли не единственный вопрос, по которому он не собирался со мной грызться. Благо Лейруору — это святое. Такое благо, каким оно видится Зимнему, разумеется.

Кстати, об отцах и детях. Что мы тут имеем? Поющая — папин меч, а папа с Зимним друг друга не больно-то жалуют, вот уже не первое столетие споря из-за славы Первого Клинка Эль-онн. Но в то же время Ллигирллин — преданная ученица и любовница Зимнего, ради него, судя по всему, и отказавшаяся от себя, чтобы стать идеальным воином. Идеальным оружием. Отрёкшаяся от судьбы, от детей, от львиной доли собственной личности. Ради мужчины, из которого без всякой жалости выколачивала пыль на той достопамятной дуэли перед гибелью Нуору. И как во всё это вписывается Рассекающий? Кесрит? И, да поможет мне Ауте, мама с Раниэлем-Атеро?