Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

– Кто-то пошутил, – донесся до меня раздраженный голос Синдбада. – Поймать бы этого шутника...

– Сейчас мы тебя освободим. – Колючий, похоже, обращался ко мне.

– Ладно, – ответил я.

Затрещало, запахло озоном, что-то задергало моими руками и ногами – словно к ним были привязаны нитки, находящиеся в лапах у кукловода. Раздался металлический шелест, какой бывает, когда друг о друга бьются проволочные плети, и к моему телу вернулась свобода.

– Ловушка? – спросил я, разглядывая корчащийся на полу ком черных нитей.

– Она самая, – ответил Синдбад, с помощью электрического разряда вынудивший эту дрянь убраться с меня. – Но технос тут ни при чем. Кто-то из коллег поставил ее тут, непонятно только – зачем.

Наноловушки из способных опутывать и обездвиживать жертву нитей порой используют для ловли небольших биомехов – когда большеголовым приходит охота поизучать чугунка живым и целым.

Но на кого ставить ее тут, и как контролировать силок – регулярно спускаться в подземелье, в гости к Сцепщику?

– У кого-то из сталкеров мозги вскипели, – сказал я, проверяя, как двигаются руки и ноги, не повредила ли эта хрень боевой костюм. – Вот он и оставил после себя такой «подарочек»...

За дверью располагалась шахта, а в ней – винтовая лестница, узкая, тесная и неудобная, но ведущая вверх. После встречи с ловушкой я вступил на первую ступеньку с осторожностью, вглядываясь и вслушиваясь изо всех имплантных сил. Но никаких сюрпризов более не обнаружил и потащился к поверхности, к вольному воздуху и солнечному свету.

Хотя солнце, судя по времени, успело благополучно зайти.

Монотонная и утомительная работа – лучшее средство от всяких неприятных мыслей и деструктивных эмоций, так что минут через десять я позабыл и про дубля, и про собственные тревоги. А еще через некоторое время осознал, что вообще ни о чем не думаю, что в башке пусто, а парой метров выше нас преспокойно дожидается «Кислота», сформированная колонией скоргов ловушка.

– Рота, стой, ать-два! – скомандовал я, и мы остановились.

– Что там? – спросил Синдбад.

Понятное дело, ему из-за моей спины не заметно колышущееся облачко мельчайших капель кислоты, способной изъязвить кожу, обжечь глаза и даже серьезно повредить экипировку.

– Маленькая проблема, – ответил я. – Сейчас мы ее решим.

У «Кислоты» есть слабое место, и опытные сталкеры пользуются им, если нет возможности эту ловушку обойти. Она осаждается на первом же угодившем в нее достаточно крупном предмете, начинает растворять его и временно теряет силу.

На такой случай в рюкзаке всегда носят пару-тройку ненужных и нетяжелых хреновин.

– Оп-ля! – Я протянул руку, нашарил один из внешних карманов и вытащил кусок пластиковой столешницы.

Он шлепнулся на ту ступеньку, над которой клубилась «Кислота», и ее облачко начало быстро конденсироваться, оседать тяжелыми каплями. Несколько мгновений, и оно почти исчезло, потеряло плотность, трансформировалось в фантом, через который можно пройти без проблем.

– А теперь вперед! – сообщил я спутникам и запрыгал вверх резво, точно горный козлик.

Резвости хватило, правда, всего метра на три, но этого было достаточно.

Лестница привела нас в совершенно пустынный, лишенный даже пыли тоннель, а тот – в захламленный подвал. Тут пришлось поплутать, помечтать об Ариадне с ее волшебной нитью и попроклинать собственную память. Но затем я все же вспомнил, где находится выход, и мы выбрались в заброшенный, грязный двор.

В центре его виднелась детская площадка, точнее, ее остатки, покрытые «Плесенью», из-под снега торчали обгорелые пеньки, громоздились руины электроподстанции, и стоящие вокруг дома пялились на все это непотребство лишенными стекол окнами.

– Где мы? – спросил Синдбад.

– Угол Новослободской и Лесной улиц, – сообщил я. – Сейчас осмотримся и двинем к «Динамо».

Сил у меня оставалось не то чтобы много, а, откровенно говоря, даже мало, но я понимал, что форс-режим сейчас – единственный способ понять, что творится вокруг и не ждет ли нас за углом засада. Кто знает брата Рихарда и московских узловиков – может, у них давно имеется карта всех тоннелей метро с ответвлениями, входами-выходами, ловушками и «лежбищами» биомехов?

Войти удалось не сразу, я изрядно помучился, прежде чем мир стал другим...

Поверхность сферы, внутри которой я оказался, была черной, словно ее намазали дегтем, и по ней ползали немногочисленные «метки» – идущие высоко в облаках два дракона, трое сталкеров где-то за «Менделеевской», роющийся в развалинах дома напротив чугунок.

Не особо крупный и, судя по тому, что до сих пор не напал, не агрессивный.

– Чисто, – выдохнул я, вываливаясь из форс-режима.

– Давай я тебя... – начал Колючий, протягивая ко мне руку.

– А ну отставить, – тихо, но сурово произнес я. – Ты сначала с собственной раной разберись, а затем другим помогай. Тоже мне, Франциск Ассизский и мать Тереза в одном флаконе.

Беглый праведник растерянно заморгал – похоже, об этих образцах христианской добродетели Дьякон своей пастве не рассказывал. Хотя ничего удивительного в этом нет, ведь никто из этих людей не жег еретиков на кострах.

– Как пойдем? – осведомился Синдбад.

– Через Ленинградский проспект.

Честно говоря, я не был уверен, что этот путь лучше, чем дорога через одну из улиц Ямского поля или даже Нижнюю Масловку. Просто мне очень не хотелось уклоняться к северу, туда, где остались желающие поизучать меня рыцари Ордена.

Пусть себе ходят по локации, чугунков пугают, только подальше от меня.

– Хорошо, в путь, – бритоголовый кивнул, и мы действительно отправились в путь.

9 февраля

Стадион высился перед нами точно такой же, каким я видел его с помощью глаз дубля – монументальный овал, последний раз реконструированный лет сорок назад и в день Катастрофы «усовершенствованный» так, как никогда не смогли бы люди, несмотря на все их знания и умения.

Чтобы добраться сюда, нам пришлось поработать ногами.

На нашем пути не встретилось ничего интересного, если не считать руин, брошенных блокпостов, пары сталкеров, нескольких чугунков и дюжины разнокалиберных ловушек.

Самое главное – не пришлось ни в кого стрелять и ни от кого прятаться.

– Что дальше? – спросил Синдбад. – Куда он мог пойти?

– Да куда угодно, – буркнул я, испытывая желание послать все к чертовой бабушке – и спутников, и погоню. – Мог дунуть по проспекту к Белорусскому вокзалу или «Аэропорту», или к центру локации, или остаться тут, спрятаться вот в той куче мусора и хихикать над нами, дураками.

Больше суток на ногах – это многовато даже для напичканного имплантами сталкера. Отдыхать надо всем, и старушкам, и изящным девицам, и грубым мужикам, что бродят по Пятизонью.