Василий Гозалишвили - Джокер для Паука

— Где Самир? — не сообразив, что могу посмотреть его координаты на своем планшете, выдохнул я.

— Двенадцать с половиной километров от берега. Двигается по направлению к Излисскому монастырю… — мгновенно отозвался Эол. — На корабле — Маша и Арти. Хотя я высаживал их на берег… Летим к ним?

— Угу…

— Двадцать две секунды до посадки… — зачем-то сообщил Хранитель, и, не дожидаясь моей просьбы, заранее сдвинул наружный люк…

Вблизи палуба казалась не красной, а бурой — кровь, впитавшаяся в доски, успела подсохнуть. Зато при полном отсутствии ветра запах на корабле стоял тошнотворный. Спрыгнув на палубу, я огляделся по сторонам, пытаясь понять, как добраться до Маши и Арти, судя по ощущениям, находящихся где-то в трюме, и…окончательно проснулся! А мысль, до этого не дававшая себя поймать, оформилась в четкое, законченное предложение, и, словно колокол, принялась биться в мое сознание:

«Резня на палубе — дело рук Самира!

За долю секунды, потребовавшейся мне на то, чтобы в состоянии джуше сделать шаг к грот-мачте, в моей голове промелькнули кадры, снятые Арти в лесу и на берегу моря, рассказ Шарля о том, что он увидел в «Трех веселых вдовах», строки из нескольких последних Пророчеств. И слово, несколько дней назад показавшееся мне смешным. Палач. А потом в дверном проеме неподалеку возникло искаженное мукой лицо жены…

— Зачем ты прилетел? — движения ее губ оформились в слова раньше, чем я сообразил замедлить восприятие. — Зачем?

Вместо ответа я рванулся к ней, и, проскользнув между пытающихся меня оттолкнуть рук, обнял трясущуюся, словно в лихорадке, жену.

— Это все не просто так… — уперевшись ладонями мне в грудь и глядя на меня абсолютно сухими глазами, прошептала Маша. — Я знаю!

На мгновение прикрыв глаза в знак согласия, я прижал ее к себе и ощутил каменную твердость мышц спины: напряженная, как тетива, супруга готова была защищать Самира до последней капли крови! Даже передо мной!

— Ольгерд! Маша!! Сюда!!! — в вопле Арти, раздавшемся откуда-то с кормы, звучало ОБЛЕГЧЕНИЕ!

В принципе, в картине, открывшейся перед нами, не было ничего необычного. Два трупа молодых девушек, все еще прикованные короткой цепью с кандалами на конце к массивному брусу, подпирающему потолок. Изодранная, практически отсутствующая на телах одежда. Синяки и ссадины на каждом. Потеки крови на внутренних поверхностях бедер. Перерезанные на локтевых сгибах вены. Обычные пленницы, попавшие в руки к охочим до женской плоти солдатам и матросам, и сумевшие покончить с собой. Любая война, будь то на Земле или Элионе, для кого-то заканчивалась чем-то подобным. Смертью от похоти «победителей», мести «проигравших» или ощутивших полную безнаказанность и греющих на войне руки ублюдков всех мастей и расцветок. Ничего необычного для нас. Но не для Самира!

— Судя по количеству цепей и обрывкам одежды, их было четверо… — показывая нам следы пребывания здесь еще двух пленниц и заглядывая в глаза то мне, то Маше, рассказывал де Коннэ. — Я почти уверен, что над ними издевались все свободное от вахт и сна время. То есть почти четверо суток Самир слышал их крики и стоны. А, может быть, даже видел то, что с ними творили эти скоты. И терпел. Поэтому, увидев на горизонте берег…

— …прирезал их, как бешеных собак! — закончила его предложение Маша. Потом медленно повернулась ко мне, вытерла рукавом куртки прокушенную до крови губу и твердым, удивительно спокойным голосом очень тихо произнесла: — Боюсь себе представить, что творится у него в душе…

«Пегий жеребец», постоялый двор, расположенный на опушке леса, в семи сотнях метров за Северными воротами Аниора, славился дешевой выпивкой, сговорчивыми девочками, и, что важно, практически полным отсутствием внимания городской стражи. Просторный общий зал, десятка три уютных кабинетов, для пущей звукоизоляции (и уюта) обитых вышитыми стегаными одеялами. Запутанная сеть темных коридорчиков и штук восемь выходов в разные места дикого нагромождения вспомогательных сооружений, а так же в конюшню и лес. Хорошая кухня и уютная гостиница на сорок с лишним номеров…

Все это уже месяца два как являлось самым модным местом для обсуждения конфиденциальной информации в королевстве. Каждый из посетителей заведения искренне считал, что «невнимание» со стороны властей Аниора является личной заслугой ее хозяина, толстенького, хитрющего купца по кличке Лис. И не ленился ехать через весь город для того, чтобы иметь возможность обсудить свои дела там, где гарантированно не будет лишних ушей и глаз.

К дюжим охранникам, молчаливо подпирающим стратегические точки по всей немаленькой территории постоялого двора, посетители относились, как к неизбежному злу. Их присутствие не давало любителям выпить переходить границы приличия и нарушать законы королевства, а излишне любопытным персонам мешало покидать оплаченные кабинеты и заглядывать в соседние. Кстати, личное присутствие за стойкой самого хозяина давало завсегдатаям дополнительную уверенность в сегодняшнем дне: по слухам, Лис чувствовал неприятности за сутки-двое, и умудрялся не только вовремя слинять сам, но и предупредить об опасности тех, кого считал кредитоспособными клиентами. Поэтому здоровались с ним почти все. За исключением тех, кто предпочитал оплачивать услуги кабинетов через слуг или оруженосцев, приезжал в «Пегого жеребца» в закрытой карете и прямо из нее по закрытому для других коридору добирался до места встречи с нужным в данный момент человеком. Ну, или тех, кто являлся в постоялый двор по лесу, и, пообщавшись с партнером, снова исчезал в ночной мгле. И, естественно, платили — тоже все: несмотря на то, что за всю историю существования постоялого двора в его зал ни разу не врывались гвардейцы короля Ольгерда, попасть в руки Тайной службы короля из-за собственной жадности не хотелось никому. Поэтому «Пегий жеребец» процветал. На зависть всем недоброжелателям.

Естественно, попытки создать нечто подобное предпринимались. И не раз. Но новоявленным конкурентам Лиса, как правило, не хватало его деловой хватки. Связей. И, выражаясь в стиле Глаза, «нормальной крыши». То есть личного благоволения Шарля, главного спонсора и крестного отца «единственной конкретной хазы» в королевстве. Впрочем, о том, что все сотрудники постоялого двора по совместительству работают на вышеуказанного господина, знали единицы. Львиная доля которых входила в Ближний круг короля Ольгерда. И не отличалась особой болтливостью. Поэтому альтернативные «Хромые жеребцы», проработав неделю-полторы, скоропостижно закрывались. По тем или иным, критическим для спокойствия жирного клиента, причинам…