Владимир Михайлов - Королевы Маргины

– Резонно.

– В то же время он ощущал приближение какой-то опасности.

– Наверняка так оно и было, я уже сказал.

– Вот развитие ситуации: он увел все деньги в место, известное только ему. Но нависает опасность. Что будет с деньгами, если с ним что-то произойдет? Они пропадут для всех. Кроме, конечно, того банка или банков, неизвестных нам банков в неизвестных мирах, куда они переведены. Но интересы банков ему до лампочки, если выражаться вежливо; близких родственников у него нет; но есть близкий человек, которого он любит. Зора Мель. По вашей терминологии – шлюха, но я думаю, раз уж она вызвала в нем такое чувство, да и все вы считали, что она способна выполнить непростое задание, – личность наверняка незаурядная. Раз любимая – значит, и доверенная. А теперь скажите: каковы шансы, что он НЕ ввел ее в курс предпринятого? Я, например, считаю, что он с ней обсудил это еще до того, как выполнить. Но если так – то понятно, почему он мог сдать информацию Штелю в обмен на ее жизнь: был уверен, что она сможет воспользоваться данными раньше, чем он. А может быть, он закрутил и еще замысловатей: может быть, сделал условием получения денег не только условленные коды, но и личное присутствие именно этой женщины! И это тоже рассказал Штелю. Согласитесь, что при таком раскладе Штель не только не мог думать о ее убийстве, но напротив, должен был беречь и охранять ее самым серьезным образом. Личное присутствие, понимаете? Коды можно выбить из человека, но если нужна его физическая личность – значит, ее никак нельзя потерять. Так Нагор гарантировал безопасность Зоры Мель в его отсутствие.

– Очень стройная гипотеза, мастер, но как вы в таком случае объясните, что он оставил ее на месте убийства, вместо того чтобы увести с собой? Подставил ее, заранее зная, что ее обвинят и будут судить, и даже рассчитывая на это? А если ее приговорят к смерти – как тогда обеспечить ее личное присутствие? Не кажется вам, что тут – неразрешимое противоречие?

– Знаете – не кажется.

– Если вы можете разрешить его, то мастером ситуаций вас назвали не зря. Вы будете просто гроссмейстером ситуаций, Рогнед. Итак?

– Скажу вот что: Штель не убил и ее хотя бы потому, что знал, что она все еще нужна фирме. И был в курсе того, что вы поручили мне перебросить ее на Маргину – что я и выполнил. Но он наверняка предпримет попытку встретить ее там, на Маргине. Может быть, даже не дожидаясь, пока прекратят судебное дело против нее. Он постарается находиться близ нее до тех пор, пока обвиняемая в убийстве женщина по имени Зора Мель, бежавшая из-под стражи и объявленная в розыск, не будет обнаружена, заключена под стражу и через считаные дни предана суду и даже осуждена. Не могу пока сказать – какой окажется мера наказания. Но уверен: все это случится уже в самые ближайшие дни.

– А вот мы будем в таком случае более чем удивлены. По одной-единственной причине, Рогнед: в ближайшие полгода сообщение с Маргиной в очередной раз будет невозможным, ни один капитан не пойдет туда даже за все сокровища мира. А раз так – как же можно будет ее арестовать, доставить и все прочее?

Гроссмейстер усмехнулся:

– А собственно, кто сказал, что она будет обнаружена на Маргине и доставлена оттуда?

– Но она же именно там, черт побери!

– Ну и что? При чем тут она? Разве я говорил о ней? Нет! Я говорил о женщине по имени Зора Мель, только и всего. Вы полагаете, что трудно назвать таким именем любую женщину, предложив ей условия, на которые она согласится? Причем достаточно похожую, а после некоторой пластики и вовсе не отличимую? У Службы имеются лишь фотографии Зоры и отпечатки пальцев, остального сделать то ли не успели, то ли все это забрал или уничтожил Смирс…

– Покойный Смирс, – проговорил советник печально. – Мы, конечно, перед ним виноваты. Но тут не было совершенно ничего лишнего. Печальная необходимость, всего лишь.

– Вот именно. А пальцы в наше время перестали быть серьезной проблемой – их фабрикуют с таким же успехом, как и фальшивые паспорта. Так что никто при всем желании не сможет доказать, что перед судом – не та Зора. Да я думаю, что у вас такого желания и не возникнет, не так ли?

