Александр Юдин - Пасынки Бога

— Вы будете Георгий аль-Рашид? — спросил он с легкой улыбкой, отдавая честь.

— Да. А в чем дело?

— Вам придется проехать с нами, — ответил второй мент, помоложе, и тоже сделал шаг вперед; старший в это время со скрипом оправил ремни портупеи, значительно кашлянув, как бы подтверждая заявление товарища.

— А в чем дело? — вновь спросил Георгий, отступая на полшага назад. — Куда проехать?

— Ничего страшного, тут недалеко, — улыбнулся старший, указывая рукой на перегородившие арку «Жигули» тридцатой модели. «А машина-то у них не милицейская!» — пронеслось в сознании Георгия.

— Там разберемся, мирянин, — пояснил младший и снова сделал шаг вперед.

— Ну вот что! — твердо произнес аль-Рашид, отступив еще на полшага назад. — Никуда я не поеду, пока не объясните, с какой стати… кстати, не мешало бы вам представиться!

— Спокойно, — произнес старший годами и званием, приближаясь еще на шаг, и переглянулся с товарищем.

— Споко-о-ойно… — согласился с ним младший и неожиданно быстрым движением, словно ковбой из древнего вестерна, выхватил из поясной кобуры парализатор, направив ствол прямо в лицо Георгию. — Упою стрелы Мои кровию, и меч Мой насытится плотню! — воскликнул он нараспев звонким высоким голосом и восторженно засмеялся.

— Кровию убитых и пленных, головами начальников врага, — поддержал его старшина, также направляя ствол на аль-Рашида; в его раскаленных, точно газовые горелки, глазах читался смертный приговор без всякого права на помилование.

Георгий не успел даже прореагировать на это более чем странное заявление, как почти одновременно грянули два выстрела; он рефлекторно зажмурился и отшатнулся, вскидывая руки к лицу, но ожидаемой им вспышки боли или толчка не последовало; открыв глаза, он с недоумением увидел, что оба милиционера валятся на бетонные ступеньки подъездного крыльца и при этом во лбу каждого, точнехонько по центру, зияет входное пулевое отверстие!

Он медленно обернулся. Из-за капота «тридцатки» вынырнул корпулентный мужчина в широком бежевом плаще и шляпе с опущенными полями; в руке он сжимал старинный пистолет Макарова. Быстро подойдя, почти подбежав к Георгию, мужчина сунул оружие за пазуху и снял шляпу:

— Предупреждал же я тебя, Жорж, — будь осторожен! — укоризненно покачал головой старший следователь Хватко, утирая носовым платком полное раскрасневшееся лицо и тяжело отдуваясь. — Совсем не бережешься, ядрен-матрен! Или забыл? Береженого-то бог бережет, а небереженого — конвой стережет…

— Дядя Влад?! Какого дьявола… что все это значит? — совсем растерялся он. — Ты же сам просил приехать!

— Ничего я тебя не просил!

— Но я же видел твое сообщение! И лицо… и голос!

— Ой, я тебя умоляю! Не в двадцать первом веке живем.

— Вот сатана! Но как тогда ты…

— Догадался? Получил твой ответ, вот как. А я-то знаю, что не посылал тебе никакого сообщения. Потому сразу понял — подстава. А ты тоже хорош! Думать-то надо иногда: с какой стати стал бы я приглашать тебя к себе домой в середине рабочего дня?

— С этими, — аль-Рашид кивнул в сторону двух трупов, — что будем делать?

— О, тут нам повезло! Впервые за долгое время.

— Ты о чем? — не понял Георгий.

— Я почти уверен, что это не люди. Или не совсем люди, — заявил дядя Влад, оживленно потирая ладони. Но вдруг лицо его исказилось. — Ядр-р-рен-мат-рен! — простонал он, в отчаянии указывая на тела.

Георгий оглянулся и тоже увидел, как трупы лжементов словно возвращаются к жизни: сначала начали конвульсивно подергиваться их конечности, сжиматься и разжиматься пальцы, потом из раззявленных ртов, а затем из ушей и даже из глаз стали выплескиваться фонтанчики какой-то отвратной желто-коричневой жижи, после чего тела принялись стремительно съеживаться и буквально таять у них на глазах, с шипением курясь и источаясь едкими ядовито-желтыми миазмами. Аль-Рашид подумал о Большом Гоге. Тот ведь тоже не справился с заданием. И лопнул, как мыльный пузырь. Что это может значить? А это значит… «Не дыши этим!» — воскликнул Влад, оттаскивая племянника прочь, подальше от реактивно разлагающихся тел. Секунда — и от пары трупов остались лишь пустые мундиры, а еще через мгновение истлела и одежда. Две смрадные грязные лужицы — вот и все, что напоминало теперь о случившемся.

— Я же говорю — големы, — ответил Хватко на невысказанный вопрос аль-Рашида.

— Кто?!

— Ну, андроиды. Запрограммированные на самоуничтожение. М-да… и снова никаких доказательств. Ладно, давай отсюда убираться. Пока не стряслось еще чего-нибудь эдакого.

— Куда убираться?

— Определимся по дороге, — оборвал его Влад, увлекая в сторону арки и одновременно внимательно оглядываясь по сторонам. — Да пойдем же быстрее! Пока обыватели не повылазили… Что это? — внезапно остановился Хватко, склонив набок голову. — Слышишь, Жорж?

— Чего мне слышать… — начал было Георгий, но тут он тоже ощутил идущий откуда-то снизу, из глубины, отдаленный низкий гул, будто к ним на всех парах мчался скорый поезд. Одновременно он почувствовал резкий запах сероводорода и легкую вибрацию почвы под ногами.

Звук быстро нарастал, явно приближаясь, сотрясение усиливалось, потом послышалось шипение и свист, как из пробитого газового баллона, и в следующий миг расположенный неподалеку канализационный колодец буквально взорвался: закрывавший его тяжелый люк с оглушительным хлопком подлетел на несколько метров в воздух. Куски асфальта и бетона артиллерийской шрапнелью брызнули во все стороны, чудом никого из них не задев.

А из образовавшейся воронки, в клубах зловонного облака, выросло чудовищное змеевидное тело: покрытый белесой слизью трехметровый отросток, толстый и гладкий, заканчивался тяжелой бугристой головой, напоминающей змеиную, когда бы не устрашающие размеры и не костяные выросты; среди этих бугров и наростов гнездилась пара мертвяще-враждебных глаз.

Несколько мгновений монстр пребывал в неподвижности, чуть покачиваясь из стороны в сторону, а затем, сфокусировав на них взгляд, рванулся прямо к Георгию, широко распахнув медвежий капкан острозубой пасти.

Георгий только успел разглядеть несколько рядов тонких, загнутых, словно сапожные иглы, зубов, когда три пистолетных выстрела, разорвавшиеся в непосредственной близости от его лица, почти ослепили его и наполнили голову болезненным звоном. Тварь отпрянула, обдав их вонью омерзительно смердящих экскрементов, и с душераздирающим, каким-то женским визгом принялась вить замысловатые спирали и кольца.

Выстрелив еще пару раз, Хватко схватил Георгия за рукав и побежал к автомобилю. Впихнув аль-Рашида на место водителя, сам прыгнул на пассажирское сиденье позади него и заорал, закрывая двери: