Александр Сапегин - На развилке дорог.

- Как мы поедем дальше? Груженые хассы здесь могут не пройти. - почесывая щеку, сказал Олаф, осматривая с вершины сопки окрестности и прикидывая дальнейший путь.

- Без проблем. Разгрузим животинок. - Андрей начал раздеваться. Листа молча складывала его одежду в походную сумку.

- Командир, ты чего? - удивился викинг и стукнул нижней челюстью о гранитный валун, глаза северянина сделали попытку оторваться от предназначенной им природой орбиты на третьей космической скорости.

- Слайса, ты ему ничего не сказала? - повернул дракон голову к подруге норманна.

- А надо было?

- Если судить по реакции твоего суженного, то да - надо! Муравьев из зубов выколупывать и пыль с подбородка вытирать будешь ему сама. Перегружайте поклажу на меня. Иль, вставь нашему берсерку челюсть на место, он же сейчас все камни на язык себе сгребет. А вы, молодая леди, - Андрей повернулся к Тыйгу, - Полезайте ко мне на шею. - Вот уж кого не надо было упрашивать.

Общими усилиями Олафа привели в порядок, впрочем до самого вечера северянин разговаривал междометиями и во все глаза косился на драконью тушу. Проняло парнишку капитально.

На ужин был шашлык из дикой козы, подстреленной Листой, вымоченной в винном уксусе и обсыпанной белым перцем, что не пошло на шашлык было съедено командиром отряда за два несильных укуса. Вместо шампуров использовались сырые прутики, выточенные из тонких веток нетлен-дерева. Не смотря на все опасения, челюсть викинга работала как хорошо отлаженный механизм пережевывающий аппетитные кусочки мяса. Внушало опасение душевное здоровье молодого человека - как-то глаза у него нехорошо поблескивали. Тыйгу, по традиции, потребовала сказку, остальные подсели ближе и окунулись в мир Нарнии. Девочка давно спала, но сказка не заканчивалась. По глазам слушателей сказитель понял, что лучше рассказать - иначе его подвергнут жестоким пыткам чтобы узнать окончание.

К вечеру пятого дня они достигли предместья небольшого села Белогорск, построенного на старой караванной дороге. Хассы, на которых перегрузили поклажу не задерживаясь прошли мимо села и остановились через две лиги на берегу горного ручья.

- Завтра будем во-он там.- Взяв девочку на руки, Андрей показал пальцем на купола храма, видневшиеся лиг за двадцать от сегодняшней стоянки.

* Уха - в старину ухой называли любой суп из птицы или рыбы. Гораздо позже название "уха" закрепилось только за рыбным супом.

* Стравы - погребальные трапезы. Погребальное пиршество было необходимым моментом в погребальном культе. Большинство исландских саг содержит сообщения о поминальных или погребальных пирах, на которые собиралась вся округа - порой несколько сот человек. Остатки погребальных трапез - "страв" в виде костей животных и птиц, яичной скорлупы и т. п. повсеместно находят в курганах эпохи викингов, считалось, что умершие присутствуют на пире наряду с живыми - мертвецы, как следует из саг, обладали недюжинным аппетитом. Мертвым воинам ставили чаши с пивом, считая, что они пьют наравне с живыми.

*Снабжение умерших вещами - явление самое обычное для языческой обрядности: по "завету Одина", "все умершие должны сжигаться и ... с ними вместе на костер следует нести их имущество"

*Сам набор жертвенных животных обычен: он хорошо известен скандинавским источникам. Все жертвенные животные, прежде всего конь и петух, были в равной степени связаны как со смертью, загробным миром, так и с культом плодородия. Конь наряду с ладьей относится к числу наиболее распространенных "транспортных средств", доставляющих умершего на тот свет. Петух в скандинавской мифологии является провозвестником конца мира: в жилище асов "петушок - золотой гребешок" будит героев Одина на последний бой, а черно-красный петух Хель должен возвестить своим криком "Рагнарок" - гибель богов. О связи петуха с загробным миром ясно повествует легенда о Хаддинге, записанная Саксоном Грамматиком: Хаддинг, ведомый через потусторонний мир колдуньей, останавливается перед стеной, которая преграждает ему путь, и тут колдунья, взяв петуха, отрубает ему голову и перебрасывает птицу через стену, после чего петух немедленно оживает.

*Куринные яйца считались у викингов символом возрождения и воскрешения, скорлупу яиц часто находили в погребальных курганах.

*Через трицать минут - Представление о быстром сгорании покойного как о божественной милости и немедленном вхождении умершего в рай близко вере скандинавов-язычников в то, что "чем выше поднимется дым (от погребального костра), тем выше займет на небе место тот, кого сжигают"

*****

Просыпаться не хотелось...

Андрей по-честному отстоял свою вахту, раскинул за границами лагеря "паутинку", соорудил десяток свободных следящих модулей и завалился на боковую. Наивный малый, мечтал отдохнуть, понимаешь... Из палатки вышла заспанная Тыйгу:

- Мне страшно одной. - девочка потерла маленьким кулачком глаза. - Можно я с тобой посижу?

- Можно.

Из палатки были извлечены спальные принадлежности. Через пятнадцать минут непоседа сладко спала прижавшись к теплому боку дракона на расстеленном верблюжьем одеяле, приспособив скатку вместо подушки и накрытая сверху крылом. Сам дракон боялся лишний раз шевельнуться, чтобы не раздавить девочку, зато она крутилась во сне как юла и постоянно пиналась.

Вышедший на "собачью" вахту Олаф подкинул в костер сушняка, потянулся и заразительно зевнул, глядя на него, клацнул зубами Андрей. Через тридцать секунд они поменялись местами, зевнул дракон, человек подхватил. Через пять минут взаимных перезевываний, Олаф, тихо выругавшись и сплюнув под ноги, пошел с обходом периметра. Из палатки хихикнула Листа, которая через откинутый полог наблюдала за попеременно зевающей мужской половиной отряда.

- Спи уже. - буркнул Андрей.

- Уже. - широко зевнув, ответила орчанка и закрыла полог, Андрей , словно большим капканом, клацнул челюстями. Из палатки донесся приглушенный смех.

Пляшущее в кольце больших булыжников пламя заставляло двигаться тени, отбрасывало в небо мириады кроваво-красных искр и отбивало ритм пощелкиванием дров. Огонь перебегал с ветки на ветку и новые красные лепестки начинали изгибаться в завораживающем танце. Под даримое костром приятное тепло и хореографические этюды Андрей уснул...

Внутренний будильник, оттикав два часа, в половину седьмого утра заставил открыть глаза. Перед костром сидел нахохлившийся, словно драчливый воробей Олаф и натирал песком выструганный деревянный меч. Из распадка, накрытого одеялом тумана, веяло утренней прохладой. У ручья позванивал котелком кто-то из орчанок, Андрей поднял голову с земли и потянул воздух, ветерок донес запах Ильныргу. Понятно, Листа и Слайса еще досматривают десятые сны. До слуха дракона донесся плеск и довольное пофыркивание, Олаф, услыхав звук льющейся воды, зябко передернул плечами и кинул в костер несколько толстых веток.