Джуд Уотсон - Странствия джедая 2. Путь ученика

На памяти живущих – даже самых старых мастеров-джедаев – не было другого падавана, столь же одаренного, как Анакин Скайуокер.

Ему потребовалось вдвое меньше времени на обучение, чем обычно требовалось другим, несмотря на то, что поначалу ему было далеко до его товарищей в навыках обращения со световым мечом и в мастерстве владения Силой. И все же – как не уставал указывать Йода – в том, что касалось восприятия и осмысления, ему еще многому надо было учиться.

Его преподаватели знали, сколь он был одарен, и все же давали ему те же самые задания, что и другим ученикам. Даже понимая, что порой это надоедало ему или вызывало скуку. Но это было важно – не выделять его, не обращаться с ним как с кем-то особенным. Только вот Анакин БЫЛ особенным, и все они знали это. Проблема была в том, что это знал и он сам…

Он был уникальным случаем в истории Храма. С одной стороны, ему позволили обучаться, несмотря на то, что давным-давно был пропущен обычный возраст, в котором детей брали в Храм. С другой – он с самого начала уже был падаваном Оби-Вана Кеноби. И в то время, как другие ученики задавались вопросом, когда они будут выбраны в падаваны кем-то из мастеров, и будут ли выбраны вообще, судьба Анакина Скайуокера была определена.

Со смешанным чувством – заботой и осторожностью – наблюдал Оби-Ван за продвижением Анакина. Вера Куай-Гона – и предостережения Йоды… И были времена, когда трудно было сбалансировать два этих мощных влияния.

Утром тринадцатого дня рождения Анакина, Оби-Ван вручил ему подарок.

Это был тот самый подарок Куай-Гона на его, Оби-Вана, собственный тринадцатый день рождения. Речной камень.

Оби-Вану теперь стыдно было вспоминать, как когда-то он сам был разочарован этим подарком. Он ожидал тогда чего-то более существенного, чего-то вроде тех подарков, что получили другие падаваны – какие-то особенные рукоятки для их световых мечей или плащи, сделанные из очень легкой и теплой шерстяной ткани с планеты Пасмин. Но, вместо этого, Куай-Гон подарил ему этот камень. Камень, превратившийся в самое ценное, что он имел…

Гладкий черный камень словно пылал у его сердца, согревая, придавая сил на многих и многих миссиях, на бесчисленных планетах. Оби-Ван хранил его в маленьком кармане напротив сердца, который его подруга Бэнт пришила ему на тунику. И расстаться с ним было тяжело… Но он знал – Куай-Гон одобрил бы это.

В отличие от своей собственной первой реакции, по выражению лица Анакина он понял, что тот по достоинству оценил подарок. Но уже в следующую секунду мальчишка нахмурился:

– Вы уверены? – спросил он тихо, – Ведь это дал вам Куай-Гон.

– Он был бы рад тому, что камень у тебя. Это самое дорогое, что у меня есть, – Оби-Ван протянул руку и сомкнул пальцы Анакина поверх камня на ладони, – Я надеюсь, он всегда будет для тебя памятью о Куай-Гоне и обо мне.

Быстрая улыбка осветила лицо Анакина.

– Я буду дорожить им. Спасибо, учитель!

Анакин был во многом более великодушным и щедрым, чем он сам когда-то, – подумалось Оби-Вану. И, каким бы тяжким не был груз пророчества, лежащий на Анакине, он был уверен – ему это будет под силу.

Сейчас Анакину было четырнадцать. Одаренный мальчишка, падаван, прекрасно показавший себя уже во время нескольких важных миссий. И все же была одна вещь, которая не давала покоя Оби-Вану. К Анакину неплохо относились другие ученики, но близких друзей у него все-таки не было.

Да, говорил себе Оби-Ван, такой дар не мог не отдалять его от окружающих… но в душе он горевал об одиночестве Анакина.

Он был счастлив, видя, как возрастает мастерство падавана и его умение работать с Силой. Но он желал ему ещё и другого. Простой вещи, что невозможно было дать или подарить, как тот речной камень. Дружбы.

Анакин осторожно продвигался по проулку, расположенному глубоко под поверхностью Корусканта. Его падаванская косичка была упрятана внутрь ворота туники, а световой меч надежно скрыт от посторонних глаз складками плаща. На Корусканте к джедаям относились с большим уважением – повсюду, но только не здесь, не на этих ярусах… Под поверхностью планеты жили существа, презиравшие и противопоставлявшие себя благопристойным жителям поверхности, а так же те, что по каким-то причинам вынуждены были скрываться. Здесь все были равны – и все одинаково презираемы.

На эти уровни даже аэротакси не рисковали спускаться. А чтобы добраться сюда по целой системе разваливающихся рамп и турболифтов – кстати сказать, на деле вовсе не всегда движущихся! – требовалось больше часа. Если бы только он мог воспользоваться спидером! Тогда на эти "рейды" у него уходило бы в два раза меньше времени. Но у обучающихся в Храме, даже у падаванов, к аэроспидерам доступа не было.

Теоретически, ему вообще не полагалось быть вне Храма одному, без разрешения Оби-Вана.

"Теоретически" – это всего лишь твой способ обосновать нарушение правил", – сказал бы Оби-Ван, – ты либо подчиняешься правилам, либо нет.

Он был предан своему Учителю, но все же иногда серьезность Оби-Вана могла действительно мешать. Нет, Анакин не стремился нарушать правила. Другое дело, найти в них лазейку… В конце концов, Анакин же знал, что его учитель был в курсе его полуночных прогулок! Оби-Ван вообще был удивительно проницателен, в мгновение ока умел почувствовать его увёртки. И спасибо лунам и звездам, что он предпочитал не обращать внимания на ночные отлучки своего падавана. Пока Анакин был осторожен и не влипал в неприятности, Оби-Ван закрывал глаза на это нарушение правил.

Анакин не хотел доставлять Оби-Вану беспокойства, но ничего не мог с собой поделать. Когда опускалась ночь, и затихал огромный Храм, когда учащиеся выключали свет и устраивались для медитации и сна, беспокойство Анакина только усиливалось. Бесконечные улицы и ярусы неодолимо притягивали его. Его незаконченные проекты, ещё несобранные или непочиненные дроиды, ещё не найденные ржавые сокровища… Но главное, в чем он нуждался – это быть вне Храма, на воле, под звездами.

Только те, кто были рабами, действительно знают, что это такое – вкус свободы, – думалось ему иногда.

Здесь была его ненаглядные кучи автохлама – здесь, в темноте "подбрюшья" гигантского города. Освещенные участки тут были редкостью – вышедшие из строя светильники никто не заменял. И сияющие огни возвышающегося там, наверху, города тоже не проникали так глубоко вниз. Сюда торговцы старым хламом сваливали то, что даже они не надеялись продать. Дымящиеся, пахнущие горелым металлом и ещё невесть чем кучи.