Андрей Посняков - Крестоносец

Как выяснил Михаил уже позже, разобравшись, где очутился – в Новгороде Великом, мать честная! – ребятами этими торговала целая шайка во главе с боярышней Ириной Мирошкиничной, молодой и обворожительно сексуальной дамой из могущественного аристократического рода. На нее работали хитрые ярыжки, типа Кривого Ярила, тиуна, и такие откровенные садисты, как некий Кнут Карасевич, которого Михаил едва не убил.

В общем, удалось тогда выбраться – вместе с Марьюшкой – да, эта девчонка была оттуда, из прошлого. Холопка – раба!

Ой, не просто оказалось найти эти браслеты – да и сам Ратников далеко не сразу догадался, что это именно с ними все связано. Как выяснилось, перейти время можно было только в двух местах – а может, иных Миша просто не разведал, не установил – в Усть-Ижоре, на месте Невской битвы, и далеко на северо-востоке Ленинградской области, в Долгозерье, рядом с турбазой.

Там-то – уже когда перебрался с Марьюшкой – весьма кстати пришлась помощь Ганзеева, давно пасшего всю банду.

Удалось тогда выбраться, удалось… Ганзеев конечно же так ничего и не понял, думал – странных «рабынь» возили с дальних архангельских деревень или от староверов. Такой же вот староверкой он считал и Марьюшку, Машу, как ее стал называть Михаил, потому как короче.

Именно из-за Маши он и оставил родной Санкт-Петербург, поселившись в сельской глуши, средь непроходимых болот и лесов. Для Маши – любимой! – это действительно оказалось лучше. Ее воспитанная с детства покорность теперь пришлась как нельзя более кстати – лишний раз она ничего не спрашивала, все перемены воспринимала, как есть, занималась домашним хозяйством – только еще не смогла привыкнуть к картошке – и, похоже, была очень счастлива. Еще бы – сбылась наконец давно лелеемая мечта – жить с любимым человеком!

В загсе, конечно, не регистрировались, правда, Миша предложил как-то – в Петербурге – венчаться, но Марьюшка лишь хмыкнула – ты что, мол, совсем с ума сбрендил? Да Ратников и сам знал – по «Русской Правде» жениться на рабе – значит, лишиться всего, самому стать холопом, причем полным – обельным. А вот так жить, с наложницей – это не возбранялось, хотя церковь, конечно, смотрела косо… да не особенно она была и сильна в те времена, в городах только, хотя и там иногда процветало самое оголтелое язычество.

Да, в Петербурге у Маши случился выкидыш… От всего пережитого. Так что предложение Ганзеева – дача в псковской глухомани – пришлось как нельзя более кстати. Девчонка постепенно отошла, повеселела, похорошела, прямо расцвела вся! Людей уже не дичилась, с туристами, рыбаками, охотниками разговаривала смело. Миша даже начал ее потихоньку учить управлять «УАЗиком» – «бесовской повозкой», как ее называла Марьюшка поначалу… А потом, как увидела за рулем «Хантера» православного батюшку, махнула рукой, – учи! Железный конь в хозяйстве сгодится… все равно обычного нет. Подумывали уже и о коровушках – это, конечно, Маша просила – и по осени Ратников решился уже взять телочек, ну, а следующей весной – и кур, и уток, хотя, сказать честно, к животноводству его душа ну уж никак не лежала. Он бы, конечно, Машу в магазин в свой магазин пристроил – продавщицей – вот только подучить кой-чему.

Да… тогда, в прошлом году, бонду хорошо приложили: как сказал Ганзеев, ни разу больше ничего необычного в тех местах не было. И это хорошо, хорошо… Только вот, браслетик… Миша ведь тогда так и не смог узнать – как их делают, зачем, по каким технологиям… или это – магия?