– У меня наверняка не возникнет, – сказал советник. – А у вас, Рен?

– Боюсь, что ни в коем случае. Но скажите, Рогнед: кто будет всем этим заниматься? Подбирать женщину, убеждать ее, вырабатывать условия, подставлять ее розыскникам – и так далее? Штель?

– Сомневаюсь.

– Кто же в таком случае?

– Вы, господа. Ну, и я.

– Мы?!

– Мне показалось, что вы испытываете серьезную нужду в деньгах. Я ошибался?

– Конечно, нет, дьявол. Вы правы. Но остается еще одно затруднение. Пусть все получится по-вашему, но тогда, чтобы добраться до девицы и ее информации, придется ждать эти самые полгода; но мы столько не протянем.

– Да, это, пожалуй, самое серьезное затруднение – как и то, что там ее, по вашему выражению, могут затрахать куда раньше. Если не до смерти – тогда не страшно, но если у нее, скажем, поедет крыша… Вряд ли она держит эту информацию в записях. Хотя, конечно, все бывает. В общем – надо попасть туда как можно скорее. Наперекор всяким штормам и всему такому. Ладно, господа, этим я и займусь со следующей же минуты.

Неро. Вечер 15 меркурия

Скользун медленно плыл по столичной улице – рядом с тротуаром, в самой первой из шести полос. Длинный, блестящий, уже своим видом вызывавший мысли о жизни богатой и безмятежной (хотя в действительности первое со вторым сочетается очень редко, а скорее и вообще никогда). Сидело в нем двое мужчин, хотя и неплохо одетых, но все же как-то с этой машиной не очень монтировавшихся – разве что в качестве водителя и телохрана, но никак не хозяина: чего-то в них не хватало, чего-то другого было, напротив, слишком много. Но того, кто стал бы сравнивать и размышлять на эту тему, в скользуне, понятно, не было.

Малая скорость такой машины должна была, наверное, наводить на мысли о приятном времяпрепровождении: по делу так не ездят, а вот просто для развлечения, ради удовольствия – это да, это подходит. Хотя оба ездока на развлекающихся как раз не очень походили. Вождению ни один из них внимания не уделял, работал надежный автопилот (а другого в таком возке и быть не может), двое же занимались совсем другим делом. Один – сидевший слева, на водительском месте – смотрел не на дорогу, но не отрывал взгляда от экрана на обширной компьютерной панели, на котором виднелась не городская карта, которой бы следовало заниматься, если малая скорость означала неуверенность в верности маршрута, – но женское лицо, крупным планом. Левый седок упорно на него смотрел – но по лицу его не было похоже, что он просто получает удовольствие или хотя бы представляет его обладательницу с собою рядом в интимной обстановке. Другой же, тот, что справа, то есть ближе к тротуару, столь же неотрывно смотрел наружу. А в руке держал нечто, на первый взгляд напоминавшее дистант, то есть оружие второго класса, при употреблении прожигающее в человеке аккуратную дырку на дистанции не более двадцати метров; но только напоминавшее, потому что на самом деле оружием этот предмет никак не являлся, а был лишь ручным сканером – правда, очень дорогой моделью с лучшим быстродействием и прекрасной разрешающей способностью. Ездок держал его как бы на изготовку, время от времени включал – и тогда лицо на экране отодвигалось до предела влево, а рядом возникало, в том же масштабе, другое – только что замеченное на тротуаре и схваченное сканером. Несколько секунд оба лица соседствовали, сами того не зная, после чего левый наблюдатель негромко говорил: «Не то», или «Далеко», или еще какие-то слова отрицания. Впрочем, порой – реже – от него слышалось другое: «Дай в рост!» – и прохожий на экране возникал уже целиком, порой не обращая, а иногда и обращая внимание на ползущую совсем рядом с той же скоростью, что была у него самого, машину. На экране в это время постоянно присутствовавшее лицо тоже заменялось фигуркой в рост, две, три секунды проходили, реальный прохожий только еще решал – то ли улыбнуться, то ли возмутиться, то ли сделать вид, что ничего не замечает – как внутри скользуна звучало очередное «Лажа» и машина слегка увеличивала скорость, оставляя прохожего позади. Так это продолжалось уже минут сорок.