Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Москва

Исследовательский центр находился от жилой зоны далеко, территория «Пламени» маленькой никогда не была. (Я в очередной раз пожалел об отсутствии велосипедов, куда быстрей бы добрались.) Раньше это было боксами для какой-то техники и учебными классами при них. Сейчас всё обнесли бетонным забором с колючкой поверху, сделали проходную, в которой дежурили двое с автоматами. Остановили, спросили документы. Я предъявил им карточку размером с водительские права — удостоверение проживающего на территории «Пламени». Их четыре дня как ввели, как раз ребята из «Логософта» наладили систему регистрации, ну и печать заодно.

Один из часовых быстро проверил сначала мой документ по реестру, затем Татьянин, после чего сказал:

— А на вас пропуск не оформлен. Это закрытая территория.

Это заявление меня несколько обескуражило, привык к тому, что если ты на территории, то дальше везде проход свободный… А может, и нет, это я просто никуда не ходил.

— А кто допуск оформляет? — спросил я.

— Комендатура, естественно, — ответил часовой. — К ним обращайтесь.

Мы собрались на выход, но в этот момент дверь проходной распахнулась, и мы нос к носу столкнулись с усатым капитаном Бугаевым, тем самым, с которым мы в город на разведку выезжали.

— О, Серёга, здорово! — обрадовался он, пожимая мне руку и увесисто хлопая по плечу. — К нам, удовлетворить любопытство?

— А вы здесь, что ли? — не понял я.

— Ага, вроде как, — кивнул он. — Своя поисковая группа при исследовательском центре. То оборудование ищем, то материалы, то мертвяков ловим. А ты сюда чего?

— Да больше из любопытства, если честно, — ответил я. — Завтра выезд, сегодня вроде бездельничаем, дай посмотрю, думаю, чем тут занимаются. Может, помогу чем, я всё же в курсе немного. Но все равно не пускают, допуска нет.

— Это не проблема, — отмахнулся Бугаев. — Я тебе и допуск, и всё такое. Пойдём, устрою вам экскурсию.

Повёл он нас сперва к боксам, из которых неслабо несло трупной вонью. Протянул по одноразовому респиратору и маленькую круглую баночку с чем-то прозрачным, остро пахнущим ментолом.

— Мазните по чуть-чуть внутри респиратора и надевайте, — сказал капитан. — Только не переборщите, а то потом аж слёзы вышибать будет, ядрёная штуковина.

Что было на баночке, я не разглядел, но по запаху мазь больше всего напоминала приснопамятный вьетнамский бальзам с золотой звездой на крышке, который одно время продавался во всех аптеках страны, видать, братская страна им рассчиталась за что-то очень большое и дорогое.

Извозюкав палец в маслянистой фигне, я провёл им крест-накрест внутри белой респираторной чашки и поспешно натянул её на лицо, уже догадываясь, что меня ожидает в боксах.

В каждых воротах было проделано зарешеченное смотровое окошко, дверь заперта на висячий замок.

— Вы что, прямо так добычу держите? — поразился я.

— Нет, ты что! — засмеялся Бугаев. — Просто дополнительная предосторожность, внутри ещё и клетки.

— Надеюсь, не с электрозамком, — пробормотал я, но Бугаев не услышал.

Замок щёлкнул, тяжёлая дощатая воротина отворилась, пропуская нас внутрь большого бокса, две стены которого были заставлены новыми, грубо сваренными клетками из толстой стальной арматуры. Вспыхнули под потолком лампы с самодельными рефлекторами. Запах мертвечины с уже привычной ацетонной примесью как кувалдой ударил по обонянию, пробившись даже сквозь едкий ментоловый запах бальзама.

— Тут у нас, как говорится, расходный материал, — пояснил Бугаев, обводя рукой ряд клеток. — Самые обычные мертвяки, каких просто в Солнечногорске наловили.

— Это как вы их ловите? — удивилась Татьяна.

— При помощи палки и верёвки, — усмехнулся Бугаев. — Шест с петлёй на конце, и с «шестьдесят шестого». Которые потупее, тех ловим, они сами к грузовику идут.

— А вам «ветераны» откормленные не нужны? — снова спросила Татьяна.

— Мы их здесь и откармливаем, невелика проблема. Вон, последние две клетки, — добавил Бугаев.

Мы присмотрелись, куда он показывал, после чего Татьяна сказала:

— Сейчас сблюю… Мама…

При этом побледнела и даже покачнулась, я её за рукав удержал, чтобы не упала.

Действительно, зрелище нам открылось малоаппетитное. В клетках, в которых сидели мордатая тётка в рваном спортивном костюме и какой-то тощий мужичок, на полу лежали куски ещё одного мертвяка, уже упокоенного окончательно. Некоторые куски были уже обгрызены до костей, а некоторые хранились «про запас».

— Ой, бли-и-ин… — вскрикнула Татьяна и, вновь обретя резвость, быстро выбежала на улицу, откуда сразу донеслись звуки тяжёлой и мучительной рвоты.

— Чего это она? — удивился Бугаев. — Вроде у вас все привычные давно.

— Ну, знаешь… — сказал я. — Привычные-то привычные, да всё же не ко всему. Тут у вас картинка вообще за все нормы зашкаливает. Блин, обложка с трэш-металлического альбома.

— С какого? — не понял Бугаев.

— Не бери в голову, — отмахнулся я. — В любом случае не каждый выдержит, блин. И что с ними делают?

— Да больше пока проверяют, как быстро умнеют, как ускоряются, от чего и когда в спячку впадают, как быстро после спячки в себя приходят.

— И что, уже данные есть? — очень заинтересовался я. — Это, понимаешь, очень полезно знать было бы. Мы всё же в город ездим, глядишь, и пригодилось бы какое знание.

— Есть, конечно, — кивнул он. — В лабораторию пойдём, и посмотришь. Могу так сказать, например: зомби без жратвы и раздражителей впадает в глухую спячку примерно за сутки. Потопчется, походит, может быть, да и спать заваливается. Просыпается из-за шума, причём не всякого.

— В смысле?

— В смысле, похоже, что у него в остатках мозгов фильтр работает. На шаги и прочее не реагирует, это такие же мертвяки, как он сам, издавать могут. А на хлопки в ладоши, выстрелы, звук моторов, всё то, что указывает на присутствие человека, реагирует почти мгновенно.

— Но они вроде вялые, когда просыпаются.

— Верно, — подтвердил Бугаев. — Минут пять у тебя есть на то, чтобы в кучу собраться или сбежать, пока мертвяк полностью восстановится. А в первую минуту он вообще неуклюжий, даже падает, бывает, в своих ногах путается.

— А как вы его в спячку загоняли?

— Да очень просто, — хмыкнул он. — Запертый бокс и никакой жратвы. Подёргается денёк, потом затихает и впадает в спячку.

— А если войти?

— Тут ещё моментик… — Бугаев задумчиво почесал в затылке, разглядывая при этом мордатую тётку, обдирающую зубами плоть с руки бывшего «коллеги». — Есть ещё какое-то чувство у них, дополнительное. Похоже, что на тепло наводиться научились.

— Это почему? — поразился я. — Откуда дровишки?

— Да очень просто. Залили одному уши клеем и руки за спиной связали, чтобы выковырять не мог. Заперли. Он уснул, как они и делают. Потом тихо-тихо приоткрыли дверь и вошли в бокс даже без обуви, в носках шерстяных, ни единого звука не издав. И он сразу зашевелился.