Сергей Верник - Специалист по выживанию

— Давай, Андрюша, пошли, — тут же проговорил бомж. — Народ волнуется.

— Ах, волнуется? — Вольф сделал шаг вперед. — Тогда попробуйте меня забрать силой. Сам не пойду.

— Да, хрен с ним, — вдруг махнул рукой Брайан. — Уходим. А он пусть сгорит вместе с дуциалимом. Подумаешь, одним стронгером меньше.

— Не-е, этим стронгером жертвовать нельзя, — лукаво прищурился Ионыч. — Не для того мы мучились с ним столько времени. И пора бы его уже ввести в курс дела. Созрел, гляжу, парень. Хочешь знать правду, Андрюш?

— Я хочу знать только две вещи: кто затеял всю эту игру, и сколько вас, игроков чужими судьбами, мне придется прикончить?

Бомж рассмеялся хриплым смехом, тряся всклокоченной бородой.

— Ты слишком самонадеян, Андрюша, — отсмеявшись, заявил он. — Ты смотришь вдаль, и не видишь того, что у тебя твориться под носом. А ведь игрок только один — ты сам. Все остальное…

— Хватит с ним болтать, — одернул Ионыча Брайан. — Если не хочет уходить, пусть остается. И никогда не узнает то, ради чего рисковал жизнью.

Ионыч лишь широко улыбнулся. Добродушно и искренне. Так обычно улыбаются при встрече с лучшим другом, которого давно не видел. И Андрей в этот момент до конца осознал, что никто не сможет ему сейчас причинить вреда. Никто, пока он находится на борту корабля. Если бы могли, давно бы переместили в другое место. Но здесь они бессильны.

После непродолжительной паузы Брайан произнес:

— Вот что, стронгер. Мы уходим, и после этого ты исчезнешь вместе с дуциалимом. Это твой выбор? Ты к этому стремился?

— А что будет, если я пойду с вами? — спросил Андрей, взглянув на прижавшуюся к нему девушку.

— Исполнишь свое предназначение, — ответил рыжебородый бомж.

— Вот как? — Вольф сделал удивленный вид. — И в чем оно заключается?

— Иш, какой хитрый, — погрозил пальцем Ионыч. — Узнаешь только, когда уйдем. И не раньше.

— И я смогу получить ответы на все мои вопросы?

— Да, — рявкнул молодой контрабандист. — Только пошли быстрее. Мне не по себе в «нейтрале».

Подойдя к Светлане, Вольф аккуратно извлек ее из-под мертвого тела акваноида, взял на руки и осторожно передал Ионычу. Затем вновь вернулся к бесформенной куче фиолетовой плоти, доставая оттуда второе существо. Островитянин говорил правду, утверждая, что их дети надежно защищены. По крайней мере, этот ребенок был заключен в твердое прозрачное яйцо вытянутой формы.

— Вот теперь пошли, — произнес Андрей и, взяв Сью за руку, двинулся к зияющему в стене неровному отверстию.

Когда яркая вспышка исчезла, и облако оставшейся после взрыва корабля пыли унесло течением, Вольф оторвал свой взгляд от панорамного экрана.

— Ну, вот и все, — произнес Брайан, усаживаясь в пилотское кресло Андрея. — Угроза миновала, и теперь мы можем нормально поговорить.

— Ты не боишься правды, Андрюша? — вдруг спросил Ионыч. — Она может оказаться совсем не такой, как ты ожидаешь.

— Я уже ко всему готов, — покачал головой стронгер. — Будь ты хоть Бог, а он Дьявол. Так даже легче понять.

Брайан с Ионычем переглянулись.

— Для начала тебе кое-что стоит увидеть, — произнес бывший бомж. — А уже потом сделать нужные выводы. Надевай скафандр.

Не задавая лишних вопросов, Вольф быстро облачился в последний оставшийся в нише защитный костюм, и прошел за рыжебородым в шлюзовую камеру. Когда система герметизации включила зеленый свет, наружный люк бесшумно отъехал в сторону, впуская в помещение ослепительно белый свет. Оказывается, куттер спустился так низко, что почти касался днищем поверхности Зеркала.

