Николай Бахрошин - Звездный штрафбат

Таким образом, благодаря воинской хитрости, полководец Александр разом избавил свою армию от трусов и паникеров и доказал нам, потомкам, что в борьбе за истинную демократию хороши любые, даже самые жесткие меры…

Планета Казачок. 21 июня 2189 года.

17 часов 45 минут по местному времени.

(Через сорок пять минут после первой попытки

прорыва сквозь Скалистые горы)

Оказалось, нет, не умнее! Я имею в виду авторитетного Князя…

Когда я перебрался в защищенное место и оглянулся назад, там, где авторитет браво сдавался в плен, на землю оседал пыльный гриб уже отзвучавшего разрыва.

А я его предупреждал, честно предупреждал!

И почему большинство людей не понимает с первого раза? Словно для того, чтобы твои слова стали убедительными, их обязательно нужно повторить несколько раз, с упрямством компьютерного самоучителя… Не любят менять точку зрения по причине общеустойчивой консервативности человеческой натуры?

Я не помнил, говорил ли своим бойцам, что казаки больше не берут пленных? Скорее, не говорил, мне казалось, что это общеизвестный факт. После той, памятной бойни на планете «Тайга», когда наши орбитальные установки новых, экспериментальных лазеров дальнего радиуса действия выжгли до пепла многомиллионный город Уральск, где не было ни одного солдата, только женщины, старики и дети, собранные для безопасности со всей планеты, они вообще никого не берут в плен. Никто до сих пор толком не знает, действительно ли та беспощадная бойня была сбоем в системах наводки, как потом оправдывалось командование, или акцией устрашения, впоследствии представленной ввиду нехорошего резонанса как компьютерная ошибка?

Я вместе со своими «Бешеными» был потом на месте бывшего Уральска, спустя несколько суток оказался там, когда земля уже немножко остыла. Действительно, жуткое зрелище — оплавленные каменные стены, сплошь покрытые густым, черным слоем копоти, и отчетливо выделяющиеся на копоти более светлые силуэты… Пять миллионов погибших, даже раненых не осталось, никого не осталось, одни еле заметные, как привидения, женские и детские силуэты на стенах…

Дело, как водится, замяли, ограничившись невнятными оправданиями политиков, кого-то из многозвездных адмиралов понизили на целых два ранга за «неоправданное насилие над мирным населением планеты противника», разжаловали несколько фигур помельче, но МКК (Межпланетный Казачий Круг) это, понятно, не удовлетворило. Вот и постановили казачки всем миром — пленных не брать…

Потом по мне опять шибанули из чего-то крупнокалиберного, так что осколки брызнули над головой дождем. Нащупывают, понимал я, секунда задержки — и окончательно нащупают своей очень неплохой (что бы ни говорили!) электроникой.

И я снова лавировал между камнями, пытаясь опередить собственную тень в этой гонке на выживание…

В сущности, весь этот бой вспоминался мне потом, как непрерывная цепь отходов, пробежек, пролетов и переползаний на брюхе. Было в нем что-то от вязкой навязчивости дурного сна, когда ты все время убегаешь и убегаешь, а убежать не можешь, вот-вот тебя схватят… И это «вот-вот» длится всю бесконечную ночь…

Несколько раз мы пытались остановиться, закрепиться и контратаковать, но где там! Я поднимал оставшихся бойцов на прорыв, а потом мы снова откатывались назад, оставляя убитых, похожих на выброшенные куклы в своей покореженной броне. Или просто разлетевшееся месиво из брони и плоти…

Обложили, одним словом!

Нет, я не взялся бы потом восстановить всю картину этого боя. Отдельные фрагменты, эпизоды, картинки — да, мелькали в голове…

Я почему-то запомнил, отчетливо, до мельчайших подробностей, картинки на мониторе запомнил, как двое из наших не успели ускользнуть от надвигающегося МП-танка. И тот прошелся по ним всей своей стопятидесятитонной массой, просто вмял их в камень и проутюжил, сделав на их телах насмешливо-лихой разворот на 360 градусов без всякой воздушной подушки, на одних гусеницах…

Точно, именно этот танк оприходовала немного спустя Горячка, кинулась на него с пронзительным, каким-то очень женским взвизгом и вполне мужскими, крепкими матюками… Похоже, она просто тащила на себе активированные ракеты «рэкса», не имея времени и возможности запустить их со станины. Так она и погибла…

Я запомнил, как Блямба, солдат из новобранцев, пацан, в сущности — зеленый, сопливый, азартный, с тем же азартом укрепился с пулеметом на защищенной точке и умело отсек пехоту противника от двух передовых танков… Крепко засел, им понадобилось запустить не меньше десятка ракет, прежде чем они все-таки достали его…

Я запомнил, как офицер-надзиратель Гнус (стратег, блин, если не сказать — тактик!), лежа на спине, поднял над собой винтовку, высунул из-за камней ствол и лупил в белый свет, не глядя, безбожно расходовал и без того поредевший боезапас. Кажется, кто-то из солдат пинал его, приказывал встать, но он все равно не высунул голову. Гнусная картина с этим Гнусом, извиняюсь за случайный каламбур…

Как он погиб? Там и погиб в своем укрытии. В бою нельзя останавливаться надолго, даже в тех местах, которые кажутся защищенными — аксиома для новобранцев…

Конечно, бой — это всегда мелькание, калейдоскоп, непрерывное движение, инстинктивное — от опасности, сознательное — навстречу опасности, скрипя зубами… Потом и само ощущение опасности теряется куда-то, уходит, растворяется во вспышках и грохоте веерного, навесного и прицельного огня… Ты только время от времени удивляешься сам себе, что еще жив, несмотря ни на что, еще двигаешься, еще дышишь и даже кем-то командуешь…

Есть упоение в бою! — как сказанул кто-то из древних литературных классиков.

Не знаю! Можно ли это назвать упоением — не знаю, честное слово… Соленый вкус крови во рту от прикушенных в горячке губ, сухой треск и гром, прорывающиеся через защитные мембраны… Стоны, крики, вопли, приказы, проклятия, ругательства — вся эта мешанина звуков, которую щедро преподносит пресловутая сверхзащищенная, направленная связь, ошалевшая от переизбытка целей… И мелькание огня, и дымная пелена газов взрывчатых веществ, кисловато-острый запах которых пробивается даже через защитные фильтры… И металлический привкус на языке, ватно заложенные уши от всех этих многочисленных боекоктейлей, которые броня сама тебе впрыскивает по мере надобности…

Не знаю! Мне представляется, что надо быть странным человеком (мягко говоря!), чтобы испытывать от всего этого упоение…

Планета Казачок. 21 июня 2189 года.

19 часов 04 минуты по местному времени.

(Через два часа после первой попытки прорыва

сквозь Скалистые горы)