Александр Юдин - Пасынки Бога

— Да-а, господин Георгий, — произнес Репо после минутного молчания, — к своей работе вы подходите ответственно. Пожалуй, даже чересчур. Вот бы нам побольше таких сотрудников! Кстати, вы еще не подумывали о том, чтобы сменить род занятий? В наше время всеобщей глобализации трудно оставаться волком-одиночкой. Я мог бы моментально предложить вам место, скажем-м-м… заместителя начальника Службы безопасности. А? И получать будете против нынешнего вдвое.

— Вижу, вы, господин Репо, тоже неплохо осведомлены. О моих доходах, во всяком случае, — холодно парировал Георгий.

— Так как? Подумаете насчет должности?

— Благодарен, но — нет.

— Отчего так?

— А сами говорите, что для вас я чересчур ответствен. Кроме того, я противник глобализации. И давайте закончим пока разговор о моем трудоустройстве.

— Как угодно.

Казалось, Субвенций Репо искренне огорчен отказом.

— Могу я рассчитывать на отчет? — напомнил Георгий.

— Разумеется! — Репо растянул губы в самой широкой из своих улыбок. — Но для этого потребуется время. Как вы понимаете, никакой специальной статистики по этим фактам не велось. Придется провести ряд изысканий…

— Буду ждать с нетерпением. До встречи.

— Да, да! До встречи, господин аль-Рашид. Перед тем как покинуть здание штаб-квартиры, Георгий обошел весь восьмидесятый этаж, внимательно и демонстративно подсчитывая глазки видеокамер. Двадцать пять штук! А ведь наверняка есть еще и другие, скрытые, хотя закон и запрещает подобное.

Когда он направлялся к лифту, его окликнул тихий женский голос; обернувшись, аль-Рашид встретил горгоновский взгляд помощницы Субвенция Грантовича.

— Господин аль-Рашид, можно вас попросить оставить свои координаты? — шепотливо спросила она.

— Господину Репо они известны.

— Это для меня, — еще тише уточнила особь.

— Вот как? — искренне удивился он, протягивая тем не менее свою визитку.

— Спасибо. — Забирая визитку, она на секунду сжала его ладонь и незаметно сунула в руку нечто вроде сложенного листка бумаги. Когда же он вознамерился взглянуть, что там такое, помощница предостерегающе вздернула брови и легонько помотала головой. Лишь убедившись, что Георгий опустил бумажку в карман брюк, особь слабо улыбнулась и стремительно скользнула за угол.

Выйдя на парковочную площадку и садясь в поджидавший аэротакс, он вытащил из кармана сложенный вчетверо бумажный клочок; развернув, пробежал глазами и присвистнул.

«Завтра в 22.30. Ресторан «Эмпирей», первый этаж, семнадцатый столик слева от входа. Важно» — значилось в записке. На любовное послание явно не тянет, покачал головой Георгий. Даже несмотря на столь старомодный способ передачи информации, он был заинтригован.

И еще у него родилось предчувствие, что расследование наконец сдвинулось с мертвой точки.

Так! Ну, до встречи с особью он вполне успеет сгонять в Амстердам к брату-близнецу Улена Ван Дайка.

«Между прочим, — подумал аль-Рашид, рассеянно вращая перстень, — а ведь про письмецо-то «интересное» Вёльва угадала!» Что ж, каши маслом не испортишь, как сказал бы дядя…

— Ну, старая, гадай!

— Вот заладила: «кар» да «кар»! Ты хотя бы для разнообразия посулила веселое да приятное что-нибудь, — проворчал он.

Резко набрав высоту, лайнер поднялся над облачным слоем и устремился на запад. Георгий аль-Рашид бросил взгляд в напольный иллюминатор. Сплошной белоснежный покров, подсвеченный солнечными лучами, искрился и сверкал, подобно заснеженным вершинам гор.

— Вам чего-нибудь принести? — пробасил могучий, смахивающий на телохранителя стюард. Его коллега, постарше, но такой же здоровяк, заслоняя спиной кабину пилотов, цепким холодным взглядом обшаривал салон. Интересно, подумал аль-Рашид, что и от кого он охраняет — ведь нас на лайнере трое. Не считая, понятно, пилотов.

— Сто грамм нью-джорджианского старого и сигару. Лучше «Кабаньяс» или «Боливар», если имеются.

— Имеются всякие. А коньяк насколько старый?

— О, вот даже как? — подивился Георгий. — Что ж, тогда «Шота Руставели» двадцатипятилетней выдержки и «Кабаньяс».

Стюард невозмутимо удалился. Разорвав любовные объятия аквакресла, аль-Рашид решил немного размять ноги, а заодно и осмотреться.

Двухпалубный салон состоял из пяти неравных частей: на верхней палубе — кабинет, гостевой и конференц-залы, на нижней — сауна с бассейном и помещение для обслуги. Верхняя палуба была оформлена в строгом согласии с восточными представлениями о роскоши: ценные породы дерева, крокодиловая кожа, бронзовое литье, хрусталь и повсюду вихлифатские ковры — и на стенах, и под ногами, и даже над головой. Одну из стен кабинета почти целиком занимало монументальное полотно, изображающее президента Саакашвили за подписанием договора о вхождении Джорджии в состав Соединенных Штатов. Любопытно, что художник придал президентскому лицу выражение торжественное, едва ли не надменное. Неискушенному зрителю могло показаться, что росчерком своего пера он готовится присоединить Америку к Джорджии.

Кроме Георгия, других пассажиров на борту не было. Впрочем, что же тут удивительного — ведь он летит на личном лайнере сенатора АмСоН от Нью-Джорджии Сэма Гоголадзе. Может, у сенатора и были серьезные проблемы со вкусом, тем не менее надо отдать тому должное: когда аль-Рашид сообщил о своем намерении посетить родственника одного из «усыновленных», Гоголадзе прямо-таки настоял, чтобы он воспользовался его самолетом.

Утолив первое любопытство, Георгий вернулся в кабинет, где его уже поджидали «Шота Руставели» с сигарой.

Голос пилота сообщил, что борт пересек административно-государственную границу Славянской Губернии, преодолел большую часть Речи Посполитой и через четверть часа окажется над землями Франко-Германской марки. А там уж и до Амстердама рукой подать.

Сделав пару глотков, аль-Рашид удовлетворенно кивнул — коньяк был что надо: маслянистый, с прекрасно сбалансированным букетом и насыщенным ароматом. Он взял сигару большим и указательным пальцами, не обрезая, покрутил над пламенем, и, только дождавшись, когда табачный лист займется, срезал кончик. После нескольких осторожных затяжек почмокал губами, прислушиваясь к ощущениям. Что ж, сигара тоже отменная.