Да и черт с ними! Нет ничего – и нет… Только вот девочка Лера… Максик Гордеев ей браслет подарил… А тот где взял? Приедет – спросить: наверняка купил в какой-нибудь сувенирной лавке…

А если это именно тот браслет? Который… И вдруг девочка Лера его случайно сломает… И окажется где-нибудь в средневековье! Вот будет номер!

Черт… и как же позавчера-то об этом не подумал? Жалко девку… Хотя раньше браслеты «работали» только в определенных местах – в Усть-Ижоре и на Долгом озере. Так, может, и сейчас?

Нет, браслет все же у нее надо будет забрать! Под любым предлогом. Но – осторожненько – не сломать.

Размышляя таким образом, Михаил сидел себе в машине, потягивал пивко да посматривал на прохаживавшихся к магазину и обратно местных… слонявшихся гурьбой и что-то оживленно обсуждавших. Ага!!! Вот и участковый объявился… в рубашечке серо-голубой, в фуражке, со всегдашним своим дипломатиком… явно чем-то сильно озабочен– ный.

Ратников распахнул дверь:

– Димыч!

– Здрасте, Михаил.

– Что такой озабоченный?

– А, – подойдя к «УАЗику», участковый махнул рукой. – Фигней всякой маюсь. Якобы девчонка одна пропала.

– Якобы? А кто?

– Лерка Размятникова, местная юная… ммм… как бы поприличнее выразиться…

– Не надо, я понял. Да ты садись! Пивка?

– А – выпью! – умостившись на сиденье рядом с водителем, младший лейтенант снял фуражку и устало вытер выступивший на лбу пот. Жарило сегодня прямо с утра, и духота такая кругом расстилалась… к хорошей грозе, верно.

– Понимаешь, Михаил, – как всегда, когда волновался, участковый незаметно для себя переходил на «ты». – Я-то в отгулах должен был быть – уже с друзьями договорились в один бар забуриться, да потом в Струги, в баньку съездить… Только собрался, и тут – на тебе, начальство вызывает!

– Бывает, – понимающе кивнул Миша. – Ваше дело такое – служебное. Да ты пей, пей…

– Спасибо… уфф… Холодненькое!

– Так что Лерка-то?

– Да ничего! – младший лейтенант поморщился, словно от зубной боли. – Пропала, дескать – тетка в отделение позвонила, мол, как в субботу на танцы ушла, так и в воскресенье целый день не было… подумаешь! Трех суток еще не прошло, а начальство погнало – посмотри, мол, чего там да как… У нас, видишь, серия изнасилований, как раз вот в сельских клубах, после танцев… Вот и Лерку, может… Хотя – она сама кого хочешь изнасилует!

– Да-а, – Ратников покачал головой и откупорил очередную бутылку. – А сколько ж ей лет, этой Лерке?

– Пятнадцать, кажется… или вот-вот будет. Ты, Михаил, на возраст ее не смотри – со столбами разве еще только не перетрахалась, извиняюсь за грубое слово.

– Гулящая, что ли?

– Не то слово! Причем знаешь – избирательно, не со всем и не с каждым. А только, как она говорит, – с тем, кто понравился и почти по любви! – На этих словах участковый неожиданно покраснел и замолк. Правда, ненадолго. – Она ведь как бы и не деревенская, городская… не поверишь – из Питера!

– Да ну? – удивился Михаил. – Землячка, значит.

– Почти. Бабка у нее в Питере жила, в коммуналке, а мать здешняя, пьянь – клейма ставить негде! – вот бабка-то внучку и забрала, в гимназию какую-то крутую пристроила, с французским уклоном… да года полтора назад померла. Комнатуху соседи прихватили – уж не знаю, как – да Лерка там и прописана не была, не успела бабка. Увы! Побарахталась девчонка в Питере – да сюда. Не к матери-пьяни – у той каждый день шалман – к тетке. Та тоже, конечно, не ангел, но ничего – племянницу кормила, правда поругивала, соседи говорят – скандалили они часто. Да Лерку-то ругать было за что!