Ма Лернер - Дорога без возврата - 3.

И тут хороший пример перестройка. Ты вообще знаешь, что это такое? — озаботился я.

— А как же! — довольно ответила Катя. — Вечно предки зудели, какие все козлы и самые козлиные Горбачев с Ельциным. И все прочие демократы, развалившие СССР. Испоганили им жизнь…

— Мда… Ну не важно. Я сейчас не собираюсь выяснять кто больший козел, просто на стадионе открылись двери наружу. Они и раньше были, но все закрыты, кроме одной, куда пускали только по знакомству и тщательно следили, чтобы непременно вернулся. Что там находится снаружи, большинство представляло себе крайне смутно. Часть людей моментально ломанулась рассмотреть поближе, что там за оградой. Часть забилась в угол стадиона, и не желает ничего слышать. А кто-то под шумок и неразбериху стулья украл и выписал себе бумагу, что туалеты отныне платные и не общие, а очень частные. Можно и на травку насрать, но тогда на ней уже не полежишь, так что некуда деваться — заплатишь.

Но я собственно про тех, кто вышел за дверь. Постоял, привыкая к бьющему по глазам Солнцу и ветру в лицо, и пошел по дороге неизвестно куда из любопытства и в надежде что-то узнать. Только не понимает человек, что назад вернуться уже не получится. Дорога не прямая, тебе на ней всегда приходится думать. Повернуть направо или налево, продолжать идти вперед или зайти на другой стадион. Это ведь тоже возможно. Сменять один постоянный круг на другой. Может быть, там лучше и более вкусно кормят, а может просто не нашел ничего другого.

— Но ведь возвращаются?

— А такие, кто один раз вышел из круга, они уже отравленные. Нет, нехорошее слово. Изменившиеся. Другие впечатления, другое общение, другие интересы и даже опыт другой. Возвращаются сломавшиеся, которые никогда уже не будут довольны жизнью, хотя именно об этой жизни и мечтали или те, кто хочет бывших товарищей наи… и с новыми силами и чужим украденным имуществом снова на дорогу.

На самом деле у дороги нет, и не может быть, конца. Одно тянет за собой другое, свернул на перекрестке, обходя не понравившийся квартал, и пришел совсем не туда куда хотел. Зазевался и вообще не в тот переулок попал. Я вот совсем не собирался становиться тем, кем стал, но именно в этом и интерес. Я не знаю, что меня ждет завтра и стараюсь соответствовать вызовам. Я постоянно учусь и это хорошо для меня. Я отвечаю за очень многих, и от моих действий зависит, куда пойдет общая дорога. Потому что мы идем не в одиночку, а изрядной толпой и никто не знает, что там за очередным перекрестком. Это еще и ответственность. Сделать жизнь лучше. Возвращаться назад и просто пасти стадо мне уже не интересно. Причем на самом деле власть меня тяготит, не тот у меня характер, я руками люблю работать, а постоянно ждать, кто тебя захочет подсидеть или просто из честолюбия, или еще и от желания безнаказанно свернуть в темный переулок, чтобы обделывать свои грязные делишки, изрядно портит нервы. Гораздо проще жить по указаниям и ни за что не отвечать, но деваться-то некуда. Не могу я плюнуть на всех и уйти.

— Вообще-то, — задумчиво сказала Катя, — можно и придраться к некоторым идеям.

— Не надо, — поспешно сказал я. — Каждый сам хозяин своей жизни и решает, как ему жить самостоятельно. Советы давать в таких случаях глупо. Получиться у него, человек горд своим успехом. Не получится, обвинит тебя. У тебя год имеется, а там уже как получится.

В темное время здесь абсолютно пустынно, даже электрические фонари горят через один. Нечего людям делать в этом районе вечером. Сплошные склады, заборы и никаких домов. Еще и грузовая железнодорожная ветка по соседству проходит, по которой идет подвоз и вывоз товаров, но сейчас во всем районе вообще была полная пустота — праздник, никто не работает. Только холодный ветер гулял между оградами, гоняя мусор и бумагу.

Солнце уже садилось за крыши складов, когда наш очередной угнанный грузовичок 'Газель' остановился у забора недалеко от ворот. Это уже начало входить в привычку, где появляюсь, обязательно смотрю по сторонам. Серьезно, столько всякого добра оставляют без присмотра — бери, не хочу, а 'Газель' мой первый грузовичок, хорошо знакомый и удобный. Это как первая любовь, всегда приятно вспомнить и прекрасно знаешь какие кнопки нажимать, чтобы получить правильную реакцию или очень неправильную с криками и обидами. Так и здесь, хорошо известно куда лезть, чтобы не мучаться и быстро завестись без ключа.

Три фигуры в камуфляжных куртках, черных масках, с автоматами и дубинками выскочили из грузовичка и метнулись к забору. Наглость — второе счастье, поэтому никаких особо хитрых комбинаций мы не выдумывали. Несчастная камера слежения замигала под воздействием 'глушилки', и по ней пошел снег. Пока доблестные охранники, матерясь, лупят по экрану кулаком, если они, конечно, заметили неполадки, а не занимались в этот момент более приятными вещами, чем пялиться на пустые улицы, мы успели, как на обычной тренировке перелезть через трехметровый забор со стеклом торчащим наверху. Толку от этого было мало, на такой случай существует костюмы из 'Ткани' и перчатки из нее же. Лучше бы пару спиралей колючей проволоки накрутили, но тогда мы бы вломились прямо через проходную, и возможно пришлось бы стрелять. А так, просто через минуту камера заработала снова, и довольный наблюдатель плюхнулся назад в кресло, изучая нашу 'Газель'.

Если бы минут через десять она бы не отъехала, возможно, кто-то бы и почесался, выяснить причину, по которой машина застряла, но как раз времени мы охране и не дали. Мы ж не просто так наугад ломились, а сначала запустили летающего шпиона, приспособленного специально для городских условий, который и доложил, что все шестеро гавриков собрались в караулке и открывают бутылки. Не отметить праздник, это совершенно не по-людски. Тем более, не по-русски. Хорошее дело эти маленькие аппаратики, могут зависать и подниматься на манер вертолетов.

Обшарпанная дверь распахивается от удара и стоявший у входа, с пачкой сигарет в руках, получает прикладом в недоуменно повернувшееся лицо, отчего летит на стол, сметая посуду, и одновременно остальные слышат дикие вопли:

— Все на пол! Лицом вниз!!! Все легли, или стреляю!

Тут главное сразу надавить на психику. Только что все было прекрасно и считанные минуты отделяли от замечательного угощения и вдруг непонятные типы, готовые убивать. Надо только убедить, что мы стесняться в применяемых мерах не собираемся.

Трое поспешно валятся на пол, один протягивает руку к телефону и получает по ней удар дубинки, так что осколки телефонного аппарата летят во все сторону, а он, скрючившись и держась за обиженную руку, падает на пол. Перелом, думаю, ему обеспечен. Больше желающих что-то делать не было. Все шестеро послушно уткнулись носом в пол среди сброшенных со стола поломанных тарелок, разбитых бутылок и поваленных стульев.