Сергей Куприянов - Темные ветры империи

Для всех он был Хранителем. Так он сумел превратить собственную маленькую слабость в большое достоинство, о котором не забывал напоминать всем. Хранитель Большого Знания. Истины Предков. А кто, если не он, подсказал, что возделываемые культуры надо чередовать на площадях? Вот кто? Так-то вот! И еще многое-многое другое. Город очень многим ему обязан. И когда он случайно узнавал, что его называют червяком, зарывшимся в землю, а то даже кротом, он только усмехался. Правда, пряча за этим обиду, но все же усмехался, потому что прекрасно знал выражение «книжный червь». Он был единственным из многих и многих, который мог считать себя «книжным». Хоть червем, хоть кротом, хоть кем угодно еще. Лишь он один имел прямой доступ к Сокровенному Знанию Древних. И пусть пока что оно не было полным, он чувствовал, фрагментарным, но все это вот-вот должно было сложиться в общую и связную картину. Не хватало какой-то мелочи, подсказки, которая послужит ключом к открытию целостной картины во всей ее прекрасной и чарующей полноте, от волнующей красоты которой ломит в висках и слезятся глаза.

Он успел наполовину сжевать и второй пирог, когда послышались шаги за дверью. Он поспешно спрятал недоеденное за спину. Император не любил, когда со стола хватали раньше его. Да и какому хозяину понравится подобное? Это прямое неуважение к нему. Проф сглотнул полупережеванный комок и исхитрился спрятать объедки в карман, когда вошли император и его гость. Саня, как и положено, на полшага впереди. Вид он имел хмурый.

— Прошу к столу, — широким жестом пригласил он и направился на свое место во главе. — Это Проф, наш учитель и хранитель знаний. Напросился, чтобы поговорить с тобой. Надеется, что ты откроешь ему что-то сокровенное. Как, откроешь?

— Пусть спрашивает. Отвечу, если смогу. Еще с детства помню, у учителей бывают такие вопросы, что голову сломаешь.

— Вот и ладно. Проф, ты чего замер? Двигай поближе к гостю. И дай ему хоть десять минут, а то он говорит, что умирает с голоду. Даже ехать отказывается, пока не накормим.

Посчитав, что на этом официальную часть можно закончить, Саня огладил бороду и набросился на еду, не обращая ни на кого внимания.

— Что вы знаете о траках? — спросил Попов, усаживаясь.

— Довольно много.

Проф удивился, что гость обратился к нему на «вы». Здесь это не было принято. Да и нигде, насколько он знал. А вот на Большой земле, видно, иначе. Про такое он только в книжках и читал. Надо запомнить.

— Можете рассказать? Хотя что это я. Сначала закусим.

— Я расскажу, — с готовностью возразил Проф. Он любил, когда его слушают. Саня посмотрел на него с удивлением — весельем в смысле еды хранитель никогда не пренебрегал. Впрочем, как и все остальные. Но промолчал, ничего не сказал, налегая на горячий пирог свежей выпечки и заедая его холодными, только из подвала, солеными грибами.

— Можно сказать, что это помесь крыс и леммингов. Одно из самых страшных бедствий в наших краях. На наше счастье, случается оно относительно нечасто. Последнюю запись о них в «Ежедневнике» я сделал десять лет назад.

То, что он говорил, раскрывая тему, на добрую половину было его личными размышлениями и допущениями. Проф весьма примерно представлял, что такое биология, и уж совсем смутно знал про генетику. В книгах, ему доступных, про них почти ничего не говорилось. Так, жалкие упоминания о науках. Но и эти крупицы он собирал, как хороший хозяин по зернышку собирает зерно, отбирая для будущего урожая лучшее. Много, ох как много он еще не знал! Но верил, что даже из доступного появятся новые побеги знаний, пышно расцветут науки. Хоть бы по одному человеку на каждую. Вот взять хотя бы бензин. Что это, откуда берется — ничего неизвестно. Хотя очевидно, что он служил топливом для автомобилей, самолетов и многого, видно, другого, о чем знаний не сохранилось. Вот бы узнать! А электричество? Просто клад. Или, сказать к примеру, паровозы, которые, как известно, ездили на угле. Проф видел один такой, правда, давно сгоревший и ржавый, по большей части разобранный на железо. Осмотрев его как мог внимательно, решительно не сумел понять, куда там кладут уголь и сколько. Тоже загадка. А ведь угля тут хоть и не так много, но он есть!

Поэтому в своей повести о траках он то и дело намекал, как было бы хорошо, если б гость помог, поделился кое-чем, хоть знаниями, при этом стараясь не уронить собственное достоинство и к месту употребляя слова вроде «регенерация», от чего Саня только хмыкал в усы, «инфекция» и «млекопитающие». Гость слушал его с заинтересованным видом, часто отрываясь от еды. А еще он удивительно ел, совсем не по-здешнему, держа ложку одними пальцами, не в кулаке. Все это — и внимание, и необычная манера пользоваться ложкой — очень ему нравилось. Он даже вспомнил слово, обозначающее эту особенность, — галантерейно. Он встречал его в одной из пьес Островского, помеченной, как и многие, штампом книжной библиотеки.

Саня оторвал голову от тарелки — он вообще наедался быстро, — обтер горстью усы и легким взмахом руки велел заткнуться.

— Слышь, Попов. Илья сказал, что ты будто не прочь самолет уступить. А? Как, сговоримся?

— Зачем он тебе? — спросил гость.

— Да так, интересная штука. Вон Проф мне в детстве картинки показывал. Запомнилось. Соглашайся.

— Я говорил уже. Бессмысленно. Не полетит он у тебя. У него зарядка почти на нуле. А вот то, что он снял, могу показать. Сейчас, доем только.

— Потом доешь. Пошли, времени нет. Проф, ты как, с нами?

— Конечно!

Он еще спрашивает.

— Дай хоть попью, — заупрямился гость и показал на глиняный кувшин с желтыми петухами на боках. — Это что?

— Квас брусничный. Смотри, ядреный до жути.

— Спасибо за заботу.

Налив себе в кружку, Попов выпил ее в два приема.

— Да уж! — выдохнул он.

— Предупреждал ведь. Вот почему так бывает, Попов. Предупредишь человека по-хорошему, по-доброму, а он сделает наоборот, а потом еще и на тебя обижается. Почему?

— Слаб человек.

Проф чуть не подпрыгнул от восхищения. Именно так говорили герои в его любимых книгах. Значит, не врут, не врут! А то некоторые говорят, будто вранье там написано и дурацкие выдумки, однако ж нет, вот, глядите сами!

— Это смотря какой. Сволоты тоже хватает.

Возле машины, но все же на почтительном удалении, создаваемом конопатым сыном гвардейца Артура, клубился народ.

— А ну! — крикнул Саня. — Дел нету? Сейчас я всем быстро найду.

Не сказать, что народ бросился врассыпную, но разошлись довольно быстро. Многие разглядывали чудо невиданное издалека, мальчишки с подружками расселись по конькам крыш. Где-то во дворе громко визжала свинья. Видно, чувствует свой смертный час. Ох и не к добру. Резать-то ее рано еще, только по морозу.