Аарон Олстон - В тылу врага-2: Мятежная стойкость

– Вы полагаете, что принесете больше пользы, оставшись здесь?

– Да. Мы можем передать наш рапорт по ХолоНету. А тот факт, что мы остаемся здесь, можно объяснить тем, что нам необходимо собрать больше информации. И это правда.

– С вашей точки зрения.

– Да.

Выражение лица Шаункир изменилось. В нем не было злости, а было едва заметное сожаление.

– Я остаюсь с вами, – сказала она, – до падения Борлейас. Потом я вернусь.

– Спасибо вам…

– Но если я погибну здесь, обещайте, что вы вернетесь вместо меня. Пока я остаюсь здесь, я задерживаюсь с исполнением данных мне приказов. Если я погибну, вы должны будете исполнить их вместо меня.

Джаг некоторое время думал над этим. И пришел к выводу, что ее аргумент был просто непробиваемым. У него был выбор: или согласиться, или попрощаться с ней прямо сейчас. И защитники Борлейас лишатся опытного пилота и командира.

– Я обещаю, – сказал он.

Тарк пожал руку Воламу Тсеру и сказал:

– Я думал, вы высокий.

Волам, знаменитый журналист, уже пожилой, обменялся веселыми взглядами с Тэмом прежде чем снова обратить внимание на Тарка.

– Все-таки я выше тебя.

– Да, но я думал, что вы по крайней мере метра два ростом.

– Это иллюзия, парень. Когда ты стоишь перед самой камерой, ты господствуешь над изображением. Все остальное выглядит мелким. Поэтому зрителям кажется, что ты необычного роста.

– Ага… – Тарк глубокомысленно кивнул.

Они стояли в вестибюле лаборатории, в нескольких метрах от двери, за которой начиналось поле боя. Сейчас эта часть здания была оборудована постами для унтер-офицеров и рядовых. Некоторые из них регулировали движение в здании, другие обеспечивали охрану и техническое обслуживание, а некоторые были размещены здесь просто потому, что для них не нашлось другого места.

Свободного пространства было совсем немного, и как раз там они и стояли, представители трех поколений, штатские, потерявшие свой дом и оказавшиеся в зоне боевых действий.

– И что мы снимаем сегодня? – Тэм, покопавшись в своей большой сумке, извлек оттуда голографическую камеру, достаточно маленькую, чтобы ее можно было спрятать в его больших руках, с ремешком, который можно было застегнуть на руке. Он передал камеру Тарку, показал, как застегнуть ремешок, и как правильно смотреть в камеру, чтобы видеть то, что видят линзы.

– Будем снимать, как живут защитники Борлейас, – сказал Волам, – Их спальни, еду, медицинские пункты, освежители… Если получится, возьмем у кого-нибудь интервью. Никаких вступлений, никаких анализов.

– Но зачем вы снимаете? – спросил Тарк. – Разве с падением Корусканта вы не лишились работы?

– Нет, сказал Волам. – Я историк. Пока во Вселенной есть разумная жизнь, у меня будет работа, будет призвание. Когда-то кому-то будет интересно, что случилось здесь, и те записи, которые мы сделаем, могут быть единственным ответом на этот вопрос.

– Другими словами, – сказал Тэм, – если ты любишь свою работу, никто ее у тебя не отнимет. У тебя, конечно, могут отнять зарплату, – он хитро посмотрел на Волама, а тот сердито покосился на него. – Но твоя работа останется частью тебя.

Тарк молчал, обдумывая услышанное.

Тэм достал из сумки еще одну камеру, последнюю модель «Кристалл Мемориз 17», она была легче чем предыдущая модель, и имела больше памяти. Тэм с помощью ремешка закрепил эту камеру у себя на голове. Ремешок задевал свежий шрам за правым ухом, шрам от его нового импланта, защищавшего Тэма от головных болей. «Условия изменились…»

– Что я должен снимать? – спросил Тарк, – Все?

– Если хочешь, можешь снимать все, – сказал Тэм. – Я снимаю все, пока Волам не покажет, что пора кончать…

Волам сделал жест, похожий на удар топором. Его бледные руки на фоне темной одежды сделали жест хорошо заметным.

– … А также все, что нахожу интересным или необычным. Можешь делать то же самое, а потом, когда мы просмотрим наши записи, я скажу, что в них представляет исторический интерес.

– Только не трать слишком много времени на девчонок, – предупредил Волам.

Тарк скорчил рожу:

– Не волнуйтесь, я, в отличие от некоторых, думаю не только об этом.

Корускант

– Ненавижу это… – сказал Люк.

– Ждать? – Мара закрыла глаза, устраиваясь поудобнее, насколько удобно можно было устроиться у деформированной металлической стены, в коридоре, с потолка которого стекала дождевая вода с верхних тридцати или сорока этажей разбитого небоскреба.

– Да, ждать…

Люк только полчаса назад вернулся из разведки. Но вернулись еще не все; в нескольких метрах вниз по коридору Данни приводила в порядок собранные образцы растений, Бальхос и Элассар играли в сабакк при дрожащем свете химического фонарика. Другие еще не пришли…

– Знаешь, с чем джедаи здорово ошиблись? Со световыми мечами.

Люк подозрительно посмотрел на жену.

– Ошиблись?

Мара кивнула.

– Их нельзя точить. Когда мне во время миссии приходилось ждать, я точила свои ножи. Очень полезное занятие: не дает тебе скучать, и в то же время помогает держать оружие в хорошем состоянии. Ведь с виброклинком как: даже если у него сядет аккумулятор, все равно остается отличное острое лезвие, которым можно резать все что надо.

Элассар оглянулся на нее через плечо.

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты можешь вызывать страх, даже напевая колыбельную песенку.

– Ну, это легко, – Мара придала своему лицу выражение материнской заботы и пропела:

Мой малыш сейчас уснет,

Колыбель качается.

Сон во тьме к нему идет,

Тихо улыбается.

Но знакомые слова, пропетые грустным тихим голосом, вызывали скорее беспокойство, чем успокоение. Сон представлялся антропоморфным существом, которое зловеще крадется во тьме к детской кроватке.

Когда она замолчала, Люк почувствовал, что она испытывает то же, что и он: желание быть вместе с Беном, знакомить его с теми маленькими сюрпризами и радостями, которые может дать жизнь. Вместо этого им пришлось находиться здесь, в зоне смерти.

Открыв глаза, Мара посмотрела в темный коридор.

Люк тоже это почувствовала – не опасность, но какое-то волнение в Силе. Он встал, положив руку на эфес светового меча.

Через дыру в полу в помещение влезла Тахири. Протянув руку, она помогла подняться следующему за ней Лорану. Тахири выглядела мрачной. Лоран – сомневающимся.

Посмотрев на Люка, она глотнула, как будто сдерживая тошноту.

– Я кое-что нашла… – сказала она.

Теперь у него было имя.

Читая мысли своих рабов, он научился понимать, что такое имя. Это слово, относившееся только к одному конкретному существу. У каждого из них было имя, и насколько он понял, ему тоже было жизненно важно иметь имя.