Антон Грановский - Тень

– Было дело, – признался Андрей. Несколько секунд Чигур думал, а потом сказал:

– Вот как мы поступим. Ты отведешь меня в ломбард и покажешь того ростовщика.

– А дальше?

– А дальше по обстоятельствам.

Владимир Иванович взял в руку трость и поднялся. На этот раз Андрей посмотрел на трость с опаской и уважением, поскольку знал, какое страшное оружие таится в этом неприглядном на вид предмете.

В ломбарде было тихо и безлюдно. Мандельштауб сидел за прилавком и разглядывал в лупу какую-то побрякушку. Завидев в дверях Андрея, ростовщик просиял.

– Таки решили вернуться, господин студент? – проговорил он. – И это правильно. Никто не даст вам за перстень лучшую цену. Прошу вас, молодой человек, прошу.

Однако, увидев вошедшего следом Чигура, хозяин ломбарда замер с открытым ртом. По лицу его пробежало что-то вроде судороги.

– Ре… регистратор? – выговорил он и сглотнул слюну.

Чигур сдвинул кепку на затылок, затем поднял трость и положил ее конец на прилавок.

– Стригой Мандельштауб, – холодно сказал он, – на время дознания ты лишаешься привилегий, данных тебе Регистрационной Комиссией. Также сообщаю тебе, что в случае твоего неповиновения я имею полное право стереть тебя в порошок и развеять по ветру. Ты понял меня, стригой?

– Я понял тебя, регистратор, – отозвался Мандельштауб и метнул на Андрея полный ненависти взгляд.

Одно мгновение они смотрели друг другу в глаза, а в следующее Иосиф Самуилович сделал нечто совершенно дикое и неожиданное. Он рыкнул, как хищный зверь, и одним прыжком оказался на прилавке.

Чигур быстро заслонил Андрея, но Мандельштауб молниеносным ударом руки отшвырнул регистратора в сторону.

Владимир Иванович опрокинулся спиной на стол. Ножки стола подломились, и Чигур рухнул на пол вместе со столешницей. Ростовщик же, оскалив огромные клыки, ринулся на Андрея.

Но тут Чигур вскочил на ноги и схватил Мандельштауба за ворот, а затем резко дернул ростовщика на себя и швырнул о стену.

Иосиф Самуилович ударился о стеллаж с товарами и упал на пол. Он хотел подняться, но наконечник трости уткнулся ему под кадык.

– Только дернись, и я сыграю твоей головой в футбол! – проговорил Владимир Иванович. – Я лишаю тебя регистрации, стригой!

– Не имеешь права, регистратор, – прорычал в ответ Мандельштауб.

Владимир Иванович усмехнулся:

– Ошибаешься. Я регистратор с широкими полномочиями. Если понадобится, я могу разрубить тебя на куски и помочиться на останки.

– Хам. – с ненавистью и презрением прошипел Мандельштауб. – Люберецкий жлоб.

– Люберцы не трогай, кровосос. А то огребешь по полной.

Иосиф Самуилович хлюпнул носом и сделал жалобное лицо, а потом вдруг ударил по трости когтистой рукой и прыгнул было к двери. Но Чигур молниеносно выкинул вперед руку, схватил ростовщика пятерней за лицо и сильно дернул.

Раздался жуткий треск, словно кто-то рвал ткань, и кожа с лица Мандельштауба осталась у регистратора в руке.

В то же мгновение Владимир Иванович выхватил из кармана бутылочку, похожую на газовый баллончик, направил ее на ростовщика и нажал на кнопку.

Облако пара ударило Мандельштаубу в лицо. Тот заорал и рухнул на колени. Там, где кожа была содрана, открылась часть ужасной морды, страшнее которой Андрею не приходилось видеть даже в фильмах ужасов.

Вершинин попятился и хрипло проговорил:

– Что это?

– «Святая вода», – небрежно ответил Владимир Иванович. – Газ из специально синтезированных нейротоксинов. Для человека безвреден. Действует только на стригоев.

– Я не про газ. Я… про это. – И Андрей кивнул в сторону ростовщика.

Мандельштауб, стоя на коленях, пытался приделать к звериной морде оторванный лоскут кожи.

– Ты испортил мне личину, р-регистратор! – прорычал он. – Знаешь, во сколько она мне обошлась?

– Скажи спасибо, что голова на месте, – отчеканил Владимир Иванович.

Мандельштауб сверкнул глазами и процедил сквозь сжатые зубы:

– Ты превысил свои полномочия, регистратор. Я буду жаловаться твоему начальству.

– Жалуйся, кому хочешь, – холодно обронил Чигур. Затем прищурил голубые глаза и холодно произнес: – Сегодня утром этот парень приносил тебе перстень, и ты согласился заплатить ему пять тысяч долларов. Потом ты вышел в подсобку и кому-то позвонил. Я хочу знать, кому.

Иосиф Самуилович прищурил налитые кровью глаза и глухо пророкотал:

– Я не понимаю, к чему эти вопросы. Я не нарушил условий регистрации. Назначать цену за товар – мое законное право.

Несколько секунд Чигур внимательно смотрел на ростовщика, а потом вскинул трость и хлестнул его плоской стороной по щеке.

Голова кровососа мотнулась в сторону, но тут же вернулась в исходное положение, а из приоткрытого рта вырвалось змеиное шипение.

Владимира Ивановича это, однако, ничуть не смутило.

– Дошипишься, тварь, – с угрозой сказал он и снова поднял трость. – Мне повторить свой вопрос?

Мандельштауб потрогал когтистыми пальцами рубец на щеке, с ненавистью посмотрел на Владимира Ивановича, потом плотно сомкнул губы и отвернулся.

Некоторое время Владимир Иванович размышлял, затем повернулся к полке и взял с нее фотографию в рамочке. На снимке была изображена улыбающаяся брюнетка.

– Твоя супруга? – небрежно осведомился Чигур. – Симпатичная.

Немного помедлив, Владимир Иванович достал из кармана мобильник, нажал на кнопку и прижал трубку к уху.

– Алло, Игнатьев? – сказал он в трубку. – Чигур беспокоит. Будь добр, пошли людей в квартиру стригоя Мандельштауба, пусть задержат его жену. Нет, церемониться не надо. Если окажет сопротивление – применяйте силу.

По уродливому лицу стригоя пробежала судорога.

– Вы не имеете права! – рявкнул он. – Моя жена – человек!

Чигур прикрыл трубку ладонью и сухо проговорил:

– Она связалась с тобой, упырь, и тем самым поставила себя вне закона.

– Хорошо! – выдохнул Мандельштауб. – Ваша взяла! Я все расскажу, только отмените вызов!

Владимир Иванович убрал ладонь и проговорил в трубку:

– Алло, Игнатьев. Вызов на квартиру Мандельштауба отменяется. Да, уже разобрались. И тебе того же.

Убрав телефон в карман, Чигур пристально посмотрел на Иосифа Самуиловича и сказал:

– Я слушаю тебя, стригой.

– Одну секунду.

Иосиф Самуилович протянул руку и взял со стойки флакон канцелярского клея, затем выдавил несколько капель на лоскут кожи, болтающийся на щеке, и попытался приладить его на место.

Андрей не мог больше смотреть на это без отвращения и тошноты и поспешно отвернулся.

Что-то привлекло его внимание, какое-то едва заметное постороннее движение. Андрей окинул взглядом комнату, затем поднял взгляд на потолок, и рот его сам собой раскрылся от изумления.