Алекс Орлов - Стрела Габинчи

– Прошу прощения, господа, вы не подскажете, где в этом городе имеются приличные гостиницы?

– Мы в этом городе впервые, господин военный! – признался один из них, а другой только кивнул и подул на свои красные ладони. – Спросите у горничных, они должны знать.

– Благодарю, господа, я так и сделаю.

Лейтенант поворотил коня и, напугав своим вниманием первую же горничную с корзинкой, спросил про гостиницу.

Оправившись от испуга, та смогла рассказать Руйо о нескольких приличных гостиницах, и он, поблагодарив за помощь, поехал навстречу Лефлеру, чтобы сделать доклад.

– Господин полковник, есть четыре гостиницы, которые следует отнести к приличным! – сообщил лейтенант, разворачивая коня еще раз и становясь параллельно лошади Лефлера.

– Слушаю вас, лейтенант, – сказал полковник, следя за пышной кормой горожанки в кружевной накидке, из-под которой виднелись полные руки.

Лефлеру нравились основательные женщины.

– Две гостиницы находятся на улице Риц. Там подают жидкий шоколад и меняют белье для каждого постояльца, а не раз в месяц.

– Это меня не интересует, – отмахнулся Лефлер.

– Еще две находятся в Королевском проезде. Одна из них славится тем, что там головы постояльцам моют белым пивом.

– К чему такая глупость? Это от вшей, что ли?

– Не могу знать, господин полковник. Выяснить?

– Нет, давайте дальше.

– В четвертой гостинице подают в чан горячую воду и называют это ванной. В ней постояльцы лежат неподвижно под травами и мыльной пеной.

– Вот это мне годится! Как называется гостиница?

– «Белоснежная белая лилия».

– Замечательное название, сразу чувствуется высокий вкус. Неспроста это заведение находится в Королевском проезде. Туда и направимся, господа, но сначала проедем через местное торжище.

Сержант Короб вздохнул. Он надеялся поскорее попасть в трактир, погрызть костей в супе и выпить яблочной червивки, а тут – гостиница, ванна.

Полковник приметил на его лице гримасу разочарования.

– Не горюй, братец, тебя с Густавом ссадим в какой-нибудь забегаловке, станешь там стол собирать, пока мы в благородное заведение отлучимся.

– Так точно, ваше благородие! – обрадовался Короб.

– Вот только выглядишь ты непотребно – сапоги дырявые, подпоясан веревкой… Еще погонят тебя трактирщики, скажут – бродяга.

– Не скажут, ваше благородие, а скажут – я им морды посворачиваю. Не впервой.

Полковник засмеялся, и с ним засмеялись остальные.

– А скажите, господин полковник, зачем в заведении чан с горячей водой и зачем туда постояльцев ложут? Для испытания? – спросил Руйо.

– Говорят, чтобы запах был хороший и чтобы самому испытать облегченное чувство.

– А с чего же будет это чувство?

– Говорят, будто без ванны тело смердит, а с ванной благоухает.

– Чепуха какая! – не сдержался второй лейтенант – Апарет. – Тело не смердит, оно обыкновенно пахнет. Вот наши аргинцы – они что же, тоже смердят? Нет, обыкновенно пахнут, по-своему, по-лошадиному.

– Ваша правда, лейтенант, – согласился с ним Лефлер. – Но просвещенная мода диктует нам совершать необъяснимые поступки. Вот и я сделаю себе ванну, а потом расскажу вам, есть ли в ней какая польза или одно только никчемное расточительство.

Впереди все громче слышался шум торжища – отряд выезжал на базарную площадь, находившуюся в новой, не огражденной крепостной стеной части города. Здесь пахло навозом, кислым пивом, рыбой и порченой овчиной. Важные барышники прохаживались, следя за своими приказчиками, бабы орали, продавая капусту и пирожки, а пасечники кричать громко стеснялись и угрюмо смотрели на пробегавшую мимо публику, больше интересовавшуюся кислым пивом, чем золотистым медом.

– Вот орут, а? Вот орут! – прокомментировал это шумное сборище Лефлер.

Вдруг наперерез всадникам бросился смуглый человек в алой рубахе и завопил, потрясая масляными кудрями:

– Купите мазь, господа хорошие, от всех лошадиных болезней!

– От чего, например? – спросил сержант Короб, нависая над жуликом.

– На овсе можно сэкономить! Брюхо лошадке намажете, и она три дня будет бегать, не желая овса!

– А не подохнет?

– Нет, господин хороший, даже здоровее будет!

– Хорошо, мажь моей пегой брюхо, коли сработает, приеду и всю банку куплю, а коли она вечером овса потребует, так я тебя сыщу и ребра переломаю.

Жулик замер, прикидывая, как поступить – бежать сразу или еще поспорить. Но, чуть помедлив, бросился бежать и скрылся в толпе, вызвав приступ веселья у всего отряда.

– Ты озадачил его, Короб! Крепко озадачил! – вскрикнул полковник и вдруг замер, тогда как его люди продолжали смеяться.

– В чем дело, господин полковник? – спросил Руйо, натягивая повод.

– Там, возле горшков и вешалок с рубахами, стоит тот, кто видел меня на дороге у разоренного обоза…

– Где, ваше благородие?! – оживился Короб, привставая в седле.

– Вон, тряпки щупает, видишь?

– Е-мое, ваше благородие! Да я его знаю! И его, и другого щенка, что рядом стоит! Я их из «Пьяной елки» погнал, когда вас для совету дожидался!

– А теперь слушайте мой приказ… Они наверняка видели нас на дороге и хорошо запомнили. Если доберутся до лорда Ортзейского и дадут признание, королевский прокурор объявит нас вне закона, и до конца своих дней мы будем сидеть в Зандальских горах или чего хуже – в оркских землях на подаяниях. Все поняли, что я сказал?

– Так точно, господин полковник, – первым ответил лейтенант Руйо и достал из седельной сумки кинжал. – Слезай, Короб, тут пешими надо…

Сержант соскочил с коня и, отдав поводья Густаву, вытащил из сумки свой кинжал. Не сговариваясь, они с лейтенантом стали расходиться по сторонам, чтобы обойти жертвы с двух сторон и не дать им сбежать.

Руйо нырнул в толпу и стал пробираться к нужному торговому ряду. Его толкали, обдавали перегаром, дергали за плащ, чтобы привлечь внимание к товару, но он ни на что не обращал внимания, продолжая пробираться к двум юнцам-зевакам, глазевшим на горшки и румяных девок, строивших им глазки.

Лейтенанта Руйо девки тоже интересовали, но сейчас он думал только о том, чтобы разделаться с теми, кто представлял опасность для полковника Лефлера и для всего его войска.

Еще предшественник теперешнего короля, Стивен Серебряный, издал указ о наемной службе, по которой всякий наемник, грабивший на мирной дороге, считался вором, которого следовало немедленно повесить. Этот указ появился после того, как во время военной кампании против взбунтовавшихся герцогов в самый ответственный момент битвы короля покинули два полка наемников, неожиданно перешедшие к неприятелю.

После этого Стивен Серебряный был вынужден отступить, однако, сделав вид, будто собирается отступать к столице, затаился в лесах с основными силами и, когда герцоги, разделившись, двинули войска на Буржон, разгромил оба войска поочередно.