— А где вода? — удивился стронгер, не понимая происходящего. Находясь на самом дне океана, в открывшиеся створки шлюзовой камеры не проникло ни одной капли воды. Разве такое бывает?

— Здесь слой вакуума, — прозвучал в наушнике голос Ионыча. — Жидкость начинается выше, метрах в десяти над нами.

— И что дальше? — спросил Андрей.

Рыжебородый жестом пригласил его подойти к краю, где заканчивался реальный осязаемый мир, и начиналось белое сияющее ничто.

— А дальше встань в проеме и внимательно смотри.

Сначала Вольф ничего не мог различить. Яркий свет раздражал глаза. Хотелось сомкнуть веки. Но чем дольше он всматривался, тем отчетливее становилось заметно пробегающую по поверхности Зеркала мелкую темную рябь. Что он должен там увидеть? Что концентратор не такой, каким на самом деле должен быть? Андрей это почти с первого взгляда определил. К такому мощному хранилищу энергии, даже закрытому совершенными стабилизирующими полями, ближе, чем на двести метров живым не подойдешь. На расстоянии в километр еще останется шанс вылечиться от лучевой болезни.

— Посмотри в свое отражение, — сказал Ионыч, становясь рядом с Вольфом. — Зеркало покажет истину.

Интересно, разве может что-то отражаться в световой завесе? Вольф с раскрытым ртом смотрел на медленно проявляющееся в пространстве прямо перед ним крупное, стоящее на четырех задних лапах удивительное черное существо. Что-то в нем было от гуманоида, а что-то от представителей мира насекомых. Два блестящих фасеточных глаза неподвижно смотрели на замершего стронгера, и тот видел в них отражение своего изумленного лица, обрамленного нимбом гермошлема.

— Это твоя неотъемлемая часть, — пояснил Ионыч. И тут же рядом с первым существом начало появляться второе. Почти полная копия. — А вот и я в истинном виде. Тот, кого ты всегда знал, но не видел.

— Это что? Шутка? — Андрей не мог поверить в происходящее. Да и кто бы смог на его месте?

— Никаких шуток, — с серьезным видом заверил рыжебородый. — Мы называем себя стигмалами, Андрей. И с древних времен мы являемся постоянными симбионтами людей. Почти с самого появления вашей расы. А возможно, мы и были вашими создателями. Кто теперь вспомнит?

— Так почему мы вас никогда не видели? — онемевшим языком промямлил Вольф.

— Просто мы вне восприятия ваших органов чувств, вне законов несовершенного мира, однако всегда рядом. Каждый стигмал с рождения сопряжен с конкретной человеческой особью и умирает вместе с ней. Физически мы способны жить в разы дольше, но психологическая зависимость разрушает разум.

— А какая польза от этого симбиоза? — задал вопрос Андрей, не в силах оторвать взгляд от вытянутого чужого лица, и в то же время, такого близкого.

Ионыч ненадолго замолчал, а затем продолжил разговор:

— Ты спрашиваешь, какая польза? Смотря для кого. Мы, например, привязаны к своим гнездам, Андрюша. К Матери своей, которую вы именуете Землей, и еще нескольким десяткам планет, разбросанным по всей галактике. Природа Мироздания лишила стигмалов физической возможности свободно перемещаться в пространстве. Впрочем, как и испытывать естественные для вас чувства. Но наделила неимоверной тягой к познаниям. Поэтому, мы нашли выход — симбиоз с людьми. Вы очень эмоциональные создания, способные любить, ненавидеть, ревновать, грустить, радоваться, и делать еще множество недоступных стигмалам проявлений психической деятельности. Мы существуем только за счет ваших чувств: видим вашими глазами другие миры; слышим вашими ушами чудесные пения лесных птиц по утрам; трогаем вашими руками горячий песок далеких тропических пляжей. Мы неразлучно связаны невидимыми гиперментальными нитями, не разрывающимися ни при каких обстоятельствах.