Триша Салливан - Битва

Непобежденная, по крайней мере не подав вида, что ее задели оскорбления, Наоми развернулась, наклонилась и пустила оглушительного «голубка».

— Слушай, мне твоя вонь нипочем. Для этого и предназначено стекло, помнишь? Подай-ка мне вон тот кусок проволоки, Пискля. Нет, другой, зеленый. Тьфу ты, не прикасайся ко мне своими когтями…

Сияющий устроил целое представление, чтобы показать Наоми, что ее поведение не задело его. Но Менискус заметил, что штаны Сияющего все еще натянуты, как палатка на шесте. Что касается самого Менискуса, то он стал глубоко и часто дышать, после чего его мускулы конвульсивно сократились.

— Эй, эй, доктор Бальдино, алло, алло, это Наоми — у нас тут отмечен прилив тестостерона, который спровоцировал сильную реакцию Лаз79. Я и пальцем не шевельну, пока не получу от вас указаний, просто на всякий случай, вы же знаете, я не хочу в очередной раз облажаться. Не нужно мне повторения недавних неприятностей, алло, думаю, вам лучше позвонить мне, Менискус ведет себя ужасно странно. Пока.

Наоми, как пожарный, скользящий по гладкому шесту, нырнула в гарнитуру «И-МИДЖа» и принялась лихорадочно обрабатывать данные. Но ничего нельзя было исправить. Вирусы Менискуса уже вовсю творили свое грязное дело с его телом. Голубая рябь поглотила Менискуса.

Когда мышь прошмыгнула по его ногам в первый раз, он даже не заметил ее. Во второй раз он поджал ноги. В третий раз ему пришлось покинуть игру, потому что его тормошил Сияющий.

— Гляди-ка, Пискля, это та самая мышь Наоми!

Белая мышка обнюхивала пустую упаковку из-под сырных палочек «Чиз дудлз». Сияющий, совершенно неожиданно — Менискус даже не подозревал, что он задумал, — ловким движением руки схватил бедняжку.

Менискус сжался от страха, но Сияющий ничего такого ужасного не сделал, а просто сказал:

— А паренек-то смышленый. Так, решено, назовем его Чингисханом. Теперь это наш с тобой домашний питомец.

— Почему? — отрешенно задал вопрос Менискус. Его, ясное дело, больше интересовало собственное состояние, так что мысль о домашнем мышонке его не особо воодушевила.

— Потому что доктор Бальдино жаждет его крови, вот почему. Он один из нас.

Он посадил Чингисхана в большую пустую коробку из-под печенья «Орео».

— Должно быть, он шастает между аквариумом и лабораторией через поломанную перемычку рядом с проводами «И-МИДЖа». — Сияющий рассмеялся и добавил: — Кстати, не стоит доводить это до их сведения.

Менискуса скрутила такая сильная боль, что он даже не предпринял попытку обратить внимание Сияющего на моральный аспект вопроса. В любом случае вирус доктора Бальдино угрожал только мужским человеческим особям, так что чрезмерная осторожность персонала, состоявшего исключительно из женщин, всегда казалась ему довольно нелепой.

Вирусы перемалывали несуществующими челюстями нервные окончания Менискуса. Он увидел собственное отражение в плексигласе и поразился своей синюшности — он походил на какого-то сказочного джина. Вирусы готовы были пойти на уступки при условии, что Менискус станет служить им. Он уже более не мог отделить их желания от своих. Больше не мог разговаривать с Наоми или с Сияющим как единая личность. Словно его кожа испарилась, а граница между внешним и внутренним мирами исчезла. Кожа Менискуса растворилась в безбрежной небесной синеве возможностей, на которой его вирусы приготовились начертать свою волю. Сидя на корточках на кровати, он накрыл одеялом голову, пытаясь обрести спасение в этом импровизированном коконе.

— Помогите мне, — шепотом выдохнул он, толком даже не зная, к кому обращается.

СЕ обратил на него сумрачный взор. У Менискуса промелькнула смутная надежда, что Сияющий сможет дать ему то, в чем он столь отчаянно нуждался: некое слово, звук, проблеск. На долю секунды Менискус вообразил, что Сияющий здесь для того, чтобы спасти его, что в нужный момент он все-таки произнесет те исполненные глубокого смысла слова, которые выжидающе застыли в воздухе, неся в себе семена скрытых обещаний, как пока еще не рожденные птенцы, изготовившиеся покинуть свои яйца — надежда, замершая в ожидании в темных глубинах этих глаз.

И Сияющий сказал:

— Куда-то запропастились гаечные ключи. Ты их не видел? Менискус сложил руки с отросшими ногтями и засунул их в рот. Обжигающая волна боли прокатилась вдоль лопаток. Он яростно рванул зубами.

— Хочу задать тебе довольно деликатный вопрос, — сказала я.

— Сразу скажу «нет» — в кармане у меня вовсе не пистолет. Мы оба нервно захихикали.

— Да нет, я о небе хотела спросить, — сказала я. — Когда ты смотришь на звезды, то ты чувствуешь… ну, ты понимаешь…

— Что, романтику? — Алекс откинул волосы с лица и изготовился изобразить свою коронную пародию на мистера популярного актера годов этак сороковых, но я хорошенько пихнула его в бок.

— Нет, просто возбуждение. — Пистолет нагрелся и заскользил в моей внезапно вспотевшей ладони.

— Возбуждение? О да, звезды — это на самом деле гигантские яйца, наполненные газом и атомной…

— Я знаю, знаю, но есть в них что-то необыкновенно притягательное. Когда я смотрю на звезды, то возникает такое чувство, точно они меня тоже видят, а это, понимаешь ли, довольно эротично.

— Ого-го! Правда о Сун выходит наружу. В конце концов мы не такие уж и крутые, верно?

— Крутая? Я? — Мы оба стали говорить тише, когда погас свет. Мне рисовались полицейские в бронежилетах и с автоматами, подкрадывающиеся по проходу со стороны парковки, готовые с минуты на минуту ввалиться в подсобку.

— Да, то есть я хочу сказать, иногда кажется, что ты выше всего этого. Ведь если подумать, мы с тобой довольно хорошо ладили, верно?

Я пожала плечами, но потом поняла, что он вряд ли увидел.

— Конечно.

— Однако мне кажется, что я тебя так и не знаю

— Не знаешь? В каком смысле?

— Вот, видишь. Именно это я и хотел сказать. Почему бы тебе хотя бы на секунду не расслабиться и не откинуть все лишнее?

На самом-то деле я уже давно откинула все лишнее. Тайком от Алекса я тихонько положила пистолет на полку, прямо над его головой. Но, разумеется, он употребил эти слова в переносном смысле.

— Может, я не знаю как, — прошептала я.

Меня обдало горячей волной, идущей от наших возбужденных тел, и, несмотря на то, что еще утром я довела себя до оргазма, у меня снова все взмокло. Всю хворь и усталость как рукой сняло. Алекс провел ладонью вверх по моей руке, обвил затылок, наклонился ко мне и…

— Ой! — Он вздрогнул и отшатнулся, потирая нос. — Что это было?

— Мои очки ночного видения, — ответила я, застеснявшись. — Прости.

Теперь его руки принялись шарить по моему лицу.