Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

Промчавшаяся в вышине гарпия дала по нам очередь из импульсной пушки, но больше для острастки, да еще неподалеку от железнодорожной станции «Сеятель» нам попалась кучка свежих ловушек – «Чертова топь», а рядом с ней целых две «Лестницы в небо».

Я заметил их в последний момент.

А потом в зону действия моих имплантов попал Академгородок, и стало ясно, что там горячо.

– Стоп! – Я вскинул руку и остановился.

– Что такое? – насторожился Синдбад.

– Там, похоже... – я замялся, пытаясь с помощью главного импланта разобраться в мельтешении выданных радарами и сонаром «меток». – Идет бой, да еще довольно серьезный.

Чугунки, контролировавшие тамбур в тот момент, когда мы только там появились, сражались с людьми, причем людей было довольно много, и действовали они организованно и умело.

По всем признакам, «Ковчег» проводил операцию по зачистке «своей» земли от биомехов.

– Егеря пытаются разогнать ту железную банду, что имела к нам претензии, – добавил я. – Дело у них идет бойко, но пока лучше не соваться, а то прибьют под горячую руку.

Мы прошли еще немного и залегли в развалинах, достаточно неприметных, чтобы не привлечь ничьего внимания, и настолько серьезных, что они могли стать прикрытием во время обстрела. Синдбад, демонстрируя истинно солдатскую привычку, улегся и уснул, Колючий тоже задремал, а я остался сторожить и заодно наблюдать за бойцами «Ковчега» и за окрестностями.

Драка в Академгородке проходила целиком по сценарию Хистера – чугунков планомерно уничтожали – так что следить за ней было неинтересно. Поэтому я позволял себе отвлекаться, задумываться о вещах посторонних, и мысли мои двигались порой очень причудливо.

Что, например, будет, если я сейчас погибну, а дубль выживет?

Кто-нибудь заметит подмену? Обнаружит, что Пятизонье лишилось настоящего Лиса?

С вероятностью в девяносто девять процентов – нет, поскольку этого настоящего Лиса никто не знал. Все эти годы я стремился к тому, чтобы прятаться ото всех, не раскрываться, держаться в стороне, и преуспел.

Так что, если мое место займет нечеловек, копия, сотворенная в «Мультипликаторе», идеальное отражение, никто не обратит на это внимания – ни Кали, ни один из коллег-сталкеров или торговцев, с которыми я вел дела, ни, тем более, Дьякон или узловики...

А отсюда вопрос – так ли уж сильно я отличаюсь от дубля? Человек ли я сам?

На этом месте я встряхнул головой и подумал, что от излишнего шевеления мозгами бывает только вред. Заставил себя заняться делом – осмотреть и проверить броню на предмет дырок и повреждений, разобрать и почистить «Шторм», а затем и «Страйк», тоже побывавший в воде, оценить, сколько у меня боеприпасов.

Подобные вещи занимают не только руки, но и голову, и избавляют от всяких глупых мыслей.

– На дурака не нужен нож... – мурлыкал я, возясь с ИПП и морщась, когда лицо мое дергало болью – давала о себе знать подживающая рана. – Ему покажешь медный грош и делай с ним, что хошь...

Бой у тамбура тем временем закончился, и егеря занялись любимым делом, принялись сжигать «трупы» чугунков с помощью термитного состава, что в состоянии уничтожать даже скоргов. Один за другим заполыхало множество костров, и столбы густого черного дыма потянулись к небу, чтобы воткнуться в брюхо тяжелых, пепельных облаков.

– Эй, подъем, хлопцы! – позвал я, думая, что самое время подойти ко входу в гипертоннель поближе.

Наш дубль – парень на диво ушлый, он может появиться с любой стороны и в любой момент, и если не перехватить его на подходе, он прыгнет в вихрь, и поминай, как звали.

– Нападение? – спросил открывший глаза Синдбад.

– Нет, месилово закончилось, так что самое время выдвигаться на боевую позицию, – объяснил я.

Насчет бойцов «Ковчега» я не питал иллюзий – они нас заметят и наверняка захотят узнать, кто это тут шляется. Но я также знал, что к вольным ходокам, особенно опытным, давно живущим в Пятизонье, хистеровцы относятся спокойно. На наши разборки, даже происходящие в Академзоне, смотрят сквозь пальцы и обычно не вмешиваются.

Поэтому нам, скорее всего, никто не помешает устроить засаду около тамбура и ждать своего часа.

– Вставай, Колючий! – Чтобы разбудить беглого праведника, мне пришлось слегка повысить голос.

– А? Что? – Он сел и схватился за «мегеру».

– Пять минут тебе на то, чтобы оправиться, – самым суровым тоном заявил я.

В установленный срок мы, конечно, не уложились, но зато пошли бодро и вскоре увидели холм с развалинами торгового центра, а также поднимающееся с его вершины серое торнадо.

– Ага, нас заметили, – сказал я, определив, что навстречу нам двинулись пятеро егерей. – Теперь лучше не дергаться и враждебность не демонстрировать. Разговаривать буду я.

Мы продолжили шагать, не делая попыток свернуть, спрятаться или обратиться в бегство, всем видом давая понять, что просто идем по своим делам и ничего против «Ковчега» не имеем.

Егеря загородили нам дорогу, все пятеро – вооруженные «карташами», в одинаковых боевых костюмах, в шлемах с опущенными забралами, с повязками на рукавах, на которых виднеется знак «Биологическая опасность», еще в пятьдесят первом ставший гербом группировки.

– Стоять! – приказал один, самый высокий. – Кто такие?

Как поется в одной антикварной песне: «И вот настал решительный момент». Если дубль успел наследить, чем-то досадил хозяевам Академзоны, нас просто-напросто пристрелят.

– Я известен как Лис. – Я отстегнул маску так, чтобы было видно лицо.

– Лис? – Предводитель егерей опустил «карташ». – Тебя же совсем недавно видели в центре Новосибирска?

Я неопределенно пожал плечами, мол, и не такое могу, а предводитель бойцов «Ковчега» сделал шаг вперед и поднял забрало. Открылся прямой нос, холодные голубые глаза, губы, тонкие, словно нити, и я удивленно хмыкнул, поскольку узнал этого типа.

– Гарик? – спросил я.

– Теперь меня лучше называть герр Рудольф, – сообщил он. – Но когда-то я носил то имя, что известно тебе.

Сталкер по прозвищу Гарик появился в Пятизонье на полгода позже меня, и некоторое время мы пересекались на Обочине. Затем он куда-то исчез, а немногим позже поползли слухи, что его видели среди бойцов Хистера и что он успешно делает карьеру. Самое чудное, что это оказалось правдой, и сам герр Рудольф смог выжить, а это рядом с бесноватым фюрером «Ковчега» не так просто.

В прежние времена он выглядел не таким презрительно надменным, да и не смотрел настолько властно. Но это и понятно, вольный ходок Гарик не принадлежал к высшей расе и не считал остальных низшей.

– Сколько лет, сколько зим... – пробормотал я. – Рыжим море по колено, ведь так?

В ответ на мое любимое присловье он улыбнулся еле заметно, уголками губ, но когда заговорил, голос прозвучал столь же холодно, как до этого: