Андрей Круз - Земля лишних. Новая жизнь

— Перед работой? — возмутилась она.

— Какой работой? — удивился я. — Мы на аэродром сейчас — оттуда лететь несколько часов будем. Потом плыть несколько дней. Работа когда еще начнется! Мы пока туристами.

Она подумала и со мной согласилась:

— Хорошо. Так и сделаем, после того как… ну ты понял меня, да?

К одиннадцати мы все же в ресторан пришли. Время все равно убивать надо. И мандраж легкий имеется. Куда от него денешься?

В общем, убивали время, как могли, уже сидя на мешках. Народ в ресторан ближе к двум начал подтягиваться. Народ из нашей группы, я имею в виду. Бросали сумки и баулы за стойкой администратора, а сами — пиво пить шли.

Ровно в три к мотелю подъехал пыльный грузовик с кунгом на базе старого армейского M109. При этом без орденских эмблем, а за рулем сидел молодой парень в штатском, хотя и с армейской стрижкой, классический «Jarhead». [14] Кувшинноголовый — прозвище американских военнослужащих, данное им из-за стрижки «ежиком». Рядом с ним сидел Браун, Смита видно не было. Грузовик остановился, и Смит немедленно обнаружился — он был в кунге. Прямо через окно ресторана он призывно махнул нам рукой, и мы, разбирая тюки на ходу, потянулись к машине. Я подошел к Смиту, пожал руку, поздоровался, спросил:

— Все по плану?

— Все по плану, — подтвердил он. — Вылетаем в Форт-Линкольн, там сразу же перегружаемся на «Нинью». «Звезда Рияда» уже подала заявку на швартовку в порту Базы на завтра. Придется нам в море пару дней дополнительно проболтаться.

— Ничего страшного, если это судно не свинарник, — пожал я плечами.

— Нет, я «Нинью» знаю, — сказал Смит. — Там даже каюты нормальные, двухместные — на двенадцать пассажиров. Не слишком просторные, вроде купе в поезде, но терпимо. И кок неплохой: не помоями кормит.

— Тогда ничего страшного. Ладно, давайте грузиться.

Забросив в кунг рюкзак, сумку и оружейные чехлы, я взялся за поручни и поднялся внутрь. Народ с грехом пополам распределялся по не слишком просторному помещению, да и экипировка много места занимала. Но кое-как уселись — благо ехать всего минут пятнадцать. Было слышно, как водитель врубил передачу, грузовик рыкнул дизелем и тяжело покатил по гравию площадки на улицу.

Я огляделся в кунге. Судя по всему — бывшая аппаратная, машина связи в прошлом. Видны все атрибуты ранее установленной, а потом демонтированной аппаратуры. Затем, особенно не утруждаясь ремонтом, в кунге установили откидные полки на восемь человек, нижний ряд которых сейчас исполнял роль сидений для нашей группы.

— А для чего вот это все? — Я обвел пальцем странный, напоминавший камеру в полицейском участке интерьер.

— Раньше была машина связи, потом ее выкупила у патрульных сил частная компания и переоборудовала под походное жилье для геологических групп. Если, скажем, ночевать в саванне, то можно лагерь не разбивать, и зверье внутрь не заберется. А те, например, кто воду ищет, они больше дня на одном месте не задерживаются, — объяснил Смит.

— А почему? — спросила Бонита.

— А кто заинтересован в по-настоящему глубоко расположенной воде? — удивился он вопросу. — А если она неглубоко, то до нее добуриваются за день, не больше. И сразу земля становится ценной для фермерства. Так и катаются — буровая, грузовик с кунгом и обычно джип с пулеметом.

— А мы сейчас за геологов? — усмехнулся Дмитрий.

— Нет. Просто владелец фирмы — мой приятель, раньше в Ордене работал, а теперь сам по себе. Попросил машину на пару часов у него.

Путь до аэродрома занял от силы пятнадцать минут. Грузовик проехал в сетчатые ворота, откатившиеся в сторону по команде из застекленной будки привратника, и не торопясь двинулся куда-то в дальний край летного поля. Затем остановился, пыхнув воздухом из пневматических тормозов.

— Приехали, — сказал Смит.

Грузовик остановился прямо возле самолета — длинноносой одновинтовой «Сессны Гранд Каравана». Мы быстро выгрузились из кунга, по очереди выпрыгивая из высокой кабины и передавая друг другу сумки.

Открылась на удивление широкая дверь, наружу опустилась лесенка, в дверях показался молодой парнишка в майке «танк» и с серьгой в правом ухе. По подставленной лесенке мы, грохоча ботинками по металлу, поочередно забрались в тесный салон. Там оставили с десяток кресел, а вместо еще четырех было место под багаж. Вообще-то неслабый багажный отсек под брюхом у этого полугрузового самолета, но все же лучше держать свое имущество поближе к себе. Мы расставили свои тюки вдоль стен ближе к хвосту, и открывший нам дверь пацан закрепил багаж при помощи какой-то хитрой системы сеток и ремней.

Мы с Марией Пилар уселись рядом, она — ближе к окну. На такие же два кресла слева от нас сели Смит и Браун. Бонита спросила у Смита:

— Сколько лететь?

— Около четырех часов. Лучше поспать, — ответил тот, уже откидывая спинку кресла.

— Я не умею спать в самолете, — вздохнула Бонита. — Завидую тем, кто может.

— Ваш муж может — имел возможность убедиться, — сказал Смит. — И мы с напарником умеем. В свое время пришлось много летать в дальние рейсы: привыкли.

— Куда летали?

— В основном — из Соединенных Штатов в Южную Америку. И обратно, разумеется. Чаще на военных, грузовых, неторопливых. На борту только спать и оставалось.

Парень, крепивший наш багаж к стенкам, прошел по салону вперед, открыл дверь кабины экипажа, сказал нам: «Пристегивайтесь, взлетаем», — и закрыл за собой дверь. Затем запыхтел запускаемый двигатель, постепенно набирая обороты. Пыхтенье переросло в гул, а гул — в рев. Самолет немного дернулся, когда пилот отпустил тормоза, и, слегка покачиваясь, покатил в сторону взлетной полосы.

В начале взлетки он остановился на минуту, затем моторы взревели громче, и самолет рванул с места, быстро набирая скорость. Я почувствовал, как ко мне в руку всунулась ладошка Марии Пилар.

— Что? — шепнул я.

— Не знаю, — так же шепотом ответила она. — Боюсь взлета и посадки.

— Ты?

Я поразился, если честно.

— Я, — злым голосом ответила Бонита. — Просто держи меня за руку, пока высоту не наберем, хорошо?

Вместо ответа я слегка сжал ее пальцы и почувствовал ответное пожатие.

Аэродром в Форт-Линкольне находился рядом с гаванью, насколько мне удалось разглядеть в иллюминатор, пока самолет закладывал пологий вираж. Порт разделял город и летное поле, поэтому посмотреть город нам не светило.

Экипаж так решительно сбросил высоту, что у нас засосало в солнечном сплетении, выровнял машину по направлению вдоль ВПП и столь же смело посадил самолет на неровную бетонную поверхность. Судя по равномерному буханью покрышек шасси, полосу выложили из бетонных плит на не слишком мощную подушку. Затем середина каждой плиты просела, а стыки немного разошлись, вызывая шум и вибрацию при взлете и посадке самолетов — подобно тому как стучат колеса поезда на стыках рельсов. Самолет совершил совсем короткий пробег по полосе, довольно резко замедлившись реверсом и тормозами, затем съехал с полосы, пару раз повернул и остановился окончательно, слегка покачнувшись на амортизаторах.