Антон Грановский - Тень

Потолок в ломбарде был навесной, составленный из одинаковых квадратиков с вентиляционными отверстиями. И Вершинин готов был поклясться, что по потолку растеклось что-то, похоже на бесцветное, прозрачное желе. Строило ему это понять, как прозрачный студень на потолке завибрировал и стал быстро собираться в комок и словно бы отклеиваться от потолка, густея и приобретая форму и цвет.

Все это происходило очень быстро. Не прошло и трех секунд, как темный сгусток, похожий на человеческую фигуру, подобно огромной капле масла, упал на пол и быстро выпрямился в полный рост, оказавшись лицом к лицу с Андреем.

Это был человек. Высокий, плотный, с розовыми глазами и снежно-белыми волосами. Не успел Андрей справиться с изумлением, как альбинос резко вскинул руку.

Лоб и щеки Вершинина обдало лютым холодом, будто он окунул лицо в прорубь, а потом страшная сила отбросила его в сторону, и он едва не захлебнулся порывом ледяного воздуха.

Грудь пронзила острая боль. На мгновение Андрею показалось, что этот воздух выморозил ему легкие. Он закашлялся и с изумлением понял, что изо рта у него – в облаке белого пара – вылетели мелкие и колкие кусочки льда.

Альбинос быстро скользнул к Владимиру Ивановичу.

– Сзади! – крикнул Андрей.

Повторять дважды не понадобилось. Чигур молниеносно развернулся и занес трость для удара, однако альбинос схватил его руку белыми пальцами и сильно сжал. Раздался треск, и рука Владимира Ивановича покрылась наледью.

Чигур резко ударил альбиноса головой в переносицу. Тот слегка отпрянул, но успел вырвать трость и отшвырнуть ее в сторону. А потом схватил Владимира Ивановича за горло. Лицо Чигура посинело, губы и волосы покрылись инеем. Подрагивая от ледяного холода, Владимир Иванович проговорил:

– Приказываю тебе сдаться, маг. И покажи мне свою регистрацию.

Альбинос усмехнулся:

– Мерзкий человечек. Как смеешь ты указывать мне?

– Ты на моей земле, мороженщик, – выдохнул вместе с паром Владимир Иванович. – Предъяви регистрацию, или я.

– Что ты?

Владимир Иванович усмехнулся и вдруг резким ударом отбросил от себя руки мага. Вцепившись друг в друга, противники закружились по комнате, швыряя друг друга спиной об стену. Комната наполнилась грохотом ударов, облаками пыли, льда и штукатурки.

Поняв, что без его помощи Чигуру не справиться, Андрей схватил стул, выждал момент, размахнулся и изо всех сил ударил альбиноса по белой голове.

Стул разлетелся вдребезги, и незнакомец на мгновение разжал хватку. Чигур воспользовался этим, чтобы выхватить из кармана небольшой красный баллончик, похожий на крохотный огнетушитель.

Струя огня из красного баллончика ударила альбиносу в грудь. Он вскрикнул и в одно мгновение превратился в облачко горячего пара, имеющего очертания человеческой фигуры. Сотканный из пара призрак вдруг взвился в воздух и устремился к кондиционеру.

– Выдерни вилку из розетки! – закричал Андрею регистратор.

Андрей повернулся к стене, но на пути у него встал Мандельштауб. Схватив Андрея за грудки, он швырнул его в стену.

Вершинин больно ударился спиной, но не упал. Стригой раскрыл пасть, обнажив острые клыки и явно собираясь вонзить их Андрею в шею.

– Пригнись! – крикнул Чигур.

Андрей пригнулся. Клинок Чигура со свистом рассек воздух. Что-то с глухим стуком упало на пол. Вершинин отскочил.

Посреди комнаты, хватая когтями воздух, стояло обезглавленное тело Мандельштауба. А его голова со встрепанными волосами лежала на полу и злобно смотрела на Андрея.

Пока Вершинин приходил в себя, отрубленная голова стригоя раскрыла клыкастый рот и, испепеляя Андрея взглядом, пролаяла:

– Ты заплатишь за это, гаденыш!

Владимир Иванович шагнул вперед и пнул голову. Она взлетела в воздух, перелетела через прилавок, стукнулась об стену и упала в корзину с мусором.

– Там тебе самое место, тварь, – с ненавистью проговорил регистратор. Вытер рукавом плаща потный лоб и добавил: – Жаль, что мороженщика упустили. Шефу это не понравится.

Андрей посмотрел на обезглавленное тело Иосифа Самуиловича, которое все еще ходило по комнате, шаря в воздухе растопыренными пальцами, потом согнулся пополам, и его вырвало.

На улице было тепло и солнечно. Андрей и Владимир Иванович сидели на металлической лавочке автобусной остановки. Неподалеку три рабочих-узбека в оранжевых жилетах чинили полотно дороги.

Несмотря на теплую погоду, Андрей, обхватив себя руками за плечи, дрожал и никак не мог согреться.

Все это было похоже на бред. Но это не было бредом. Чигур сидел перед ним – реальный, крепко сбитый, попахивающий потом. А на рукаве плаща у него темнело пятнышко засохшей крови, и Андрей никак не мог заставить себя отвести от этого пятнышка взгляд.

Чигур, поморщившись от боли в обмороженной руке, вытащил из кармана портсигар, вынул пару леденцов и зашвырнул в рот. Хрустнул ими, посмотрел на Вершинина и усмехнулся:

– Как ты, студент? Пришел в себя?

Андрей покосился на него и, трясясь от холода, процедил сквозь зубы:

– У меня на глазах вы отрезали человеку голову. И эта голова разговаривала со мной. Как я, по-вашему, должен себя чувствовать?

– Да, – проговорил Чигур, – к этому не так просто привыкнуть. Но насчет говорящей головы не парься. Это остаточный рефлекс. После того как отрубишь голову стригою, она еще секунд десять может болтать и кусаться. Тебе еще повезло, что она не попыталась тебя цапнуть.

– И что было бы, если бы она меня цапнула?

– Ничего хорошего. Кровь стригоя ядовита для человека. Однако на каждого действует по-разному. Тут все зависит от индивидуальной переносимости. Но в основном те, кого кусают стригои, становятся обращенными.

– Стригоями? – уточнил Андрей.

Чигур мотнул головой:

– Да нет. Говорю же – обращенными. Это что-то вроде тяжелой болезни. Малокровие, светобоязнь, патологические изменения внутренних органов… Ну и прочие прелести, о которых даже не хочется говорить.

– Это излечимо? – поинтересовался Вершинин.

– На ранней стадии – да. Но ранняя стадия длится всего пару часов. Ладно, студент, пора заканчивать эту историю.

Чигур достал из кармана мобильник. Андрей нахмурился.

– Опять отрицательный мнемоштрих? – с опаской спросил он.

Регистратор не ответил. Андрей сглотнул слюну и уточнил севшим от волнения голосом:

– Когда сработает вспышка, я все забуду, верно?

– Не все, – спокойно возразил Владимир Иванович. – А только то, что связано со мной и тварями, которых ты видел. Прежде чем я тебя сфотографирую, давай уладим формальности.

– Какие?

Чигур прищурился:

– Сынок, перстень Бафомета все еще у тебя. Подари мне его.