Михаил Ахманов - Океаны Айдена

— Видишь, великий лайот? Считай, что это холм из вражеских голов. Мы выступим через пять дней.

Но броги успели первыми.

На третью ночь, часа за четыре до рассвета, Одинцова разбудили вопли, доносившиеся из селения. Он выскочил на палубу и окликнул одного из своих телохранителей — два десятка воинов стояли на страже поблизости от бревенчатого пирса, у которого покачивалась «Катрейя».

Не успел посыльный пробежать нескольких шагов, как на берегу показался огонь факела, и Магиди, сопровождаемый четырьмя рабами, торопливо приблизился к причалу. Одинцов сошел на берег — его мучили мрачные предчувствия.

— Броги! — пожилой жрец задыхался от быстрой ходьбы. — Прибежал воин с заставы, что защищает Проход… Весь в крови! Похоже, наш отряд перебит!

Базальтовые утесы, прикрывавшие Ристу с моря, были неприступны, и только в одном месте можно было высадиться на берег. Разлом в скалах, с галечными осыпями внизу… Одинцов видел его с палубы «Катрейи», когда судно шло узким проливом между Гартором и Гиртамом. Это неширокое ущелье, или Проход, как называли его туземцы, вело прямо на ристинскую равнину и являлось уязвимой точкой в обороне северного берега; броги, плывшие по течению, могли добраться сюда со своего острова за четыре-пять часов.

Поэтому Проход перегораживал бревенчатый частокол, и здесь стояла стража, полсотни воинов. На берегу громоздились темные корпуса боевых пирог — штук десять, не меньше, — чтобы жители ближайших деревень могли нагрянуть с тыла на захватчиков, если те попробуют прорваться в ристинскую бухту. Одинцов бывал здесь раз или два и хорошо запомнил это место — отсюда отчалили лодки покойного сайята Канто, на свою беду захватившего «Катрейю».

Он поднял глаза на Магиди.

— Парень, что прибежал с заставы… он что-нибудь знает о том, сколько брогов на берегу?

— Сначала подошли четыре пироги — значит, двести воинов… — Жрец-навигатор загибал пальцы. — Эти сразу бросились на штурм. Небольшой отряд, но отборный… А в море видели целый флот… сотня лодок, не меньше!

Сотня лодок! Четыре-пять тысяч человек! Риста могла выставить семьсот бойцов, — войска, назначенные в карательную экспедицию на Брог, еще не подошли.

Одинцов свистнул, подзывая своих охранников.

— Собрать всех мужчин вон там! — Он показал на западную окраину поселка, откуда до заставы было километров пять. — Старики будут охранять причалы, остальные пойдут со мной. Ну, быстро! — гаркнув на воинов, Одинцов повернулся к Магиди. — Слушай, жрец. Возьми рабов, женщин, подростков — всех, кто есть под руками. Пусть срежут якоря с лодок вместе с канатами, раздобудут побольше прочных веревок, лестниц… да, в кузницах я видел клинки для кинжалов, наконечники копий — пусть все берут… и молоты — молоты тоже!

— Что ты задумал, сайят?

— Сейчас некогда объяснять. Делай, что я говорю, если дорожишь головой!

Жрец торопливо зашагал к деревне. Одинцов вернулся на палубу, — на корме скрипнула дверь, и из-за нее выскользнула Найла. В полумраке он видел только смутные контуры ее фигурки да слабую полоску света, падавшего на гладкие доски палубного настила, — видимо, девушка зажгла в каюте свечу.

— Эльс, что случилось? — Ее голосок дрожал.

— Напали соседи, малышка. Те самые, которых так не любит старый Порансо. — Одинцов прошел в кормовой салон и начал торопливо натягивать свои доспехи. Найла последовала за ним. — Но ты не бойся, к рассвету я с ними разберусь! — Он пристегнул к поясу клинок и пристроил чель за спиной. — Сюда подойдет сотня воинов — тех, что постарше. Будут охранять причалы, корабль и тебя, моя маленькая катрейя.

Девушка вдруг прижалась к нему, обвив руками крепкую шею:

— Эльс, не ходи… Или хотя бы возьми меня с собой… Мне страшно!

Он поцеловал ее глаза, потом осторожно снял с плеч теплые ладошки.

— Я же сказал, не бойся! Они хотят прорваться к Ристе через Проход… Ну, я им покажу Ристу!.. — Одинцов на миг погрузил лицо в душистое облако ее волос. — Я не могу взять тебя с собой, девочка. Мы полезем на скалы… Неподходящее занятие для твоих маленьких ножек!

С причала послышались гортанные крики и звон оружия — подошли воины. Взяв девушку на руки, Одинцов вынес ее на палубу и приказал командиру сотни:

— Моя женщина должна остаться целой, Харлока! Что бы ни случилось! Ясно?

Пожилой воин угрюмо кивнул:

— Иди, сайят, и не тревожься. Спаси нас! Не то к восходу солнца в Ристе останутся одни головешки и трупы!

Одинцов сбежал по сходням на берег и, не оборачиваясь, устремился мимо домов поселка на западную окраину. Еще секунду-другую Найла могла следить за ним, потом высокая фигура растаяла в полумраке. Баст, большая яркая луна Айдена, стоял в ущербе, ночь была темной, и никто, ни Найла, ни Харлока, старый опытный разбойник, ни сам Одинцов — никто из них не видел, как поперек ристинской бухты, в километре от берега, начали разворачиваться лодки брогов. Их было очень много.

Отряд из Ристы приблизился к утесам в двухстах метрах от Прохода. Одинцов уже знал, что застава разгромлена и подойти к ограде нельзя — там его воинов встретили бы копья и стрелы брогов, превосходивших его отряд семикратно. Трое израненных лучников — все, что осталось от полусотни, охранявшей ущелье, — сообщили, что на берегу высадилось не меньше четырех тысяч врагов. Треть всего войска, которое был способен выставить Брог! Одинцов уже не сомневался, чем вызван этот налет. Не рабы, не дорогая медь, не зерно и мясо прельстили на сей раз соседей, — они явились за «Катрейей» и ее сказочными сокровищами! Броги не смогли ими завладеть, когда корабль шел мимо их клубившегося дымами побережья, но теперь он стоял в ристинской бухте. Соблазн был слишком велик.

Что ж, подумал Одинцов, эта ночь станет для многих последней. Бойцы его передовой сотни уже загоняли молотами медные клинья в трещины скал, утесы были отвесными, но нигде не превышали тридцати метров. Он был неплохим скалолазом и знал, что любой ловкий мужчина сумеет подняться на такую высоту с помощью веревки и крюка. Вершины скал были плоскими, и его люди смогут подобраться к самому Проходу… Там хватит камней, чтобы завалить все ущелье! Только бы броги не услышали стук молотков… Он велел обернуть их лоскутами кожи, и звук ударов стал глухим, словно доносился из-под земли.

Несколько воинов уже работали на самом верху десятиметровых лестниц, половина скальной стены была пройдена, ибо мудрый Магиди вывел их к седловине, где скалы понижались. Захватив длинную веревку с якорем, Одинцов поднялся по самой длинной лестнице и раскрутил свой снаряд. Он зацепил его с третьей попытки и через минуту уже стоял на вершине утеса.