Сергей Дмитриев - Half- Life 2

— По-моему, — покосился на них Гордон, — Он заслуживает честной смерти от пули. Если не ошибаюсь, так всегда поступали с пленными офицерами, а ведь он все-таки офицер.

— Предатель он! — повстанец хотел было еще что-то сказать, но его прервал крик.

— Всем тихо!

Толпа послушно затихла, хотя в поставленного перед ней начальника ГО полетела еще пара камней. Удары пленный сносил молча, мутно глядя куда-то перед собой. Заговорили те, кто его привели — по-видимому, командиры отрядов.

— Вам не надо объяснять, кто это, и в чем он виновен, — громко сказал один из них, презрительно покосившись на пленного офицера, — Это с его совершенно осознанного приказа били, калечили, обыскивали, издевались…

С каждым словом толпа гудела все громче. Каждый невольно вспоминал, что вытерпел он сам от произвола ГО-шников за последние годы.

— К чему перечислять? — продолжил дюжий командир отряда, — Этот предатель, добровольно занявший такой пост, заслуживает смерти, это даже без вопросов. Мы решили, что для такой скотины…

Говорящий не удержался и ударил начальника ГО по почкам, под одобрительный гул толпы.

— Что для него будет слишком большой честью умереть от расстрела. И поэтому…

Командир отряда сделал паузу. Толпа слушала его с предвкушением, с каким ребенок разворачивает сладкую конфету.

— Поэтому мы решили, что для него в самый раз будет та смерть, которой в старые времена награждали самое презренное человеческое отребье — смерть через повешение.

Толпа радостно взревела, вверх взмыли кулаки, некоторые даже принялись пались из автоматов. Каждый второй изрыгал проклятья этому человеку со связанными руками, который, казалось, даже как-то постарел и осунулся в тот миг, когда услышал свой приговор. Конвой снова пинками повел пленного к высокому, двухметровому турнику. Кто-то уже подтащил под турник два ящика, непонятно откуда возникла веревка. Взгляд начальника ГО, шедшего на место казни, теперь уже совсем потух, щеки ввалились. Лишь губы что-то едва заметно шептали… Но его взгляд вдруг снова заблестел, когда в толпе, среди повстанцев, он увидел лицо Триггера. Он узнал его.

— Ты… это ты! — с болью в голосе сказал ГО-шник, делая шаг к Триггеру, — Помоги мне! Прошу тебя…

Триггер ощутил мороз по коже, когда заглянул в эти глаза. И он, едва заметно покачав головой, начал испуганно пятиться назад, в толпу. Через секунду он уже скрылся.

— Чего стал, пошел! — и пленного подтолкнули вперед.

Гордон, не выдержав, начал продираться вперед, к самому центру двора. И, когда петля уже в ожидании покачивалась на ветру, он подбежал к турнику. По толпе пронесся гул. Послышались приветствия Свободному Человеку, но они быстро стихли.

— О! — командир отряда подошел к ученому, — Сам Доктор Фриман решил присоединиться к нам? Мы очень рады, поверьте.

— Да что вы тут устроили?! — набросился на него Фриман, — Что за комедию вы ломаете?! Палач хренов! Это вам не игры, это реальная жизнь, живой человек!

— Чего? — растерялся командир, но тут же взял себя в руки, — А вы, док, даже слишком великодушны, как я погляжу. Разве вы не узнаете, кого мы собираемся казнить?

Фриман презрительно поморщился, услышав интонацию, с какой было произнесено последнее слово. Начальник ГО вяло поднял взгляд на Гордона.

— Ну, хватит! Просто расстреляй его, если он искренне ненавидит людей и любит Альянс. Но повешение… Это унизительно! Он офицер, а не… К черту его, ты унижаешь себя, отдавая такое распоряжение!

Лицо командира отряда лишь на секунду оставалось растерянным. Затем оно обрело жесткое и даже скучающее выражение. Он отвел взгляд от Гордона и рукой заставил его посторониться.

— Не мешайте нам, доктор. Мы не погулять вышли. Это война.

И он направился к пленному, который уже взбирался на ящики. Начальник ГО мертвым взглядом посмотрел на командира отряда.

— Пощади…

Тот молча отошел в сторону. Фриман увидел, как один повстанец надел на шею пленного петлю.

— Давайте, парни!

И повстанцы, стоящие в толпе, радостно вскинули автоматы, целясь в ящики, на которых стоял ГО-шник с потухшим взором. Гордон резко отвернулся и пошел прочь. Позади грохнуло несколько выстрелов, и улицы огласились радостными криками…

…Уоллес Брин не мог позволить себе злиться. Тем не менее, он, так искусно умевший скрывать свои чувства, сейчас чувствовал настоящее беспокойство. Если до теперешнего момента все еще хоть как-то укладывалось в мыслимые рамки чрезвычайной ситуации, то сейчас ниточки, за которые дергал Консул, обрывались одна за одной.

Брин открыл маленький чайник и проверил, осела ли заварка. Он часто любил попить чаю, и знал в этом толк — он был подлинным знатоком чайной церемонии. Иногда он даже жалел, что ему не с кем пить чай, но когда появилась Джудит, она с удовольствием составляла ему компанию. Он любил это занятие особенно за то, что оно помогало ему расслабиться, отвлечься от его бесконечных дел. Но сейчас даже чай не спасал от дурных мыслей. Город внизу словно притягивал к себе внимание. И хотя в Цитадели все было по-прежнему спокойно, как и на протяжении многих лет, Брин уже не строил иллюзий и знал, что спокойствие заканчивается там, где заканчиваются стены Цитадели. Он так хотел посоветоваться с кем-нибудь, посовещаться откровенно, ничего не утаивая! Но обсуждать дела он мог только лишь с Советником, а ему Уоллес не мог сказать всей правды. Да и что можно говорить? Брин еще сам не осмыслил все как следует, чтобы оценивать ситуацию здраво. Поэтому он, взяв в руки маленькую чашку, сел в свое кресло и решил все еще раз взвесить, прежде чем идти на доклад к Советнику Альянса.

Итак, что мы имеем? Улицы уже не просто волнуются, они кипят восстанием. Пришлось выпустить даже страйдеров! Информаторы приносят слухи о том, что Гордон Фриман уже у самых стен Цитадели — вот ведь ненасытная пиявка, и не отдерешь! При одном воспоминании о том, чего добился доктор Фриман за время своего пребывания в городе, Брин начинал тихо закипать. Он просто отказывался понимать, как может быть так, чтобы высококлассно обученные солдаты, более того — Элита! — не могли справиться с обычным ученым, который и в армии-то никогда не служил. Консул горько усмехнулся, когда ему вдруг пришла мысль, что именно то, что он сам допустил в Черной Мезе, и стало школой выживания для молодого ученого. Но сейчас было не то время, чтобы бесцельно злиться. Надо думать.

Что еще из отрицательных сторон? Все еще свободно летала по городу еще одна надоедливая муха — этот неотесанный Калхун, и как только он умудрился протянуть так долго? Все еще где-то скрывался Кляйнер, вот уж кто был нужен Уоллесу позарез, после Илая Вэнса, конечно. Исследования шагнули на новый уровень, и только с их помощью Брин мог завершить их как можно быстрее, так быстро, чтобы подавить Восстание в его зародыше. Но тут Консул с улыбкой вспомнил об одном полезном, но глупом, человеке, который, в принципе, сможет завершить исследования сам. А уж Брин позаботится о том, чтобы этот человек получил все необходимое.