Виталий Лаптухов - Ушедшие в небытие

Когда очнулся, я находился именно в той землянке, к которой бежал. Сырая земля лежала на мне тяжелыми комками. Ей я был засыпан с ног до головы, будто похоронен заживо. На треснутом экране моего ПДА высвечивалось одно сообщение: «13:13. Близ «Свалки». Сталкер Мертвый, одновременно, попал под выброс, попал в аномалию. Умер». Мой наладонник был сломан, программа зафиксировала смерть. Но я-то жив.

Надо было выбираться. Солнце клонилось к закату. Я вылез из своего убежища и отряхнулся, сбрасывая с себя кучу пыли, грязи и мелких камней. Теперь мне предстояло найти бар, но без карты это было труднее…

Не знал я тогда, что это будет настолько трудно. Много времени я бродил по Зоне. То в рощицах, то по холмам, то по разрушенным сельскохозяйственным комплексам. Я уже был рад вернуться в лагерь новичков, но слишком к тому времени заплутал и не мог найти дороги назад. Питался очень мало, тем, что находил у мертвых сталкеров в рюкзаках. Иногда и вовсе забывал поесть.

Бывалые говорили, что в Зоне надо опасаться аномалий, они скрыты от взора и смертельно коварны. Врали, наверное. Я видел расположения аномалий на земле так четко, как будто это было нарисовано на листе бумаги. Твари Зоны меня не трогали потому, что и я их не задевал. Выйдет, бывало, кабан посмотрит в мою сторону, понюхает воздух, хрюкнет и пойдет по своим делам дальше. А вот выбросы я стал чувствовать заранее и прятался от них там, где мог.

Иногда я встречал редких прохожих, просил помочь, но они делали вид, что не замечают меня, уходили дальше. Только у костра я мог послушать рассказы и сплетни сталкеров. Но, уже зная, что на меня не обращают внимания, ничего не спрашивал, только слушал. Много узнал для себя об аномалиях, о зверях. Позже и сам стал различать кто из них кто. И я уже не чувствовал себя брошенным, я чувствовал себя — опытным.

Неизвестно сколько еще пролетело времени, когда заветный бар был мною найден. Близлежащей территорией заправляла группировка «Долг». Я подумал, что с ними у меня возникнут проблемы, но нет, они не глядя, пропустили меня внутрь.

Именно там я встретил того ветерана с лагеря новичков. Он сначала удивленно и с долей страха посмотрел мне в глаза, потом огляделся вокруг и подозвал меня к себе. Впервые за неопределенный промежуток времени меня заметили. Я попросил у него еды, он купил мне за свой счет несколько банок тушенки, колбасы и хлеба. Ветерана звали Куш, он мало говорил, только слушал и слушал. Его глаза все больше наполнялись тоской и скорбью. Но я до сих пор не понимаю почему.

Мы встречались еще неоднократно в том же баре, я рассказывал, а он выслушивал все до конца и покупал мне поесть. В благодарность за это я показывал ему места с большей россыпью артефактов при низком количестве аномалий. Куш при каждой новой встрече стал улыбаться мне. И мы понимали друг друга почти без слов. Видимо сталкер имеет такую же судьбу как у меня. Мы изгнанники. От нас отреклись все. Этот ветеран единственный близкий мне человек в этой проклятой Зоне.

Сегодня мы вместе с Кушем отмечали какую-то годовщину, пили водку, ели вкусную (в пределах Зоны) пищу. Смеялись по разным поводам, делились о наболевшем. И к концу нашей с ним пьянки, он сказал, что хватит мне ходить с таким прозвищем по Зоне и дал мне новое имя, красивое, продуманное, как мне показалось. В общем, зовут меня теперь Живой. Мы распрощались. Куш сказал, что у него еще в баре кое-какие дела. А я снова отправился бродить, пьяный и в хорошем расположении духа.

— А кто это с тобой постоянно сидит? И чего это ты ему еду постоянно покупаешь? — спросил Бармен у подходящего к нему расплатиться Куша.

Сталкер как будто вышел из оцепенения. Мутным и рассеянным взглядом посмотрел на торговца:

— А ты его тоже видел?

— Перебрал что ли, сталкер, я его постоянно вижу, все время появляется только когда ты здесь, — Бармен почесал подбородок, — не мое, конечно, дело, но другие его будто не замечают вовсе.

— Так и есть… Хорошо, расскажу я тебе кое-что, — начал Куш и взгляд его стал задумчивым и остановившимся на одной точке, — Встретил я его в лагере новичков, тогда он всех достал, просил, чтоб проводили его до бара твоего. Но никому не хотелось морочиться с ним, все равно, мол, не жилец. Да и денег ноль. В общем, ставки даже пошли на то, что не проживет он следующий выброс. А он вот, вот, должен был быть. Я-то давно хожу, знаю, кто сможет выжить, а кто нет. Ну, тоже поставил на то, что умрет паренек. Ему еще кличку дурную присвоили — Мертвый, с такой сам знаешь, никуда. Прошел выброс, на ПДА сообщение, умер сталкер. Умудрился во время выброса, еще и в аномалию попасть. Деньги я тогда даже не взял выигранные. Глупо как-то.

А потом вот встретил месяцев через пять, у входа в бар. Думал, помру от разрыва сердца. Я его сразу вспомнил. Внешность у него запоминающаяся, нос картошкой, сивый как одуванчик и глаза светло-голубые. А потом хочешь — верь, хочешь — не верь, понимаю я, что не знает он о том, что умер, мало ли чудес в Зоне. Как зомби, но не видит его никто и память он не потерял. Призрак.

Сегодня год как случилось с ним такая беда, ну может чуть больше, неважно. И сказать ему не могу и помочь нечем. Ходит он неупокоенный, и только я его вижу. Ну и ты почему-то. Такие вот дела. А сегодня я ему праздник устроил.

И кличку новую дал, Живой он теперь, потому как живее всех живых. И ты, Бармен, без меня его увидишь, дай ему еды, я за него отдам потом. Короче, странно это, сидя с покойником поминать его. Тяжело от этого очень.

— Хорошее ты дело делаешь, сталкер, — грустно сказал Бармен, наливая себе стопку водки, — хорошая дата, год, за Живого, пусть освободится душа его от мира этого и пусть будет счастлив он и здесь, если уж свобода ему не дана. А кормить я его сам буду, ты только ему подскажи. Видно за грехи наши мы с тобой его видим. Мало нас, ветеранов-то осталось. А времени прошедшего за спиной, ой как много. Как и ошибок наших, за них и расплачиваемся. Давай Куш за Живого, — бармен налил сталкеру и посмотрел ему в глаза.

— За всех живых! — ответил ветеран, и скупая мужская слеза вырвалась и скатилась по щеке, падая в поднятый стакан водки.

Тихий, спокойный рассвет. Заря. Солнце медленно, никуда не торопясь поднимается после сна. Оно освещает своими холодными утренними лучами заброшенный, грязный пейзаж. Чужеродными и словно инопланетными кажутся эти бетонные трубы, плотно вдавленные за два десятилетия в землю, кирпичи, остовы автомобиля, блоки, балки и рассыпающие стальные пруты. Небольшой домик, такой же чужеродный и заброшенный. А вокруг благородный сосновый лес, самый что ни есть естественный и свой.