Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]

Старый бойра поклонился в ответ и, поглаживая седые усы (левый закинут за ухо, правый спадает на грудь), заговорил в ответ:

— Благо вам, добрые люди, что про-за убогую мою озаботились. И впрямь — пора ей замуж-то, да вот не глянет на нее никто, а кто глянет — заикой станет. Девка-то не чтоб красива. Глаз правда большой — левый, правый-то помене станет. Руки работящие — как за столом с кашей воевать. А что ноги наплетаются — так и она гулять не будет, ну и заживут, дай Лада, душа в душу… — он протянул руку и за косу вытащил не отнимавшую рук от лица Бранку из угла: — Годна ли такая жениху — уж больно добра молодца сыскали, побрезгует разом!

— И такую возьму! — поднял глаза от пола Олег. — Мне ли чваниться? 3аслуг на мне особых нет, сам — приблудный, не отсюдный. Всего и чина-то — приёмыш, а что умений — так всех и есть, что драться могу, стрелять без промаха, да врага бить не больше одного раза. Да еще сгожусь — её любить по самую смерть, до гробовой доски. Станет ли моих богатств, славный бойра? Или еще что потребуешь?

— А и хватит, ножа дуй, — согласился старик, выпуская косу. — Бери, коли сама пойдет. А уж мы про тебя наслышаны, и не худые те слухи, Вольг Марыч…

— Куда ж уводит?!. - вскрикнула мать Бранки и, сорвав с головы венец, упала на стол, еще что-то выкрикивая, и по обычаю, и искренне… Но Олегу не было ее жаль — он раскинул руки навстречу приближающейся девушке, счастливо и неожиданно подумав, что лишь теперь, вот с этого мига, она и правда — ЕГО.

В тот момент ему не было нужно больше ничего.

— Уважаемые пассажиры. Наш поезд въезжает на территорию протектората. Просим приготовить необходимые документы.

Сопровождающий Олега со спокойным лицом полез в барсетку, одновременно глазами показал Олегу: "Сиди спокойно!" Мальчишка кивнул и вновь уставился за окно, за которым поплыл, крытый перрон, залитый электрическим светом

Временами ему казалось, что он УЖЕ вернулся домой. И это сходство наводило на грустные мысли.

Олег закрыл глаза. Лучше думать о недавнем прошлом…

…Бранка не поехала его провожать на Сохатый. Она хотела, но Олег

остановил ее на пороге, сказав:

— Не забудь привезти оружие. Главное — меч и наган. Хорошо? До скорого.

От этих просто и спокойно сказанных слов не находившая себе до того неделю места Бранка как-то сразу успокоилась. Может быть, окончательно поняла, что они — ВМЕСТЕ. Ну а что впереди два с лишним месяца разлуки — так разве не были они в разлуке и больше, и в какой: где грозили Олегу ежечасная гибель. Конечно, юг — не вир-рай, но люди ездят и туда, и оттуда и живут там…

Олегу нелегко дались те спокойные слова — будто и впрямь уезжал в обычную отлучку. Но он видел, как сразу легче стало Бранке. И не хотел для нее лишних мук. Правда ведь — скоро увидятся. Он даже не оглянулся, когда шел к коню и выезжал со двора.

Сейчас — жалел об этом. Неприятное предчувствие его беспокоило — из тех предчувствий, которым он научился доверять еще до того, как раскрылся его Голос Крови.

На Сохатый они ехали втроем — он, Йерикка и Богдан. На юге уже наступала весна, а тут, в горах, еще царствовала Морана. Кони рысили по узкому, но натоптанному тракту. Места хватало как раз чтобы ехать втроем колено в колено. Мальчишки молчали, хотя каждый понимал — вот еще конский шаг — и меньше времени остается… а вот еще и еще… Олег мучился: надо было говорить, а он не знал — что, и мелькнула поганая мысль — лучше бы он не находил Дорогу, тогда можно было бы утешать себя мыслью, что вернёшься когда-нибудь, и не прощаться, а говорить "до свиданья". Для прощаний навечно люди не выдумали слов, потому что не любят их и не верят, что такое прощанье хоть раз выпадает в жизни каждому.

— Богдан, — оказал Олег на рыси, — возьми себе мой камас. У меня дома есть дедов, а этот пусть будет тебе.

— Хорошо, — сипло ответил младший мальчишка и хлюпнул, но тут же пояснил: — В лицо бьет…

— А тебе я снова ничего не подарил, — повернулся Олег к Йерикке. — и на свадьбе твоей не гулять мне…

— Угу, — отозвался Йерикка и ожег коня зажатой в руке крагой.

Потом впереди за прогалиной — внизу — замаячили на светлом снегу сани и фигуры двух человек. Один из них поднял руку, Йерикка, осадив коня, ответил тем же и соскочил на твердый наст обочины.

— Давайте прощаться.

Богдан подошел первым. Облапил Олега, поцеловал в щеку и, сняв ушанку, отошел в сторону, уже открыто всхлипывая.

Йерикка остановился напротив. Давай не будем ничего говорить, услышал Олег и наклонил голову. Они обнялись тоже, и Олег пошел к саням. Не выдержал — оглянулся.

Йерикка стоял с поднятой рукой. Богдан — отвернувшись, в руке — поводья всех трёх коней…

… - Под утро будем в Хариане.

Олег нехотя оторвал взгляд от окна. Его проводник смотрел внимательно и понимающе — молодой мужчина, встретивший его на Сохатом и оттуда умело и добросовестно, как ценный груз, доставивший сперва, через линию хротов, на первую станцию в Трёх Дубах, а оттуда — уже сюда, в протекторат, на "вполне цивилизованную территорию". Но проводник был чужим. Все равно чужим.

— Я пойду пройдусь, — Олег поднялся. Проводник кивнул:

— Только недолго.

Вагон-монорельс мог показаться Олегу роскошным, но проводник объяснил, что это самое обычное средство передвижения… если есть деньги. И вообще — не ощущалось, что находишься на территории тоталитарного государства. Он бы и не поверил, скажи ему кто-нибудь, что в тех же Трех Дубах есть ничем не закамуфлированный, самый настоящий рынок рабов, и что данваны практикуют там казни на кольях…

За окном тронувшегося и набиравшего ход монорельса вдруг мелькнули развалины — свежие, закопченные, высвеченные прожекторами. "Вот тут были бои, — тихо сказал кто-то из стоявших, как и Олег, в коридоре. Тихо сказал, человек обычный не услышал бы, но Олег услышал, — два месяца они держались… — Молчи, — ответил женский голос, — мальчишка слушает, по-моему…"

Следы восстания. Олег прижался лбом к стеклу. Они праздновали победу, не вспоминая о тех, кто так помог им тогда — и для кого никакой победы не могло быть. Наверное, и его молчаливый спутник участвовал в восстании…

Теперь, когда уйдут горцы — символ славянской свободы — данваны добьют Сопротивление. Это только вопрос времени…

…В зеркале на двери Олег увидел себя. Джинсы остались прежними — тут носили такие, и Олеговы с честью вынесли все передряги. На белый свитер с толстым воротом-бубликом надета оранжевая тонкая куртка-ветровка с капюшоном и какой-то мультипликационной рожей слева, на груди. Короткие сапоги на липучках-захлестах, с искусственным мехом. Так вполне можно было показаться и здесь, и на улицах Тамбова. Разве что там в марте так будет холодновато. Из карманов ветровки — тоже по здешней моде — торчали перчатки-краги. Постригся Олег коротко — и почти с удовольствием, длинные волосы ему не очень нравились.