Дин Кунц - Симфония тьмы

— Что?!

— У нее вот-вот начнутся роды. Я пытался изложить это помягче, исподволь, но ты мне всю игру испортил.

Силач встал и полез вверх по склону из битого и раскрошенного мрамора; мышцы на толстых руках перекатывались еще заметнее, чем у его брата Прыгуна, когда тот взбирался на здание «Первого Аккорда». Значит, ребенок вот-вот родится. Самое время. Еще немного — и было бы слишком поздно, музыканты не поверили бы, что им удалось вернуть младенца, которого похитил Прыгун…

Дракон бросил горсточку камешков в воду и побежал следом за Силачом.

Он смог заснуть только перед самым рассветом, а проснулся через шесть часов, уже почти в полдень. Вкус во рту был такой, будто, пока он спал, туда забралась какая-то мелкая лохматая зверушка и сдохла. Все тело ныло, мысли беспокойно метались. Он вылез из-под одеяла, босиком пошлепал в ванную и уставился на свое вытянутое лицо с заплывшими глазами в трехмерном зеркале.

«Я — Гильом Дюфе Григ, — думал он. — Я Гил».

Трехмерное изображение смотрело на него, как другой человек, а не просто собственное отражение. И еще казалось, будто оно говорит: «Врешь. Ты не Гил. Гил умер прошлой ночью. Ты Гидеон [18] Г и д е о н (от др. — евр. Gid'on — «тот, кто владеет оружием»; по библейскому толкованию — «крушитель») — персонаж Ветхого Завета, по преданию, спас израильтян от ига мадианитян (Книга Судей, 6:11). .Тебе вообще не место здесь. Ты популяр».

Тогда Гил отвернулся от зеркала и решил не обращать внимания на свое отражение. Он закончил утренний туалет, потом оделся и пошел на кухню завтракать. Отец внизу, где-то в канцеляриях Конгресса, занимался делами города-государства. Мать ушла на встречу с другими женщинами — они там, верно, обсуждали свои сенсоники. Их клуб назывался «Сопереживающие». Теперь, впервые за все годы, он ясно понял, с какой целью они собирались. Женщины встречались, чтобы обмениваться воспоминаниями о сексуальных переживаниях и делать программы своих персональных сенсоников как можно разнообразнее.

Гил ограничился скромным завтраком, потому что не чувствовал особого голода. Но пища хотя бы вытеснила изо рта отвратительный кислый вкус. Правда, после нее остался приторно-сладкий вкус, что было не намного приятнее.

Чем заняться после завтрака, он не знал. Сидел за столом, уставившись на меняющийся рисунок стены из мерцающего камня, и вдруг подумал о своем новом имени. Гидеон… Популяр…

И снова попытался подавить эти мысли, попытался вообразить, что они вообще не существуют. Но это была битва на поражение. В конце концов, когда стало ясно, что ему ничего не остается, кроме как примириться с внезапно открывшейся истиной и посмотреть правде в глаза, он перебрался в главную гостиную, кинулся в контурное кресло, которое замерцало и изменило форму, приспосабливаясь к его телу, и стал перебирать в мыслях все, что узнал прошлой ночью.

Семнадцать лет назад популяр по имени Прыгун, крупное и крепкое существо, сумел забраться в «Первый Аккорд», здание, где помещались владения генных инженеров, детские палаты и исследовательские звуколаборатории. Оказавшись там, он похитил новорожденного младенца, сына Мейстро, настоящего Гила. Прыгун убил ребенка, но потом его самого убили погнавшиеся за ним музыканты. Однако они не знали, что младенец погиб, и считали, будто он находится у других популяров. Они обыскали развалины и нашли ребенка, вполне нормального, без следов мутации, и принесли его обратно, радуясь, что он цел и невредим. Но этот ребенок был вовсе не Гил, а сын популяра по имени Силач, названный Гидеоном. За несколько месяцев до рождения Гидеона робот-доктор сообщил, что ребенок будет человеком, и тогда сразу же возник план подменить им настоящего младенца музыкантов. Это удалось, и лже-Гил вырос, считая себя музыкантом. Теперь же запись, которую робот-доктор имплантировал в его мозг хирургическим путем, сработала, сообщив ему, что он популяр, и потребовав, чтобы он, Гил-Гидеон, помог популярам свергнуть музыкантов. Запись утверждала, будто именно музыканты заставили мутировать людей, которые пережили войну, и ответственны за появление популяров.

Если это правда, то музыканты — законченное воплощение зла, как он уже подозревал. И все же зачем им было превращать в мутантов тех, кто выжил после ядерной войны? И зачем скрывать, что они сами их создали?

Но даже если это неправда, достаточно уже и того, что он — сын популяра. Надо идти к ним и договариваться, разбираться в подробностях, какого они ждут от него содействия по части шпионажа и диверсий.

Но популяры неразумны, а то и вообще безумны. Они дикари.

Нет, совершенно очевидно, это — лживые выдумки музыкантов.

Гил предавался подобным раздумьям еще какое-то время, пока не понял, что снова и снова возвращается к одним и тем же немногим фактам и допущениям. Больше никакой информации нет, больше не на чем основывать свои суждения. Конечно, с таким багажом не побежишь строить планы революции.

«Действительно ли я популяр по рождению? Да, действительно, но музыкант по воспитанию и окружению. Не так легко отбросить последние семнадцать лет. А кроме того, мое будущее устроено. Зачем вышвыривать его на помойку ради чужаков, изувеченных и изуродованных полулюдей? Но все-таки невозможно дальше игнорировать популяров. И дело не только в естественном желании узнать что-нибудь о своих подлинных родителях, но и в необходимости разобраться с утверждением, будто именно музыканты вызвали мутацию землян и превращение их в популяров. Сам ведь начинал подозревать, что в основах города-государства лежит что-то противоестественное, что общество это под тонким слоем облицовки из мерцающего камня больное и гниющее. И вот сейчас появился шанс выяснить…»

Когда анализ ситуации пошел по шестому кругу, Гил вскочил с кресла и выбежал из дому. Если выбрать нужный участок сада неоновых камней, можно незаметно пробраться в руины сектора популяров.

Бродя по окраине сада неоновых камней, два раза он уже совсем готов был побежать через заросшую сорняками полосу разрушений, ничейную землю, разделяющую две культуры, но оба раза наталкивался на других музыкантов, прогуливающихся между камнями и деревьями. Наконец, найдя место, откуда на достаточно большом протяжении были видны все дорожки, он дождался момента, когда вроде бы можно было проскочить незамеченным, шагнул за кольцо багровых камней и сразу оказался по пояс в траве.

Двигаясь быстро, спотыкаясь о рваные куски бетона и покореженные пластиковые листы, он добрался до потрескавшегося фасада полуразрушенного здания, три стены которого обвалились. Там, за этим фасадом, ему уже не грозил случайный взгляд какого-нибудь досужего музыканта. Сектор популяров — строго запретная зона, музыкантов за появление там наказывают по суду. В развалины могут проникать только биологи и фильмстеры с особыми лицензиями.