Игорь Поль - Личный номер 777

— Вам что, — дрожащим от гнева голосом сказал Твид, когда солдаты уже не могли их услышать, — надоело сидеть в тылу? ЧП мне шьете? Не было никакого нападения! Понятно? Не было!

— Так точно, капитан. Не было, — угрюмо буркнул Вирон. И добавил, глядя в землю: — Это все из-за чокнутого. Из-за Адамса.

— Да будь он хоть сам Господь! — воскликнул Твид. — Это случайность, ясно? Простая случайность.

— Да, капитан. Случайность, — пробормотал Вирон. С того времени, как он стал старшим сержантом, никто еще не говорил с ним таким тоном. Он привык командовать новобранцами так, как считал нужным, и полагал, что никто не вправе вмешиваться в его дела. До сих пор его система работала без сбоев. Он ни в грош не ставил психологические штучки из наставлений по работе с личным составом и был убежден, что дисциплина может держаться только на страхе, а уж что такое настоящий страх, он в свое время крепко прочувствовал на собственной шкуре. — Уж я ими займусь, капитан, — с мрачным видом пообещал Вирон. — Всю душу вытрясу. Для начала отправлю на прополку полосы. Ручками, без всяких там культиваторов. Пять шкур сниму. А потом…

— Подробности меня не интересуют, сержант, — холодно произнес Твид. — Просто выполняйте свои обязанности. И не мелите языком.

— Да, капитан. Потом до Твида дошло.

— Говорите, снова этот крестьянин? — спросил он.

— Так точно, — поспешил доложить Вирон, и капитан обратил внимание на выражение его глаз. Они горели незамутненной ненавистью, и, когда сержант улыбнулся своей звероподобной улыбкой, Твид понял, что Вирон готов стереть непокорного новобранца с лица земли, если ему представится хоть малейший повод. — Все беды во взводе — от него. Паршивая овца.

Должно быть, ненависть Вирона заразила Твида. Спустила невидимый курок. Капитана охватило непреодолимое желание что-нибудь сделать. Маниакальное, не находящего рационального объяснения упорство паренька с огоньком недоверия во взгляде. Его упрямое нежелание быть как все. Испорченные показатели взвода. Выговор от Старого Мерина. И, наконец, вид обнимающейся парочки у дверей офицерского барака. А после — понимающие ухмылки за спиной.

Нож в свежей ране.

«Наконец-то, — подумал он, приходя в состояние, близкое к опьянению. — Наконец-то ты попался, сопляк!»

Будто со стороны, Твид услышал свой неприятный смех.

Вирон вопросительно посмотрел на него.

— Вы что-то сказали, капитан?

— Я сказал, — заплетаясь языком, словно пьяный, проговорил Твид, — пришлите его ко мне. Сейчас же.

— Кого?

— Виновника, — выдавил Твид. — Кого же еще?

— Есть! — ответил Вирон и четко, словно на параде, отсалютовал. В свете прожектора ярко блеснуло его кольцо.

«Я выкорчую эту сволочь!» — подумал Твид, слушая, как командиры отделений отрывистыми голосами подгоняют отстающих.

Вирон словно прочитал его мысли. Он улыбнулся, и губы Твида растянулись в ответной гримасе, и в этот миг оба они поняли, что должно произойти. В подобном общении без слов не было ничего потустороннего. Два человека, которые объединены ненавистью к общему врагу, начинают понимать друг друга подобно близнецам, каждый из которых знает, что творится в душе другого, даже если при этом не произносится ни слова.

В глубине души капитан продолжал надеяться, что Вирон избавит его от необходимости принимать решение. Что-нибудь придумает сам, как обычно и поступают сержанты. Любое, самое гнусное наказание, но такое, которое не требовало приговора от самого Твида. Что-то внутри него противилось тому, что он собирался сделать. Но это что-то было не силах бороться с жгучим желанием растоптать ненавистного идиота, посмевшего вторгнуться на его территорию и нарушить привычное течение событий.

Нет, подумал он. Кто есть настоящий начальник в этом взводе? Я. Значит, мне и решать. Я могу делать все, что захочу, черт подери! И сделаю. Мысль о том, что он может совершить что-то самовольно, опьянила Твида еще сильнее. Он заложил руки за спину и расслабил спину, чтобы придать себе вид уверенного, облеченного властью человека, которому поручено скучное рутинное дело.

На следующем круге старший сержант выдернул Брука из строя.

— Адамс, к капитану!

Брук сбросил на землю тяжелый, наспех уложенный баул, и отдал честь. Твид смерил его внимательным взглядом. Лицо солдата было мокрым от пота, ноги подкашивались от усталости, он тяжело дышал.

— Рядовой Адамс, мне платят за то, чтобы я готовил солдат, — подчеркнуто спокойно произнес Твид, хотя изнутри его распирала мстительная злобная радость. — И мое терпение не бесконечно. С сожалением должен признать, что вы не вписываетесь в стандарты Объединенных сил.

— Я стараюсь, как могу, капитан, — тяжело дыша, пробормотал Брук.

Твид обменялся понимающим взглядом с Вироном.

— Молчать, рядовой! — прорычал сержант. — Смирно!

Капитан кашлянул, прочищая горло, и изрек:

— Настоящим официально ставлю вас в известность: я принял решение направить вас на лечение. Это разрешенная процедура, которая не затрагивает прав личности и соответствует условиям призывного контракта. Вы понимаете меня?

— Да, капитан. Понимаю. Капитан, я хочу сказать, что…

— Вы отправитесь со следующей партией больных, — прервал его Твид. — Это все, рядовой. Свободны.

— Чего встал, мясо! — гаркнул Вирон. — Кругом! В строй, бегом марш!

Брук подхватил мешок, закинул неудобную лямку повыше и тяжело потрусил в темноту.

Новобранцы, потерявшие счет времени, бегали по влажным от росы дорожкам всю ночь напролет. И только когда в небе над лесом забрезжила розовая полоска, Вирон отпустил их спать. Измочаленные солдаты попадали в койки, даже не раздеваясь — не было сил.

Сбросив ботинки, Брук покосился на сопящего Гора.

— Трус! — тихо сказал он.

Гор не ответил, только его громкое сопение на мгновение сбилось с ритма.

А потом над палатками вознесся победный клич ночного певца.

Наступило воскресенье. Офицеры, не исключая и командира батальона, отправились в город на банкет по случаю визита местного губернатора. В лагере остался один только Дабл-А — несчастный лейтенант Авакян, которому подобные мероприятия были противопоказаны.

Было два часа пополудни, когда Вирон, выполняя свое обещание, выгнал взвод под палящее солнце. Новобранцам было приказано двигаться цепью, выдергивать молодые побеги и выламывать из земли прочные, словно пластмассовые, плети кустарника. Сам Вирон, заняв позицию на сторожевой вышке, бдительно следил через бинокль за дрожащими в жарком мареве фигурками и время от времени подгонял нерадивых окриками по радио. Когда ему надоедало таращиться на горстку растянувшихся по полю солдат, он доставал кусочек замши и принимался полировать свое любимое кольцо с выбитой на нем эмблемой полка, в котором когда-то служил на Фарадже.